Тарас Шевченко та його доба. Том 1 Вiктор Анатолiйович Берестенко Рем Георгiйович Симоненко Тритомник «Тарас Григорович Шевченко та його доба» – це документально-хрестоматiйне висвiтлення життя й дiяльностi видатного сина Украiни великого Кобзаря. В ньому зiбраннi ретельно перевiренi документи, що збереглися, автентичнi спогади сучасникiв – друзiв i соратникiв Шевченка, якi близько знали поета, а також науковi дослiдження, що базуються на об’ективному вiдборi фактiв, грунтовному й неупередженому iх висвiтленнi. І том розповiдае про становення й розвиток Шевченкознавства, про дослiдження творчоi спадщини великого митця – поета, художника, революцiонера, а також про його злиденнi роки дитинства i юностi а ж до визволення з крiпацтва i вступу до Петербурзькоi академii художеств. Вiктор Берестенко, Рем Симоненко Тарас Шевченко та його доба. Том 1 ВСТУП Тарас Григорович Шевченко – найвеличнiша постать в iсторii украiнського народу. Багатющою е його натхненна, свiтового значення лiтературна спадщина. Й сьогоднi не може не вражати велич його творчостi, його небуденна, самовiддана й непоборна революцiйна дiяльнiсть, що становила приклад для кращих представникiв усiх народiв Росii в боротьбi проти соцiального й нацiонального гноблення царизму. Усього себе вiддала кращiй долi трудящих, iх свiтлому майбутньому ця героiчна, щира й прекрасна людина. Навiки залишиться генiальний поет та незламний революцiонер у народнiй пам’ятi. Однак упродовж жертовного подвижницького життя поета та й пiсля його смертi – одвертi й прихованi його вороги свiдомо применшували, перекручували значення його творчостi в справедливiй iсторичнiй боротьбi свого народу за щастя. Постать Шевченка незмiнно опиняеться в центрi гостроi й непримиренноi полемiки мiж полiтиками, публiцистами й ученими протягом майже двох з половиною столiть. Весною наступного року Украiна й свiтова громадськiсть вiдзначатимуть двохсотлiття з дня народження славетного сина украiнського народу Тараса Григоровича Шевченка. Весь народ гаряче пiдтримуе iнiцiативу Президента Украiни Вiктора Федоровича Януковича – проголошення 2014 року Шевченкiвським роком. Напередоднi цього урочистого свята буде доречно згадати, що життевий подвиг поета завжди спонукае украiнцiв до працi й борнi в iм’я торжества народноi справи й свободи. Вiддаемо також справедливий пошанiвок цiнним дослiдженням багатющого грона шевченкознавцiв, художнiм творам письменникiв, присвяченим життю та багатограннiй творчiй дiяльностi Тараса Григоровича. Цей творчiй доробок було здiйснено в останнiй, переможний рiк Великоi Вiтчизняноi вiйни, коли було розчавлено гiтлерiвський фашизм. Кiлька попереднiх авторських зауважень У пропонованiй працi перевага надаеться, передовсiм, ретельно перевiреним документам, що збереглися, автентичним спогадам сучасникiв – друзiв i соратникiв Т. Г. Шевченка, якi близько знали поета та плiдно контактували з ним, окрiм того, найбiльш вартiсним науковим дослiдженням, що базуються на старанному й об’ективному вiдборi фактiв, грунтовному й неупередженому iх висвiтленнi. Потреба й переваги документально-хрестоматiйного висвiтлення iсторичних подiй Що ж до самого документально-хрестоматiйного пiдходу, мусимо iз жалем констатувати: в останнi роки в свiтi, i в Украiнi зокрема спостерiгаеться падiння iнтересу до пiзнання своеi iсторii, особливо важливих проблем iсторичного розвитку Батькiвщини. Йдеться, передовсiм, про падiння зацiкавленостi минулим значноi частини молодi, з якою пов’язано багато сподiвань суспiльства на краще майбутне рiдноi краiни, натхненну творчу працю на ii благо. Звiдси – необхiднiсть усiляко сприяти активiзацii iнтересу – передусiм молодi до глибшого пiзнання минулого, зокрема, з життя та дiяльностi кращих представникiв Батькiвщини, ii народу. Отже, е потреба саме у документально-хрестоматiйному виданнi, яке б могло запропонувати викладачам, студентам, зацiкавленим читачам багатий матерiал з Шевченкiани. Аж нiяк не можна применшувати значення дбайливого й неупередженого використання автентичних свiдчень iсторii – документiв, породжених минулими епохами. Адже саме вони висвiтлюють неприкрашену, iнколи сувору правду про перебiг iсторичних подiй, доносячи ii до сьогодення. Правда – надiйна зброя, що переконливо й незаперечно спростовуе вигадки й довiльнi твердження, якi найчастiше поширюються в перехiднi перiоди iсторичного розвитку. Звiдси – ретельне, майже дослiвне цитування рiзних документiв[1 - Бiографiчнi данi та внесок тих чи iнших дослiджень шевченкознавцiв у висвiтлення життя й творчостi Тараса Григоровича Шевченка подаються за енциклопедичними виданнями: Шевченкiвський словник: у 2 т. К., 1976 – 1977; Краткая литературная энциклопедия. Т. 1 – 8. М., 1962 – 1975; Советская историческая энциклопедия. Т. 1 – 16, 1972 – 1975; Украiнська лiтературна енциклопедiя. Т. 1 – 2. К., 1988 – 1990; Довiдник з iсторii Украiни. К., 1994.], що дозволяе в ходi зiставлення матерiалiв виявити суттевi й колоритнi особливостi рiзних епох. Додамо ще одне зауваження. Як вiдомо, вимова – i вiдповiдно правопис – окремих украiнських слiв та iх написання у позаминулому сторiччi дещо вiдрiзняються вiд сучасних. Однак нехай це не бентежить читачiв, адже змiст думок та iдей дiячiв минулого вiд цього не змiнюеться. Нарештi, е ще одна вагома пiдстава. Якщо зайти нинi в книгарню й запитати, чи е на полицях твори про життя й дiяльнiсть Шевченка, вiдповiдь одна: окремi його вiршi та поеми е, а от лiтератури про нього бракуе. Додамо, що навiть сьогоднi, коли неухильно наближаеться пам’ятна дата – 200-рiччя вiд дня народження Шевченка, – на превеликий жаль, неможливо використати для ознайомлення широкого загалу читачiв хоча б iз послiдовною фактографiчною розповiддю про життя, дiяльнiсть, творчiсть поета, зокрема, iз минулими i новими сучасними дослiдженнями, присвяченими Шевченковi. Отже, висвiтлити означенi теми – значною мiрою об’ективно – можна за допомогою первинних свiдчень, що показують сприйняття поета тодiшньою владою та його сучасниками, i – зрозумiло – через його власнi думки, прагнення й творчi здобутки. Голова Украiнського фонду культури поет-академiк Борис Іллiч Олiйник закликае брати корисне з минулого Надзвичайний iнтерес i повагу викликало в суспiльствi недавне iнтерв’ю широко знаного й шанованого поета-академiка Бориса Іллiча Олiйника, який предметно та глибоко торкнувся проблем розвитку культури. – Як би ви оцiнили культурну дiйснiсть у часи УРСР? Що ми могли б узяти з неi корисного? Зокрема, у форматi стосункiв держава – культура. – Ну, бачите, там була Держава. У нас же зараз нема ii у тому класичному розумiннi жанру. Бо держава – це лiтак, на фюзеляжi якого… записано: що за чим, хто за ким, себто iерархiя вiдповiдальностi. З другого боку – виробнича, партiйна вiдповiдальнiсть. Нi того, нi того немае. Ви не можете знайти крайнього, хто за що вiдповiдае… Вас можуть об’егорити, вам можуть прибрехати, i ви ж не знаете, скiльки в кого е статкiв за рубежем, на який вони моляться… У тi часи ми сповiдували принцип: один за всiх – всi за одного. Принцип же капiталiзму – один проти всiх! Ми не готовi були одразу перейти на це… А тi «жучки»… вони при всiх владах iснують… Для них головний принцип: ubi bene, ibi patria – «де добре, там i вiтчизна». Отож ми до цього не готовi, тому зараз i борсаемося туди-сюди. Хто нами править, я вже писав про це, подивiться на мiсцевi влади… Ви там багато знайдете украiнцiв? – А минуле в культурному аспектi? Тобто були колись тиражi, вечори, те ж Бюро пропаганди художньоi лiтератури при Спiлцi. Те, що згинуло, на жаль… – Був такий принцип: щоб не «гавкали» з-за рубежа – 60 на 40. 