Монго
Михаил Юрьевич Лермонтов


Поэмы
«Садится солнце за горой,

Туман дымится над болотом,

И вот дорогой столбовой

Летят, склонившись над лукой,

Два всадника лихим полетом.

Один – высок и худощав,

Кобылу серую собрав,

То горячит нетерпеливо,

То сдержит вдруг одной рукой…»





Михаил Юрьевич Лермонтов

Монго



		Садится солнце за горой,
		Туман дымится над болотом,
		И вот дорогой столбовой
		Летят, склонившись над лукой,
		Два всадника лихим полетом.
		Один – высок и худощав,
		Кобылу серую собрав,
		То горячит нетерпеливо,
		То сдержит вдруг одной рукой.
		Мал и широк в плечах другой.
		Храпя мотает длинной гривой
		Под ним саврасый скакунок,
		Степей башкирских сын счастливый.
		Устали всадники. До ног
		От головы покрыты прахом.
		Коней приезженных размахом
		Они любуются порой
		И речь ведут между собой.
		– Монго, послушай – тут направо!
		Осталось только три версты.
		– Постой! уж эти мне мосты!
		Дрожат и смотрят так лукаво.
		– Вперед, Маёшка! только нас
		Измучит это приключенье,
		Ведь завтра в шесть часов ученье!
		– Нет, в семь! я сам читал приказ!

		Но прежде нужно вам, читатель,
		Героев показать портрет:
		Монго – повеса и корнет,
		Актрис коварных обожатель,
		Был молод сердцем и душой,
		Беспечно женским ласкам верил
		И на аршин предлинный свой
		Людскую честь и совесть мерил.
		Породы английской он был –
		Флегматик с бурыми усами,
		Собак и портер он любил,
		Не занимался он чинами,
		Ходил немытый целый день,
		Носил фуражку на-бекрень;
		Имел он гадкую посадку:
		Неловко гнулся наперед
		И не тянул ноги он в пятку,
		Как должен каждый патриот.
		Но если, милый, вы езжали
		Смотреть российский наш балет,
		То верно в креслах замечали
		Его внимательный лорнет.
		Одна из дев ему сначала
		Дней девять сряду отвечала,
		В десятый день он был забыт, –
		С толпою смешан волокит.
		Все жесты, вздохи, объясненья
		Не помогали ничего…
		И зародился пламень мщенья
		В душе озлобленной его.

		Маёшка был таких же правил:
		Он лень в закон себе поставил,
		Домой с дежурства уезжал,
		Хотя и дома был без дела;
		Порою рассуждал он смело,
		Но чаще он не рассуждал.
		Разгульной жизни отпечаток
		Иные замечали в нем;
		Печалей будущих задаток
		Хранил он в сердце молодом;
		Его покоя не смущало, –
		Что не касалось до него;
		Насмешек гибельное жало
		Броню железную встречало
		Над самолюбием его.
		Слова он весил осторожно
		И опрометчив был в делах;
		Порою: трезвый – врал безбожно,
		И молчалив был – на пирах.
		Характер вовсе бесполезный
		И для друзей и для врагов…
		Увы! читатель мой любезный,
		Что делать мне – он был таков!

		Теперь он следует за другом
		На подвиг славный, роковой,
		Терзаем пьяницы недугом, –
		Изгагой мучим огневой.
		Приюты неги и прохлады
		Вдоль по дороге в Петергоф,
		Мелькают в ряд из-за ограды
		Разнообразные фасады
		И кровли мирные домов,
		В тени таинственных садов.
		Там есть трактир… и он от века
		Зовется Красным Кабачком,
		И там – для блага человека
		Построен сумасшедших дом,
		И там приют себе смиренный
		Танцорка юная нашла.
		Краса и честь балетной сцены,
		На содержании была:
		N. N., помещик из Казани,
		Богатый волжский старожил,
		Без волокитства, без признаний




Конец ознакомительного фрагмента.


  
Текст предоставлен ООО «ИТ»
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию:https://tellnovel.com/mihail-lermontov/mongo