60 % украiнських книг, 40 % – iнших. Уявляете? А зараз на книжкових розвалах ви хоч 10 вiдсоткiв знайдете? Ви пам’ятаете, якi тиражi були, яка система книгорозповсюдження? Їi по сутi розвалили. Ну що там тепер – по 200 примiрникiв, 1000, 1500 – це вже великий тираж!.. Держава пiклувалася про свое реноме принаймнi. Так, була цензура. З перехльостом… Зараз звернемо увагу на ще бiльш прикрий випадок. Посмертно книгу талановитого запорiзького шевченко знавця Ващука[2 - Федiр Тимофiйович Ващук (народився 16.10.1925 р.) – украiнський радянський лiтературознавець. Працi Ващука присвяченi головним чином вивченню творчого процесу, зокрема творчо-редакцiйноi роботи Шевченка над поемами «Варнак», «Марiя», циклом «В казематi», вiршем «Ми вкупочцi колись росли…», поезiею раннього перiоду та iншими творами (надрукованi в збiрниках праць наукових шевченкiвських конференцiй та iнших виданнях). (Шевченкiвський словник. Т. 1. К., 1976. С. 104 – 105).] вдалося видати у Запорiжжi ще мiзернiшим тиражем – у 100 екземплярiв. – Але ж зараз крайнiсть iнша… – Так. Вас не надрукують i зараз без «цензури» – якщо ви йдете не в той бiк, куди правлять можновладцi… А Шевченка якими тиражами видавали! – Не було року без видання «Кобзаря»… – Тому що держава, борючись за свое реноме, водночас пiдтягала культуру до вищого рiвня. Спiлки творчi грали свою роль, особливу роль. Ну, наприклад, я мiг захистити тих сiм чоловiк, яких хотiли замкнути… – Вiдомо, що ви активно стежите за сучасним лiтературним процесом. Чи бачите в ньому обнадiйливi тенденцii? – Нормальний iде процес. Єдине, що… звичайно, комп’ютеризацiя – i тому насторожуе скоропис. Поезiю, я думаю, треба писати все-таки не на комп’ютерi, тому що мае прийти якийсь момент… натхнення. Ми ж i досi не визначили, що таке натхнення. Разом з Іваном Яковичем Франком… Не визначили! Якщо його переводити у дозування «по екрану», тодi це вже не поезiя вiд серця, а ремесло елементарне. Я вам зараз можу заримувати будь-що. Але ж це не означае, що я гарний поет. А оскiльки не вистачае таланту, то я додаю матюки. І не ставлю ком, бо не знаю, де iх ставити… Але процес таки нормально йде. Є прекраснi поети. Вибуховостi, правда, немае тiеi, що в шестидесятих роках. Там – зрозумiло. Переломна епоха. Вона завжди дае рiвень! Але й сучасний рiвень, якщо брати по вершинах, – пристойний. І я не бурчу на тих поетiв, а на ремiсникiв – бурчу[3 - Аспекты // День: газ. 2011. 2 дек. С. 2.]. Домогтися «правди i тiльки правди» про життя й творчiсть Тараса Григоровича Шевченка Як же читачам, особливо юнацького вiку, дiзнатись лише вивiреноi науковоi правди про видатного украiнця – Тараса Григоровича Шевченка? Безперечно, бiльше мае щастити студентам гуманiтарних факультетiв, де викладачi за вимогами програми мають грунтовно розповiдати про поета. На жаль, там – прикрi прогалини. Отже, всебiчне знайомство з документальними свiдченнями дозволить краще зрозумiти епоху, в яку жив i творив генiальний украiнський поет. У пропонованiй працi цитованi матерiали подаються мовою оригiналу. Це зроблено для того, щоб свiдчення авторiв не давали змоги для iх довiльного сприйняття й трактування. Автори подеколи цитували рiзних сучасникiв i дослiдникiв, що зверталися до одних i тих самих подiй у життi Тараса Григоровича Шевченка, або цитували тi самi мiсця його поетичних творiв. Адже йдеться про документально-хрестоматiйний пiдхiд. Знайомство з рiзними думками про той або iнший ракурс подiй, якi траплялися у буремному життi Т. Г. Шевченка, тi чи iншi цитати з його безсмертних творiв збагатять наше уявлення про них, iх розумiння. ТАРАС ГРИГОРОВИЧ ШЕВЧЕНКО ТА НАША ДОБА У науковому дослiдженнi Інституту мови i лiтератури Академii наук Украiнськоi РСР – у «Нарисовi украiнськоi лiтератури», що побачив свiт доленосного 1945 року, яке, на нашу думку, можна вважати класичним, читаемо: «1843 року в Петербурзi вийшла з свiту невеличка книжка пiд назвою «Кобзар», що вiдкрила нову сторiнку не тiльки в украiнськiй лiтературi, а й поклала початок справдi народнiй, революцiйно-демократичнiй лiтературi всiх слов’янських народiв. Автором ii був генiальний украiнський поет Тарас Шевченко. Шевченко – епохальне явище не лише художньоi лiтератури. Своею революцiйно-демократичною дiяльнiстю вiн виходить далеко за межi лiтератури, мистецтва, культури. Шевченко – видатний, великий, генiальний поет, прозаiк, драматург, майстер пензля, але разом з тим Шевченко – полiтична постать у нашiй iсторii, перший революцiйний демократ на Украiнi i в Росii. У революцiйних прагненнях вiн iде далi своiх сучасникiвдемократiв – Белiнського i Гоголя, i тiльки пiзнiше знаходить собi спiльникiв i однодумцiв – Добролюбова i Чернишевського. І разом з тим Шевченко – син своеi епохи. Ідеi Французькоi революцii 1789 i 1830 року, декабристський рух, революцiйнi традицii Колiiвщини, чимдалi зростаючi крiпацькi повстання на Украiнi – все це разом пiдготувало грунт, зумовило формування революцiйнодемократичного свiтогляду великого сина украiнського народу»[4 - Нарис iсторii украiнськоi лiтератури / за редакцiею члена-кореспондента С. І. Маслова i Є. П. Кирилюка. К., 1945. С. 135 – 136.]. Шевченко – перший революцiонер-демократ у Росii та Украiнi середини ХІХ столiття. Звiдси кардинально протилежне ставлення до нього представникiв основних полiтичних течiй царськоi Росii. Вiдтодi оцiнка творчоi спадщини й активноi дiяльностi Тараса Григоровича Шевченка не змiнилася. В монументальному багатотомному виданнi «Історiя украiнськоi культури» з повними пiдставами зазначаеться: «Вершинним явищем украiнськоi лiтератури ХІХ ст., усiеi багатовiковоi украiнськоi лiтератури й iсторii е творчiсть Тараса Шевченка – генiального поета, мислителя, пророка нацiонального вiдродження Украiни»[5 - Історiя украiнськоi культури: у 5 т. (Редколегiя: Патон Б. Є. – головний редактор. Вервес Г. Д. – заступник головного редактора. Литвин В. М. – заступник головного редактора. Толочко П. П. – заступник головного редактора. Даниленко В. М. – вiдповiдальний секретар.) Т 5. Кн. 2. К., 2005. С. 50.]. Сучасне наукове видання книги про життя й творчiсть Тараса Григоровича Шевченка Значущим явищем став вихiд у свiт перекладеноi украiнською мовою та науково пiдготовленоi завiдуючою вiддiлом шевченкознавства Інституту лiтератури iменi Т. Г. Шевченка, знаною дослiдницею професором Валерiею Леонiдiвною Смiлянською – вартiсноi книги, виданоi наприкiнцi ХІХ столiття, – «Михайло Чалий. Життя i твори Тараса Шевченка (Звiд матерiалiв до його бiографii)»[6 - Киiв, 2001.]. Книга ця, завдяки, вочевидь, енергii закоханоi у творчiсть Шевченка серйозноi та поважноi дослiдницi побачила свiт у видавництвi «Веселка». Це дитяче видавництво досить вдало з художнього боку оформило присвячене Т. Г. Шевченку солiдне й зважене дослiдження Михайла Корнiйовича Чалого «Жизнь и произведения Тараса Шевченко», що вперше побачило свiт ще наприкiнцi позаминулого столiття[7 - Життя i твори Тараса Шевченка. Звiд матерiалiв до його бiографii. К., 2011.]. До речi, говорячи про М. К. Чалого, слiд додати, що вiн був особисто знайомий з поетом та присвятив йому ще 14 розвiдок. Вдумливiй професiйнiй дослiдницi творчостi Т. Г. Шевченка В. Л. Смiлянськiй належать – у виданiй книзi – грунтовнi науковi пiслямова й коментарi, якi багато дають сьогоднiшньому читачевi[8 - «Вiршами Шевченка я марив з 1840 року…». Михайло Чалий – бiограф Тараса Шевченка. Там само. С. 221 – 236.]. І все ж перевидання цiнноi книги М. К. Чалого, про яке ще йтиметься, зрозумiло, навряд чи достатне, щоб водночас i кардинально змiнити становище. У зв’язку iз сказаним не можна обiйти дивного непорозумiння. Йдеться, зокрема, про незграбнi спроби нехтування вагомих праць незаперечного класика украiнського наукового лiтературознавства, вiце-президента Академii наук Украiни та довголiтнього директора Інституту лiтератури iменi Т. Г. Шевченка академiка украiнськоi й союзноi академiй наук Олександра Івановича Бiлецького. Про нього, наприклад, чомусь забув редактор останнього видання «Історii украiнськоi лiтератури ХІХ столiття» та нинiшнiй директор Інституту лiтератури iменi Т. Г. Шевченка академiк М. Г. Жулинський. О. І. Бiлецький, почавши свое плiдне директорство в Шевченкiвському iнститутi, впевнено спрямовував i розвиток науки, зокрема шевченкознавства, в цiй авторитетнiй та поважнiй академiчнiй установi. Тим бiльш дивним виглядае той факт, що в пiдроздiлi цього видання – «Шевченко» – для позалекцiйного знайомства серед 47 дослiджень, рекомендованих лауреатом Республiканськоi премii в галузi лiтературно-художньоi критики iм. О. Бiлецького (1978 р.) академiком М. Г. Жулинським вiдсутне жодне, яке належало б вiдомому в свiтi шанованому академiку союзноi та республiканськоi академiй наук Олександру Івановичу Бiлецькому. Що можна сказати з приводу такоi – м’яко кажучи – дивноi забудькуватостi? Як оцiнити це? Залишимо на судження читачiв. Можливо, зацiкавленим варто було б звернутися до другого тому фундаментального «Шевченкiвського словника», виданого тим же академiчним Інститутом лiтератури iменi Т. Г. Шевченка, в якому мiстяться статтi про дослiдження шевченкознавцiв, урочистi зiбрання, iншi помiтнi заходи, присвяченi вшануванню пам’ятi поета, де повсюди першим серед виступаючих науковцiв називаеться призвiще О. І. Бiлецького. Ви також не знайдете жодноi, бiльш-менш вiдомоi науковоi конференцii в Киевi, Москвi чи Каневi, присвяченоi Тарасовi Григоровичу в мистецтвi, зокрема в поезii, де серед доповiдачiв першим не оголошувався б славнозвiсний академiк[9 - Див.: Шевченкiвський словник: у 2 т. Т. 2. К., 1977. С. 356 – 357.]. Показово, що один з найавторитетнiших вiтчизняних шевченкознавцiв академiк Євген Степанович Шаблiовський вiдкрив одне з своiх фундаментальних шевченкознавчих дослiджень присвятою: «Свiтлiй пам’ятi академiка Олександра Івановича Бiлецького – вчителя, друга; чудовiй людинi – свою працю присвячуе автор»[10 - Євген Шаблiовський. Народ i слово Шевченка. К., 1961. С. 3.]. У цiй грунтовнiй (понад п’ятисотсторiнковiй) працi Є. С. Шаблiовський, характеризуючи поезiю Т. Г. Шевченка, неодноразово посилаеться на свого вчителя: «У творах Шевченка, як зазначае О. І. Бiлецький, звучить «то задушевна лагiднiсть матерi, що спiвае над колискою дитини, то гнiвнi зойки Прометея, то мiнорна скарга скривдженого сироти, то мiдний тон труби, яка кличе до повстання»»[11 - Там само. С. 395.]. СТАНОВЛЕННЯ Й РОЗВИТОК АКАДЕМІЧНОГО ШЕВЧЕНКОЗНАВСТВА Перший директор Інституту лiтератури iменi Т. Г. Шевченка Вiддаючи справедливу данину незаперечному фундатору вiтчизняного шевченкознавства та довголiтньому керiвниковi академiчного Інституту лiтератури О. І. Бiлецькому (розгорнутi його погляди, якi становлять, на нашу думку, нарiжний камiнь справжнього сучасного шевченкознавства, будуть поданi пiзнiше), безперечно, варто й корисно звернутись i до самого процесу становлення основного наукового центру в республiцi – Інституту лiтератури iменi Т. Г. Шевченка – та ближче ознайомитись iз рiзнобiчною особистiстю його першого директора – харкiв’янина – академiка Дмитра Івановича Багалiя[12 - Дмитро Іванович Багалiй (1857 – 1832) – украiнський радянський iсторик i громадський дiяч, академiк АН УРСР з 1919 р. Закiнчив Харкiвський унiверситет у 1880 р. З 1883 р. – приват-доцент, з 1887 р. – професор кафедри росiйськоi iсторii, у 1808 – 1810 рр. – ректор Харкiвського унiверситету. Пiсля Великоi Жовтневоi соцiалiстичноi революцii Багалiй – один з органiзаторiв украiнськоi радянськоi науки, управляв Украiнським центральним архiвом, керував науково-дослiдницькою кафедрою iсторii Украiни в Харковi, був директором Інституту iсторii украiнськоi культури та Інституту iм. Тараса Шевченка. З 1919 р. очолював iсторико-фiлологiчний вiддiл, згодом – член президii АН УРСР. Автор праць з питань вiтчизняноi iсторii перiодiв феодалiзму i капiталiзму, зокрема дослiджень «Нарис iсторii Харкiвського унiверситету» (1893 – 1904), «Декабристи на Украiнi» (1926). Вивчав дiяльнiсть Кирило-Мефодiiвского товариства та iншi питання. Значний внесок зробив Багалiй у висвiтлення украiнсько-росiйських економiчних, полiтичних i культурних зв’язкiв, у дослiдження iсторii украiнськоi культури, життя i творчостi Г. Сковороди («Украiнський мандрiвний фiлософ Григорiй Сковорода», 1926), П. Гулака-Артемовського, Г. Квiтки-Основ’яненка, О. Потебнi, І. Франка та iнших. Займався питаннями шевченкознавства: опублiкував працi «Про поему «Сон», «Про поему «Кавказ» (в кн.: Шевченко Т. Сон. Кавказ. Двi поеми. 1927). «Т. Шевченко i селяни в переказах i iсторичнiй дiйсностi» (1928), «Т. Г. Шевченко – поет пригноблених мас» (1931). У дожовтневий час Багалiй при освiтленнi iсторико-лiтературних праць виходив з позицiй позитивiзму. В радянський час багато зробив для становлення iсторичноi науки на основi марксизму-ленiнiзму (Украiнська лiтературна енциклопедiя. К., 1988. С. 106).]. Безсумнiвно, розповiдаючи про цього видатного украiнського вченого-iсторика та яскраву й вiдповiдальну особистiсть, аж нiяк недостатньо обмежуватись довiдкою з «Шевченкiвського словника». Правомiрно звернутися й до «Автобiографii» цiеi скромноi та вимогливоi до себе людини. Переважно до того часу, коли Багалiй очолював загальну перебудову дослiдницькоi лiтературознавчоi працi в Украiнi. Реформа вищоi школи на Украiнi «Я, – розповiдав у «Автобiографii» Дмитро Іванович, – й пiсля 1917 р. працював у Харкiвському унiверситетi, тепер зреформованому. Реформа вищоi школи на Украiнi набула радикальнiших форм, нiж у межах РФСР. Вона полягала, окрiм рiшучоi змiни програми, головним чином у тiм, що унiверситет як universitas literarum перестав iснувати. З нього вiдокремився медичний факультет в окремий iнститут, правничий факультет лiквiдовано, а частину його дисциплiн переведено до Інституту народного господарства. Історично-фiлологiчний i фiзично-математичний факультети об’еднано в Інститут народноi освiти, що короткий час до того називано Академiею теоретичних знаннiв. Особливо позмiнювано програми на колишньому iсторично-фiлологiчному факультетi – класицизм, що давнiш… був за основу його дисциплiн, остаточно злiквiдовано, i залишилися дисциплiни iсторичнi, iсторично-лiтературнi та лiнгвiстичнi, а до них додано новi дисциплiни революцiйного часу, у тому числi методичнi i педагогiчнi, бо й сам Інститут перетворився у педагогiчну вищу школу. Наукову поставу викладiв не було знищено, в унiверситетах залишилися старi професори; унiверситетськi виклади, як i колись, мали базуватися на науковiй основi. Хто бажав, мiг обмежитися виключно навчальною працею по вищих школах, бiльшiсть же навчальну працю проводили по вищих школах, а науково-дослiдну – в дослiдних установах, утворених згодом. Стара «нова» професура йде до нових вишiв Щодо професури, то й тут насамперед використовувано старий ii актив, хто хтiв i мiг викладати по нових вищих школах дисциплiни з свого фаху або перейти на новi (хоч були й такi професори, що iхнi дисциплiни злiквiдовано зовсiм). Одночасно утворювано й новий контингент викладачiв. Професура в масi не брала участi в утворенню нового статуту вищих шкiл – цю функцiю взяла на себе Наркомосвiта, що не визнавала за доцiльний у новому ладi принцип автономii для вищих шкiл. Тим часом принципа цього… вперто одстоювала професура за передреволюцiйних часiв в унiверситетах. Але ж тодi це була одночасно й боротьба проти самодержавства й бюрократii. Воно, правда, виборче й тепер деякою мiрою все ж залишилося по вищих школах. Зовсiм нове з цього погляду було те, що притягнено до роботи в рiзних органах шкiльного управлiння представникiв од органiзованого студентства. Цим виправлено велику несправедливiсть передреволюцiйних часiв, коли влада й мiнiстерство вважали студентiв, свiдомих громадян, за недолiткiв-школярiв. Студентськi рухи, що проти них провадило вперту i безглузду боротьбу царське мiнiстерство, одразу зникли в зв’язку з тим, що запроваджено революцiйний загальний лад у життi цiлого суспiльства – зник старий лад, позникали й причини для студентських рухiв – зникли й самi рухи. Щодо професури, то вона скрiзь пiшла на практичну роботу до вищих шкiл, ба навiть ладна була взяти участь у складаннi проекту статуту для вищоi школи. У кожному разi це було в Харковi, де тодiшнiй голова харкiвського вiддiлу наросвiти Істомiн, вже не знаю, чи то з власноi iнiцiативи, чи за дорученням од Наркомосвiти, зорганiзував для цього комiсiю з професорiв та викладачiв харкiвських вищих шкiл – i туди справдi повходили мало не всi представники харкiвськоi професури. Я брав гарячу участь у цiй комiсii, секретарював у нiй i редагував виробленого проекта. Тiльки ж колективна праця й думка не мали нiякiсiньких практичних наслiдкiв, ба навiть не можу сказати, чи користувалися ними як матерiалом офiцiйнi складачi положення про вищi школи. Щодо мене, то повинен зауважити, що я зовсiм не брав потiм участi у виробленнi нових положень для вищоi школи на Украiнi, бо перша спроба, що одiбрала у нас усiх силу часу, конкретних наслiдкiв не дала жодних. Як професор Багалiй викладав iсторiю Украiни Я працював по 1917 р. у Харкiвському унiверситетi, що перетворився на Академiю теоретичних знаннiв, а згодом на Інститут народньоi освiти, як професор на катедрi iсторii Украiни, виконував ще до того короткий час обов’язки декана в Академii теоретичних знаннiв <…> Новi студенти i студентки цiкавились моiми курсами з iсторii Украiни й моiми семiнарами. Історii Украiни вiдведено було вiдповiдне для ii ваги мiсце в програмi нашого iнституту. Я сам пiд цей час ступив на новий шлях у розумiннi i викладаннi украiнського iсторичного процесу, надавши йому нового освiтлення, якого трималася здебiльшого i моя аудиторiя. І цей шлях значною мiрою уже пiдготовано у мене попередн ьою народницькою украiнською iдеологiею. Тут передо мною – старим украiнським iсториком, що засвоював собi новий пiдхiд – спробувати викладати загальний украiнський процес у новому матерiалiстичному освiтленнi, що ще дуже мало одбилося у науковiй лiтературi, та коли воно в нiй одбилося, знайшло вiдповiднi собi вирази, треба було критично до них поставитися, щоб не були догматичнi та штучнi, а пiдсилювали iх факти та доводи. У цьому i полягають труднощi, що стоять перед нас на цьому шляху. Не досить давати матерiалiстичне пояснiння тому чи iншому iсторичному явищу – треба ще одкинути перестарiле, скажiмо, iдеалiстичне, i то маючи доводи, а не голослiвно, i натомiсть поставити матерiалiстичне, щоб його могли свiдомо, а не догматично засвоiти слухачi або читачi. Історiю Украiни, як добре усiм вiдомо, вивчено досi в цьому новому напрямковi дуже слабо, i тому, вказуючи на вiдповiдну наукову лiтературу, треба користуватись i монографiями немарксистськими, бо марксистських дуже мало. Отак було i на моiх лекцiях, надто семiнарах. В основу загального курсу iсторii Украiни, що я його викладав напiвлекцiйною, напiвсемiнарською методою, я поклав i соцiальнi класовi стосунки, i економiчну базу, i вiдповiдно до цього по-новому подiлив iсторiю Украiни на доби. В основу цього покладено не полiтичний принцип, як це ми всi робили давнiш (Киiвська доба, Литовська, Польська, Московська), а соцiально-економiчний – доба натурального господарства, торговельного капiталiзму, промислового капiталiзму, iмперiалiзму, соцiяльноi революцii. Звернувши увагу, що немае будь-якого курсу з iсторii новiтньоi Украiни, я склав стислий i коротенький нарис цiеi доби як додаток до iсторii украiнського народу О. Я. Єфименковоi, що вийшов в украiнському перекладi пiд моiм редагуванням. Нею могли користуватися i моi читачi, щоб позасвоювати собi фактичну iсторiю Украiни в яскравому талановитому ii викладi, але критично поставившись до ii нацiонально-народницького освiтлення iсторичних явищ. Те саме i ще бiльшою мiрою я робив на iсторичних семiнарах, розглядаючи i пояснюючи вiдповiднi пам’ятки. А втiм, тут я мiг рекомендувати i свiй огляд украiнськоi iсторiографii, де розглянено всi iсторичнi лiтописи – староруськi та козацькi – i подано там-таки уривки з текстiв. Жадiбнi до знань слухачi лекцiй академiка Дмитра Івановича Багалiя Не можу не схарактеризувати свою аудиторiю, порiвнюючи до студентiв передреволюцiйних часiв. Одна частина ii складалася з студентiв староi школи – гiмназистiв, що вчилися по середнiх школах ще за царських часiв або вже перейшли на iсторично-фiлологiчний факультет Харкiвського унiверситету й училися там, коли надiйшов Жовтень. Вони характеризуються рисами староi й переходовоi доби – знання латинськоi мови як знаряддя для виучування iсторii античного свiту давало iм з цього погляду перевагу над новим студентством, а коли деякi з них знали ще й новi мови (нiмецьку, французьку), дуже мало вiдомi новим студентам, що не встигли ще позакiнчувати середнiх радянських шкiл, то вони мали важливе знаряддя, щоб засвоiти i iншi дисциплiни гуманiтарного циклу; iще в бiльшiй мiрi це треба сказати i про колишнiх студентiв слов’яно-руського вiддiлу, що засвоiли там слов’янськi мови. Студенти ж – пролетарi або з трудовоi iнтелiгенцii, мали проте одну основну рису, що давала iм перевагу над студентами, що тодi виходили з заможних верстов – це iх прагнення знаннiв i бажання гризти гранiт науки, досi сливе неприступноi для iх класи, що повинна була дати iм зброю для життя, бо тепер викладувано знання, органiчно з цим життям зв’язанi, зв’язанi з удосконаленням технiки для розвитку iндустрii та сiльського господарства на користь усiм трудящим <…> Нова влада пiклуеться про досвiдчених учених І за останнього десятирiччя наукова продукцiя стояла в мене, як i давнiш, на першому мiсцi. Тiльки тепер я мав перевагу, порiвнюючи до передреволюцiйних часiв (пересiчно моя продукцiя за це десятирiччя не менше за продукцiю попереднiх), що писано i друковано моi працi виключно украiнською мовою, що друковано тепер моi працi в далеко бiльшому числi примiрникiв, нiж передше. І коли сил i здоров’я за цi десятирiччя менi не побiльшало, а значно поменшало, то живовидячки причини науковоi продуктивностi треба шукати i в тих нових умовах життя, що iх дала нам Жовтнева революцiя, особисто ж менi самому. Двi словi про зовнiшнi умови. Мiй будинок за военного комунiзму знацiоналiзовано, та моя квартира за мною залишилася, а в нiй i бiблiотека моя, що постраждала дуже мало, та й то од небезпечних сусiдiв. А в р. 1920 Рада народних комiсарiв видала декрета про рiзнi пiльги для мене i ще для кiлькох iнших наукових робiтникiв (акад. Кримського, акад. Граве, акад. Туткiвського тощо), у тому i про примiщення. Трохи згодом Президiя ВУЦВК’а, на прохання вiд Всеукраiнського комiтету для сприяння вченим, видала декрета про одведення 12 науковим робiтникам у Харковi iх примiщень в iхнiх-таки колишнiх будинках. На пiдставi цього декрета i менi з родиною одведено в дарове i постiйне користування мое примiщення. Бiжучого року на пiдставi закону про денацiоналiзацiю я одержав узенький будинок, бо його оцiнка вiдповiдала нормi, i то не максимальнiй (а втiм, це дало менi самi клопоти та збитки. Іншi пiльги за декретом Раднаркому мало не всi фактично повiдпадали (пайка, позакатегорiйна заробiтня платня, видання наукових праць державним коштом). Я й далi полiтював на звичайних пiдставах. Залишив я деякi платнi посади (цього року припинив викладати в ІНО, покинув зовсiм посаду в Укрцентросi), але в зв’язку з цим дiстав штатну посаду в Украiнськiй академii наук, отже мое матерiяльне становище було цiлком завдоволяще за цi роки <…> Пiдсумки плiдноi науковоi працi академiка Багалiя Мою наукову дiяльнiсть за останне десятирiччя головним чином зв’язано не з ІНО, а з Украiнською академiею наук, де я за дiйсного члена з самiсiнького ii iснування (р. 1918), i з науково-дослiдною катедрою iсторii Украiни, що на чолi ii я перебуваю з 1922 року, а цього року ще з Інститутом Т. Шевченка – на чолi цього Інституту я тепер став. Усiх моiх праць надруковано за останне десятирiччя 34, бiльш як на 100 арк. <…> Науковi досягнення iсторика Д. І. Багалiя. Перше грунтовне захоплення – «мандрiвний фiлософ» Г. Сковорода На перше серед них треба поставити монографiю про Г. С. Сковороду. Вона пiдсумовуе всi попереднi й новi розвiдки про цього найвидатнiшого украiнського культурного дiяча кiнця XVIII ст. Ця книга на 397 сторiнок, видало ii Державне видавництво Украiни. Вона складаеться з двох частин; першу присвячено особi Сковороди, другу його творам з бiблiографiею всього досi написаного про Сковороду. Взагалi я опрацьовував Сковороду, включаючи й видання його творiв, протягом 32 рокiв, з перервами – з 1894 р. (коли забрав був та й видав твори й деякi розвiдки про нього) до р. 1927. Це була моя улюблена тема, що дуже мене захоплювала. Тепер я так само планово й систематично обробляв матерiяли до його життепису та науково-лiтературноi творчостi, як колись збирав рукописи його творiв i джерела для його життепису. Менi пощастило зiбрати деякi новi данi й для життепису Сковороди, не кажучи вже про його твори. Життепис Сковороди я намагався дати на тлi його доби, соцiологiчно ii освiтливши. У другiй частинi я зосередив увагу на всiх його творах – як наукових, так i лiтературних. Вважаючи на те, що в оцiнцi особи Сковороди й його творiв дослiдники чималою мiрою розходилися й заперечували один одному, я повинен був, бажаючи надати своiй книзi критичного характеру, навести iсторично-лiтературнi погляди на нього й на його науку i кiнчаючи його добою. З творами Сковороди нелегко обiзнатися, зрозумiти iх i зв’язати в одну систему – тим-то я дав читачевi змiст кожного його твору, починаючи з фiлософських i богословських трактатiв i кiнчаючи приступнiшими байками та вiршами. Не задовольняючись цим, я спробував, грунтуючись на них, дати фiлософську систему Сковороди; я вважав за неправдиву думку одного з дослiдникiв, що назвав Сковороду фiлософом без системи. З мене не фiлософ, ба навiть з iсторiею фiлософii я знайомий побiжно i не претендую на те, що остаточно зрозумiв його фiлософську систему, проте, гадаю, що я дав багатий матерiал i для спецiалiстiв од фiлософii. Вони вже почасти вiдгукнулися й на мою оцiнку «любомудрiя» Сковороди, як-от проф. Шпет, якому я вже дав вiдповiдь у своiй монографii, або Прокоф’ев, що написав велику рецензiю на цю монографiю в паризьких «Современных записках»; я не погоджуюсь з деякими його думками про Сковороду, але вiтаю його виступ, бо вiн торкаеться сутi фiлософськоi системи Сковороди; я маю охоту повести дискусiю на тему про Сковороду з усiма, хто вiдгукнувсь досi на мою книжку – маю на увазi статтi, на друкованi в «Життi i Революцii» з приводу моеi книжки. З великим задоволенням бачу, що iнтерес до украiнського мандрованого фiлософа не меншае i що ця моя книжка викличе, мабуть, не менше вiдгукiв, як колишне мое видання творiв Сковороди. Регiональна iсторiя в дослiдженнях Д. І. Багалiя Радiю також, що менi пощастило видати свою iсторiю Слобожанщини, та ще оздоблену малюнками i мапами. Тут я дав систематичний, доволi вичерпливий нарис iсторii однiеi з областей Украiни, тiеi краiни, що завсiгди була менi за предмет особливих студiй, i виконав обiцянку, висловлену в моiх «Очерках по истории колонизации и быта». Можливо, буде колись чи то менi, чи то комусь iншому поширити змiст цього видання, але план, гадаю, залишиться той самий, як i його загальний змiст. А що ця книжка задовольнила i широкi кола радянського суспiльства, за довiд на це править те, що вона швидко розiйшлася в 20 тисячах примiрникiв i тепер ii вже немае у продажу. Варто було б ii перевидати, поробивши деякi змiни та доповнення. Своему короткому нарисовi новiтньоi Украiни я не надаю значення. Це просто перша спроба, первiсний звiд фактичних даних, що мали закiнчити iсторiю Украiни О. Я. Єфименковоi. Моя праця над украiнським джерелознавством мала на метi дати самостiйну спецiальну розвiдку. Вона являе собою неначе курс лекцiй, читаний у вищiй школi, й пiдручник для студентiв; з такими вимогами було б справедливо i пiдходити до його оцiнки. Статтi з украiнськоi iсторiографii я вважаю за уривки з такого ж пропедевтичного курсу, з другоi частини iсторiографii. До неi так само стосуються i ранiшi статтi про проф. В. Б. Антоновича, О. М. Лазаревського й iнших ii представникiв. Сюди ж пiдходять i моi етюди про Потебню, Сумцова i Франка. Вiддiловi iсторii громадськоi думки та рухiв на Украiнi я надаю актуального значiння, i вiн тiсно зв’язуеться з науковими завданнями сучасноi революцiйноi доби. Тут на найпершому мiсцi стоiть у мене Т. Шевченко й з’ясування його ролi в таемному Кирило-Мефодiiвському братствi – цьому присвячено окрему книжечку, де я подав i новi архiвнi матерiали, й освiтлену з соцiологiчного погляду його iдеологiю. Далi йде Іван Франко. Його я освiтлив з маловiдомого боку, як наукового дiяча. І нарештi, у зв’язку з 100-рiчним ювiлеем декабристського руху я органiзував у Харковi збирання матерiалiв про декабристiв на Украiнi, редагував видання Укрцентрархiву та своеi катедри й написав кiлька розвiдок про декабристiв i генезу декабристiв на Украiнi. Це все промовляе, що моi науковi iнтереси схилилися в бiк громадських рухiв ХІХ в. Тепер я цiкавлюсь iсторiею польського повстання 1863 р. на Украiнi: для цiеi трохи не зовсiм розробленоi теми я згуртував численнi матерiали з Киiвського Центрального архiву давнiх актiв i зробив кiлька доповiдiв у комiсii для дослiдiв над громадськими течiями й рухами при 1-му вiддiлi Украiнськоi академii наук у Киевi <…> Моi науковi командирування пiсля Жовтня, надто з 1923 року, коли транспорт покращав, були досить численнi. Скiлькись разiв я, користуючись з нагоди, працював у Москвi i Архiвi Жовтневоi революцii i розшукав там багато матерiялiв до iсторii декабристiв на Украiнi, до iсторii украiнських та польських товариств <…> У Киевi я розшукав в архiвi Давнiх Актiв цiнний матерiал до iсторii польського повстання 1863 року на Украiнi й до iсторii украiнських цехiв, у фамiльному архiвi В. Б. Антоновича – матерiяли до iсторii його бiографii. Звертався я i до Харкiвського центрального iсторичного архiву, де колись працював дуже пильно. За дорученням од Украiнського центрального архiву мене командировано до Москви захищати права Украiни на архiвнi фонди, що опинилися поза ii межами в Москвi, у тому й дуже важливого щоденника М. Ф. Кiстякiвського, поверненого тепер на Украiну, а так само до Житомира, щоб з’ясувати передачу вiдповiдних архiвних документiв до Польщi за Ризькою умовою. Я зiбрав силу ще не опублiкованих архiвних джерел. Виготував до друку низку розвiдок; хтiлося б, щоб усе це не залишилося моею науковою спадщиною, а щоб я iх упорядкував i видав сам за свого життя. Моя громадська справа пiсля Жовтня Академiк Д. І. Багалiй – органiзатор культури й науки в Украiнi Моя громадська дiяльнiсть за останнього десятирiччя вiдбувалася по наукових, освiтнiх та професiйних установах радянськоi Украiни i була присвячена утворенню та поширенню украiнськоi культури. Їi iнтенсивнiсть була не менша, нiж за передреволюцiйноi доби, оскiльки цьому бiльш сприяли умови державного та суспiльного життя Украiни. На самому початку десятирiччя я взяв активну участь в утворенню в Харковi Товари ства «Просвiта» й став на чолi його, бувши обраний на його голову. До нього увiходили представники тодiшньоi поступовоi украiнськоi iнтелiгенцii, i серед них М. Сумцов[13 - Микола Федорович Сумцов (1854 – 1922) – украiнський фольклорист, етнограф i лiтературознавець, член-кореспондент Петербурзькоi академii наук (з 1905 р.), академiк Академiii наук УРСР (з 1919 р.). Дослiджував питання украiнського фольклору та етнографii, народного мистецтва, iсторii i лiтератури, образотворчого мистецтва, залишив працi про украiнських i росiйських письменникiв XIX столiття. У бiльшостi своiх праць, присвячених Шевченковi (понад 30), розглядав творчiсть поета з демократичних позицiй, виступав проти заборони вшанування пам’ятi Шевченка, проти заборони вивчати його твори в недiльних школах. Його працям про творчiсть Шевченка властива багатоплановiсть аспектiв дослiдження: «Сон Т. Г. Шевченка. До психологii художньоi творчостi» (1913), «Про мотиви поезii Т. Г. Шевченка» (1898), «Головнi мотиви поезii Шевченка» (1905), «В. А. Жуковський i Т. Г. Шевченко» (1902), «Пушкiн i Шевченко» (1917), «Вплив Шевченка переважно на письменникiв» (1921), «Харкiв i Шевченко» (1911), «Гуманiзм Шевченка» (1915), «Революцiйне значення “Щоденника” Т. Г. Шевченка» (1922). Сумцов був одним з перших дослiдникiв Шевченка, якi вивчали зв’язок його поетичноi творчостi з фольклором («Вага i краса украiнськоi народноi поезii», 1910; «Етнографiзм Шевченка», 1913; «Улюбленi народнi пiснi Т. Г. Шевченка», 1914) (Шевченкiвський словник. Т. 2. С. 247).], що активно у ньому працював. Товариство органiзувало загально-приступнi й безплатнi курси з рiзних дисциплiн украiнознавства, що мали успiх серед досить широкого контингенту слухачiв, якi складалися головним чином з дорослих i малопiдготовлених людей «простого стану» – чоловiкiв та жiнок. <…> За цих же часiв у Полтавi утворено також з громадськоi iнiцiативи iсторично-фiлологiчний факультет, що його пiдтримувала харкiвська професура. Я брав так само активну участь у його органiзацii i викладав там лекцii з iсторii Украiни по-украiнськи. На вiдкриттi свого курсу я виступив з програмовою вступною промовою про загальний хiд украiнського iсторичного процесу. Душею справи на факультетi була Наталя Юстинiвна Мiрза-Авакянц, що викладала зi мною украiнську iсторiю. Ми всi iздили до Полтави в дуже важких умовах цiеi подорожi за военного комунiзму. Пам’ятаю, що шибки по вагонах були розбитi, вагони не опалювано. Але нас зогрiвала та тепла, навiть гаряча атмосфера, що ми ii зустрiчали серед своiх слухачiв, та й наш власний ентузiазм для пiдтримки цiеi громадськоi справи. Енергiйно виступаючи в громадсько-просвiтнiй працi, я рiшуче ухилявся од тодiшньоi полiтичноi. Про нездiйсненнi надii Скоропадщини Ось розповiдь Д. І. Дорошенка про те, як мене закликувано в 1918 р. на посаду прем’ермiнiстра i як я рiшуче од цiеi пропозицii одмовивсь. «Розмови про реорганiзацiю кабiнету, – пише Д. І. Дорошенко, – почали приймати конкретний характер в половинi липня. Гетьман зупинився на намiченнi голови майбутнього кабiнету, бажаючи мати такого, котрий би мiг i вмiв помирити своею особою рiзнi групи i кола. Зупинилися на 3 iменнях – пр. Д. І. Багалiя, І. Л. Шрага i П. Я. Дорошенка. Менi було доручено провести з ними, розумiеться, в найбiльшiй таемницi, переговори. Я викликав телеграфно з Харкова пр. Багалiя. Вiн приiхав. За кандидатуру пр. Д. І. Багалiя промовляло те, що вiн мав за собою багатий адмiнiстрацiйний досвiд: був кiлька лiт ректором унiверситету, мiським харкiвським головою i, нарештi, членом Державноi Ради вiд 1906 р. Чужий виключному нацiоналiзму, людина широких поглядiв, а в той же час безперечний украiнець, авторитетний украiнський учений, вiн мiг погодити собою рiзнi кола. Одначе, довiдавшись, чого я його закликав, пр. Багалiй одмовився вiд пропозицii стати на чолi нового кабiнету. Вiн заявив, що твердо вирiшив присвятити останок свого життя написанню iсторii Украiни в 6 томах, що ось 1-й том уже вийшов (iсторiя Слобiдськоi Украiни), а тепер вiн працюе над другими томами. Нiякi моi умовляння не помогли. Я iздив з проф. Багалiем аж кiлька разiв до гетьмана, i ми умовляли його удвох. Але вiн уперто одмовився i так ми з ним i не добалакались». Академiк Багалiй – керiвник архiвноi справи в Украiнi В 1921 – 1922 рр. я був головував в органiзованому в Харковi «Науковому Товариствi» (фiлii Киiвського) при Украiнськiй академii наук. Товариство тее мало понад сотню членiв i подiлялося на двi секцii – iсторико-фiлологiчну й фiзично-математичну. Важливу сторiнку у моiй харкiвськiй дiяльностi являе моя участь у рiзних архiвних органiзацiях. І тут мене поставлено на перше мiсце – доручено вiдповiдальне керування архiвною справою. Радянська влада з самiсiнького початку звернула пильну увагу на архiвну справу – органiзувала так званий Губкопис при Наросвiтi для охорони мистецтв, архiвiв тощо. Тут на чолi окремих секцiй: Музею мистецтва, археологiчного стали Ф. І. Шмiт, С. О. Таранушенко, М. Сумцов, О. С. Федоровський та iншi. Мене поставлено на чолi архiвноi секцii, що вiдала Харкiвський iсторичний архiв. Для нього вже тодi складено положення, що його ми нiяк не могли видерти за царських часiв. А коли утворено ще й Тимчасову центральну комiсiю пiд головуванням В. Є. Бутвина, щоб вiдiбрати непотрiбнi архiвнi матерiяли в зв’язку з паперовим голодом, мене введено до цiеi Комiсii як ii дiйсного члена та спецiалiста архiвноi справи. Становище мое в цiй комiсii було дуже тяжке, бо паперовий трест, що на його користь ii складено, намагався загарбати якомога бiльше архiвного паперу й поперероблювати його на фабриках, тимчасом як ми, навпаки, повиннi були зберiгати всi папери, що мали хоч будь-яку наукову вагу для майбутнього. І в Харковi, i в iнших культурних осередках понищено тодi силу цiнних архiвних матерiалiв, що iх не спромоглися одстояти архiвнi секцii, що працювали рiзнобiжно з Центральною архiвною комiсiею, а часом i сама Центральна комiсiя не могла простежити за самоправними руйнацькими вчинками паперового тресту. На короткий термiн архiвну справу в усеукраiнському масштабi об’еднано в окремiй установi – Вукопису, де на чолi архiвноi справи на цiлiй Украiнi обрано також мене, та Вукопис, що вiдав, як колись Гукорис, не саму архiвну справу, а й мистецтво, був так само недовговiчний. Архiвну справу на Украiнi впорядковано як слiд аж тодi, коли утворено в Харковi Центральне архiвне управлiння в 1923 роцi – Укрцентрархiв в усеукраiнському масштабi. Спочатку завiдував ним Наркомос, але незабаром перейшов вiн до ВУЦВК’а. Мене поставлено на чолi Управлiння, i менi фактично довелося органiзовувати цю установу. Кажу «фактично», тому що я зрiкся посади голови i погодивсь тiльки його заступати, бо вважав, що на чолi повинен був би бути вiдповiдальний партiйний робiтник, який би мiг авторитетно вiдстоювати iнтереси Укрцентрархiву в законодавчих органах, та я ж на себе дививсь як на наукового керiвника. А втiм сталося так, що я мусив об’еднати в своiй особi досить довгий час i голову цiеi органiзацii, i його заступника, i був, так би мовити, своiм заступником, та це була, звiсно, рiч ненормальна. Цю аномалiю лiквiдовано, коли призначено на голову партiйця з великим робiтничим стажем – М. М. Тетiна, а пiсля нього – вихованця Комунiстичноi академii М. А. Рубача. Тодi я мiг вiдiйти од постiйноi роботи в Укрцентрархiвi навiть по лiнii архiвознавства, i мене заступив у завiдуваннi вiддiлом архiвознавства великий спецiалiст у цiй галузi проф. В. І. Веретеннiков[14 - Василий Иванович Веретенников (1880 – 1942) – русский историк. Окончил Петербургский университет. Ученик А. С. Лаппо-Данилевского. Профессор Харьковского (1920 – 1930) и Саратовского (1917 – 1920) университетов; деятель советского архивного и музейного дела, главная область исследований – история России XVIII века, в частности государственных учреждений. Работы Веретенникова написаны на большом архивном материале. Основные сочинения: «История Тайной канцелярии Петровского времени» (1910), «Из истории Тайной канцелярии 1731 – 1762» (1911), «Очерки истории генерал-прокуратуры в России до Екатерининского времени (1915) (Советская историческая энциклопедия. Т. 3. Стб. 360).]. <…> Науково-дослiдна кафедра iсторii Украiни в Харковi, заснована Багалiем Але в центрi моеi уваги й енергii в Харковi стоiть науково-дослiдча катедра iсторii Украiни. Я ii органiзував i ввесь час науково нею керував, одколи ii засновано, i до сьогоднi. Вона вже мае свою iсторiю, i з нею я зв’язаний тiсним мiцним зв’язком; це, так би мовити, моя улюбленiша дорога дитина, хоч зараз-таки повинен додати, що ii дiяльнiсть – це наслiдок науковоi працi ii колективу як у колективних, так i в iндивiдуальних працях ii спiвробiтникiв. Моя органiзацiйна i керiвнича праця в катедрi давала менi велику втiху, i тягар ii був для мене легкий i задоволящий. Органiзовано цю катедру в самих рамцях не самоi iсторii Украiни, а, так би мовити, украiнознавства взагалi, i в нiй було 4 секцii – украiнськоi iсторii, украiнськоi етнографii, украiнського мистецтва й iсторii украiнського письменства. На чолi всiеi катедри як загальний керiвник стояв я, об’еднуючи всi секцii, бо iхнi дисциплини менi близькi. Але з початку органiзацii i до самоi смерти своеi на чолi секцii украiнського письменства i етнографii стояв великий i од усiх визнаний академiк Сумцов – вiн був найближчий органiзатор цих двох секцiй; секцiею украiнськоi iсторii керував В. О. Барвiнський, секцiя украiнського мистецтва мала свого природнього органiзатора i керiвника в особi професора С. А. Таранушенка <…> Академiку Д. І. Багалiю доручено створювати академiчний Науково-дослiдний iнститут Тараса Шевченка На початку 1926 року менi доручено органiзувати наукову установу всеукраiнського значiння – Науково-дослiдчий iнститут Тараса Шевченка. Мене призначено на його директора. Вироблено й затверджено статут Інституту, штати та кошторис, наукових спiвробiтникiв. Розпочато вже й органiчну роботу Інституту. Навколо нього скупчилися всi шевченкознавцi Харкова та Киiва. Завдання його дуже широкi: не тiльки виучувати Шевченка та його добу, а й усеньке украiнське письменство ХІХ ст. До цього при ньому утворюють будинок iм. Шевченка з бiблiотекою та рукописами Шевченка й iнших письменникiв, кабiнет для спецiальних студiй над украiнським письменством перед-Шевченкiвськоi доби, по-Шевченкiвськоi й по-революцiйноi доби. Інститут мае видавати як науковi розвiдки про Шевченка й iнших письменникiв, так i iхнi твори, вiдповiдно освiтлюючи iх для робiтничо-селянських мас. Цьому вже покладено початок; складено першу книжку наукового органу Інституту, готуються окремi зошити i вийшла в свiт за моею загальною редакцiею серiя його творiв з перевiреними канонiчними передмовами та коментарями шевченкознавцiв. Інститут перебувае в Харковi, але в Киевi знаходиться частина його кабiнетiв i чимала група постiйних спiвробiтникiв, провадяться й готуються працi для Інституту в цiлому. Треба нагадати тут i про Редакцiйний комiтет для пiдготовки повноi збiрки велетня науковоi думки на Украiнi О. О. Потебнi[15 - Александр Афанасьевич Потебня (1835 – 1891) – украинский и русский филолог-славист. Окончил Харьковский университет в 1856 г. В 1860 г. защитил магистерскую диссертацию… С 1875 г. – профессор кафедры русской словесности Харьковского университета, с 1871 г. – член-корреспондент АН. Разрабатывал вопросы теории словесности, фольклора, этнографии… На формирование его философских взглядов оказали влияние идеи А. И. Герцена, Н. Г. Чернышевского, Н. А. Добролюбова, а также И. М. Сеченова…Особый интерес представляют взгляды Потебни на поэтический язык, природу поэзии и вообще искусства как познания. Таким образом его эстетические теории откровенно реалистичны. В поэтическом слове и соответственно в поэтических произведениях в целом Потебня выделяет три составных элемента: внешняя форма (звучание), значение (семантика) и внутренняя форма (или образ). Так в слове «подснежник» помимо прямого значения мы находим представление о цветке, растущем «под снегом». Поэтичность слова (художественное произведение) – это его образность. Внутренняя форма есть средство познания нового, но не путём научной абстракции, а подведением новых впечатлений под уже имеющийся образ.Идеи Потебни после его смерти развивала т. н. «харьковская» школа (Д. Н. Овсянико-Куликовский и др.); их приняли теоретики символизма, в т. ч. А. Белый, указавший, что русские символисты «подписались бы» под словами Потебни. В связи с возросшим интересом к лингвистическим проблемам поэтики в последние годы наблюдается интерес и к работам Потебни в этой области. Но до сих пор отсутствует анализ поэтической концепции Потебни в свете современного состояния эстетики и теории литературы (Краткая литературная энциклопедия. Т. 5. Стб. 913 – 914).]. Його зорганiзовано за iнiцiативою потебнiянцiв – мене, проф. Ветухова i Б. О. Лезина при Науковому Кабiнетi Наркомосу. Мене постановлено в йому за голову, а проф. Ветухова за секретаря, згодом за секретаря був Б. О. Лезин. Комiтет проробив дуже велику роботу, пiдготував до видання за редагуванням спецiалiстiв повну збiрку праць О. О. Потебнi (де було можливо, за його рукописами з вiдповiдними коментарями). Та, на жаль, Держвидав, що з ним складено умову про видання цiлоi збiрки, досi спромiгсь видати тiльки 1-й том (з 20). Том цей мав такий успiх, що треба було його передрукувати вдруге й утрете. На нарадi ДВУ, куди закликано й представникiв од громадськоi украiнськоi думки, я руба поставив питання про необхiднiсть продовжувати це монументальне видання – першу повну збiрку його праць, що значiння ii виходить поза межi Украiни, нею зацiкавлений усенький наш Союз, уся Слов’янщина та навiть Захiдна Європа. Ризький мирний договiр 1921 р. та проблема повернення культурних цiнностей Польщi <…> Друга тимчасова установа, тiсно зв’язана з захистом украiнських культурних цiнностей в усеукраiнському масштабi, була комiсiя для з’ясування тих культурних цiнностей, котрi, згiдно з Ризькою угодою, Украiна повинна була передати Польщi, це торкалося архiвiв, бiблiотек та пам’яток мистецтва. В даному разi радянська влада повнiстю поривала з гнобительськими здирницькими дiями царськоi Росii в Польщi. Це здiйснювалося на найвищому рiвнi – пiдписаним В. І. Ленiним та народними комiсарами окремим урядовим декретом, подiбний якому навряд чи мав мiсце в iсторii. Наводимо його: Декрет Совета Народных комиссаров об охране предметов старины и искусства, принадлежащих польскому народу Принимая во внимание, что в западных и северо-западных губерниях Российской республики, во многих городах и усадьбах лиц польской национальности находятся предметы, имеющие исключительную художественную или историческую ценность для польского народа, причём большинство этих предметов было вывезено из Польши во время отступления русских войск и раньше, Совет Народных Комиссаров для возвращения этих предметов в полной сохранности всему польскому народу постановляет и для руководства подлежащих революционных властей объявляет следующее: 1. Предметы старины и искусства, библиотеки, архивы и вообще музейные ценности, где бы они ни находились, принимаются как национальная собственность польского народа, под охрану Рабочего и Крестьянского Правительства в лице Комиссариата по Польским Делам и «Общества сохранения древностей» до передачи их польским народным музеям. 2. О принятии под охрану вышеназванных предметов составляется акт, причём акт о передаче польским музеям предметов, находящихся в польских усадьбах, подписывает собственноручно владелец усадьбы или им на то уполномоченное лицо. Акт составляется в двух экземплярах: один из них находится в Польском Комиссариате при Совете Народных Комиссаров, другой в Петроградском отделе Польского Общества охранения древностей – официального представителя в России польских художественных и исторических обществ. 3. Кроме актов составляется точная опись передаваемых предметов в 4 экземплярах, причём один экземпляр остаётся у владельца, другой – в Комиссариате по Польским Делам, третий – в районном Комиссариате по охране памятников старины или в бюро ближайшего исполнительного органа союза военнослужащих поляков, четвёртый – в правлении «Общества охранения древностей» в Петрограде. 4. Для составления актов и описей и для осуществления настоящего декрета, а равно контроля над соблюдением такового на местах, Польским Комиссариатом назначаются особые районные комиссары с полномочиями Рабочего и Крестьянского Правительства. 5. Все упомянутые организации и лица работают в контакте с местными революционными властями в лице местных Советов Солдатских, Рабочих и Крестьянских депутатов, которым вменяется в обязанность полное содействие в охране на местах и при перевозке польских культурных ценностей.     Председатель Совета Народных Комиссаров     Вл. Ульянов (Ленин)     Народный Комиссар по Просвещению     А. В. Луначарский     Комиссар по Польским Национальным Делам     Ю. Лещинский     Народный Комиссар по Внутренним делам     Г. Петровский     Управляющий делами Совета Народных Комиссаров     В. Бонч-Бруевич[16 - Министерство иностранных дел СССР. Документы внешней политики СССР. Т. 1. 7 ноября 1917 г. – 31 декабря 1918 г. М., 1957. С. 95 – 96.]». Дiяльнiсть державноi комiсii по реевакуацii на мiсцях Менi доручено од Наркомосу i Наркомзаксправ, – продовжуе розповiдь академiк Д. І. Багалiй, – органiзувати таку комiсiю, i мене поставлено на чолi ii, за секретаря був проф. П. Г. Ковалевський. Ми давали постiйнi звiдомлення окремiй центральнiй комiсii для реевакуацii цих цiнностей у Москвi; на Украiнi в рiзних центрах призначено уповноважених, що розшукували культурнi цiнностi, належнi Польщi. Розшукуючи те, що потрiбно було вiддати Польщi за Ризькою угодою, комiсiя одночасно також захищала тi культурнi цiнностi, що iх польський уряд, хоч i вимагав, але, на нашу думку, як експертiв-спецiалiстiв, iх на пiдставi угоди УРСР не повинна була видавати. Величезну вагу з приводу цього мало суперечне питання про повернення Польщi збiрки стародрукiв з Киiвського унiверситету i Волинських актiв з Киiвського Центрального Архiву. Щоб захистити цi культурнi цiнностi, що мали для Украiни виключне значiння, мене викликано до Москви, де я в присутностi найвидатнiших польських наукових експертiв, викликаних з Варшави, Львова та Кракова, зачитав доповiдь, де довiв, що Киiвський унiверситет був спадкоемець Кременецького лiцею, i через те до нього й перейшли за правом цi збiрки. <…> Перехiд на роботу до Академii наук Украiни 14. ХІ.1918 р. мене затверджено дiйсним членом Украiнськоi Академii Наук. 19.ХІІ.1918 обрано на голову 1-го вiддiлу, i цi обов’язки я виконував аж до 1.І.1920, себто протягом цiлого 1919 року; заступав я голову-президента з 5.VII.1919 до 1.І.1920 р., виконував я також по сполученню обов’язки секретаря 1-го вiддiлу, а так само редагував 1-шу книжку «Записок» 1-го вiддiлу, як його видання. Офiцiйнi данi про мою працю на 1-му вiддiлi Академii, на Спiльному Зiбраннi i в комiсiях можна знайти в надрукованих i ненадрукованих протоколах цих академiчних установ. Вони збереглися i в моiй пам’ятi, але я iх не наводитиму. Скажу тiльки одне – працював я напружено, i праця ця мене цiлком задовольняла. Академiю допiру органiзовано, було багато планiв та надiй. На Першому Вiддiлi робота йшла дружньо. Менi припало писати мотивованi записки про тих вчених з моеi спецiальности, що iх я перший пропонував на дiйснi члени Академii або керiвники установ. Такi записки з оцiнкою iхньоi науковоi дiяльности складав я про небiжчика М. І. Бiлашiвського, що його запропоновано й обрано на дiйсного члена на катедру археологii Украiни, проф. К. В. Харламповича, обраного на дiйсного члена на катедрi iсторii церкви, про проф. О. С. Грушевського, обраного на директора Комiсii для складання Історично-географiчного словника Украiнськоi землi, про проф. В. Ю. Даниловича, обраного на посаду керiвника Археографiчноi комiсii. І тепер з почуттям великоi моральноi втiхи пригадую, як ми вчотирьох (Аг. Ю. Кримський, С. О. Єфремов , М. Т. Бiлашiвський та я) робили засiдання на квартирi члена 1-го вiддiлу акад. М. І. Петрова й пiшки ходили до нього на Подiл, бо вiн був розбитий паралiчем i не сходив з лiжка, дарма, що зберiг повною мiрою i пам’ять, i знання, i розум, i мову. У той же час склав я, сидячи в садочку Академii, «Збiрник матерiалiв про громадську дiяльнiсть» свого вчителя В. Б. Антоновича; цього збiрника ще не надруковано, але маю надiю в найб лижчий час надрукувати його в виданнях Украiнськоi Академii Наук. Я брав також активну участь у справах заснованоi тодi Всенародньоi Бiблiотеки, знайомлячись за дорученням од неi з бiблiотеками проф. В. Б. Антоновича i В. С. Іконнiкова, i надрукував про них статтi; надрукував статтю i про Харкiвську громадську книгозбiрню, де накреслив перед нею новi завдання в зв’язку з новими вимогами культурного будiвництва. Виконував навiть короткий час обов’язки голови ii Ради. Переiхавши до Харкова, я нiколи не втрачав своiх наукових зв’язкiв з Академiею, як ii дiйсний член: приiздив до Киева, писав i друкував у ii виданнях своi науковi працi, робив доповiдi, виконував ii науковi доручення й керував деякими науковими дорученнями, раз у раз виконував доручення в Укрнауцi. І я тiшуся з того, що можу оддавати наприкiнцi свого вiку значну частину своiх сил найвищiй науковiй установi на Украiнi – Украiнськiй Академii наук у Киевi, що маю величезну честь i насолоду бути ii дiйсним членом i що вона вирiшила вiдзначити мiй ювiлей, доручивши менi скласти цю автобiографiю.[17 - Киiвська старовина, 1992, № 5. С. 92 – 98.] РОСІЙСЬКІ РЕВОЛЮЦІЙНІ ДЕМОКРАТИ – ДРУЗІ УКРАЇНСЬКОГО НАРОДУ, ШАНУВАЛЬНИКИ ТАРАСА ШЕВЧЕНКА М. Г. Чернишевський – засновник справжнього наукового шевченкознавства З цiлком солiдноi й поважноi когорти об’ективних, чесних та вiдданих науцi дослiдникiв творчостi поета лише одиницям удалося знайти гiднi генiального украiнця слова, якi змогли передати його справжню велич. Ця неоцiненна честь одному з перших, якщо не першому, випала на долю видатного росiйського революцiйного демократа Миколи Гавриловича Чернишевського, якому пощастило особисто спiлкуватися з Шевченком. «Великий русский публицист понял, почувствовал и полюбил народный украинский язык. Он познакомился в лице Т. Шевченко, – пише знана, чутлива й допитлива дослiдниця Марiетта Шагiнян, – с народным украинским характером: «Очаровательное соединение наивности и тонкости ума, мягкость нравов в семейной жизни, поэтическая задумчивость характера непреклонно-настойчивого, красота, изящество вкуса, поэтические обычаи – всё соединяется в этом народе». Так нарисовал он в своей статье портрет украинского крестьянина. Но ведь «поэтическая задумчивость характера непреклонно-настойчивого», – это портрет и самого Тараса Шевченко. Заставив зазвучать в живой политической, злободневной борьбе могучий общественный смысл всего явления Шевченко, использовав это явление для защиты передовых позиций революционной российской демократии; провозгласив как жизнеспособный язык украинской национальной культуры молодую народную речь Тараса Шевченко, – Чернышевский заложил для нас первые основы подлинной социалистической науки о Великом Кобзаре»[18 - Мариэтта Шагинян. Собрание сочинений: в 9 т. Т. 8. М., 1989. С. 491. Наведемо частину пояснень до цiеi глибокоi й грунтовноi узагальнюючоi працi серйозного й вдумливого науковця: «Впервые отдельной книгой – Гослитиздат, 1941. Подписано к печати 8 января 1941 года: первоначальное название: «Шевченко». Переиздавалась там же в 1946 и 1964 годах. Вышла на украинском языке в изд-ве художественной литературы «Днiпро», (Киiв, 1970).По выходе книги в 1941 году работа над нею продолжалась. Каждое последующее издание писательница неутомимо обогащала новыми фактами и материалами. Так, готовя в 1967 году шеститомник, М. С. Шагинян сообщала: «Продолжаю редактировать оставшиеся тома… Эта работа займет в новом году много времени, так как нужно написать новые главы в монографии о Шевченко и Гете…»В феврале 1944 года монография «Тарас Шевченко» была защищена Мариэттой Шагинян как докторская диссертация. В 1976 году за многолетние творческие исследования в области национальных литератур писательница Указом Президиума Верховного Совета СССР была удостоена ордена Дружбы народов». (Мариэтта Шагинян. Собрание сочинений: в 9 т. Т. 8. С. 710.)Шевченкiвський словник. (Т. 2. С. 351) доповнюе: «Державна премiя СРСР, 1951 р., Ленiнська премiя, 1972 р.».]. Йдеться передусiм про методологiю пiдходу й вивчення творчостi й дiянь iсторичноi особи, ii внесок у життя й дiяльнiсть власного народу, бiльше того: в розвиток свiтовоi цивiлiзацii, в даному разi – про славетного сина украiнського народу Тараса Григоровича Шевченка. Враховуючи наведене вище пiдсумкове висловлювання М. С. Шагiнян, процитуемо – без особливих скорочень думки й узагальнення, що спрямували подальший розвиток наукового шевченкознавства. Одразу ж пiсля смертi Великого Кобзаря – в жовтневому номерi демократичного росiйського журналу «Современник» за 1861 рiк – послiдовний та полум’яний поборник братерства й едностi народiв Росii Микола Гаврилович Чернишевський виступив iз глибоко предметною, переконливою, яскравою статтею «Национальная бестактность», де об’ективно, зацiкавлено, делiкатно й по-товариському щиро й дохiдливо з’ясував непересiчну роль та незламний авторитет Шевченка – активного учасника самовiдданоi боротьби украiнського народу за здiйснення багатовiкових прагнень до волi й щастя, за визволення з крiпосницького рабства, до едностi украiнських земель. Безпосереднiй привiд до виступу Чернишевського – проавстрiйська активнiсть львiвського «Слова» Починаеться ця знакова стаття зверненням до захiдноi гiлки украiнцiв, яка жила в Галичинi пiд владою Австро-Угорщини, зверненням – сповненим щирих почуттiв до всiх частин роз’еднаного украiнського народу: «Мы не знаем, дойдёт ли наша статья до сведения галицийских малороссов; если не дойдёт, она будет написана напрасно, потому что собственно для них только мы пишем её, пишем с самым искренним сочувствием к ним, с самым полнейшим желанием блага им. Да и как могли бы мы не сочувствовать им? Галицийские малороссы, или, как они себя называют, русины, отличаются всеми свойствами, общими целому малороссийскому племени. А если есть племена, могущие к себе привлекать симпатию больше, чем другие племена, то именно малороссы – одно из племён наиболее симпатичных <…> так что иноплеменник становится малорусским патриотом, если хоть сколько-нибудь поживёт в Малороссии. (А их положение! Это племя по преимуществу – поселян, доля которых тяжела. Их патриотизм чист от помысла о порабощении других; они желают лишь того, чтобы им самим было легче жить на белом свете: никакое другое племя не хотят они подчинять себе или обижать.) Нельзя не сочувствовать им. Но пусть же они, не оскорбясь, выслушают мысли, быть может, щекотливые для них, но высказываемые только из желания успеха их стремлениям. Пред нами лежат два первые нумера львовского «Слова», газеты, называющей себя органом галицийских малороссов[19 - Газета «галицийских малороссов» отвечала на статью Чернышевского в духе российского панславизма. (Примiтка видавцiв творiв Чернишевського.) – Шевченкiвський словник. Т. 2. С. 1042.]. Мы не можем знать, все ли галицийские малороссы хотят признавать своим органом эту газету, но она, очевидно, издаётся людьми, убеждёнными, что за ними стоит, по одной с ними дороге пойдёт всё русинское племя. Самая возможность такой мысли их показывает, что людей, сочувствующих им, между русинами очень много. Если они и не представители всего племени, они, во всяком случае – представители сильной и, вероятно, самой сильной между русинами партии. Мы судим о ней только по двум первым нумерам газеты. Следующим нумерам не случилось дойти до нас. Мы хотели бы думать, что материал, представленный этими двумя первыми нумерами, недостаточен для того, чтобы судить о партии, имеющей своим органом «Слово», но, к сожалению, мы не можем думать так: слишком выразительно определился политический такт этой партии в первых двух нумерах её газеты. Каждое наше слово о ней будет основываться на выписках из этих двух нумеров. О языке, которым написана эта газета, мы не желали бы судить: мы слишком плохие знатоки в этом деле. Но спрашиваем у кого угодно, слышавших малорусскую речь, имеют ли хоть малейшее сходство с ней следующие фразы: «благослови нас, на дело, на добрый подвиг духа, да соблюдём веру и отечество»; «честно служивший Богу своим словом», «для которого в неприязненных обстоятельствах погасло»; «все силы нашего духа, всё стремление ума»? Эти фразы взяты нами с одной первой страницы первого нумера, и много можно было бы набрать в ней других точно таких же. Разве это – малорусский язык? Это язык, которым говорят в Москве и Нижнем Новгороде, а не в Киеве или Львове. Львовское «Слово» основывает свои права и надежды на том, что малорусское племя – племя на 15 миллионов человек. Зачем же говорить о племенном единстве ломаным языком, которым никто не пишет нигде, кроме Львова? Наши малороссы уже выработали себе литературный язык несравненно лучший: зачем отделяться от них? разве он так далёк от языка русинов, что им нужно писать другим наречием? Но если так, вы – уже не малороссы: вы, как лужичане, – отдельное племя. Но если так, вас только 3 миллиона, и вы не можете удержать своей народности. Что за странные люди! воодушевляются мыслью о своей национальности и хотят дробить своё племя на мелкие части без всякой надобности. Шкiдливiсть полiтичноi програми львiвського «Слова» за оцiнкою Чернишевського И если б это относилось ещё только к одному вопросу о литературном языке, – нет, львовское «Слово», не колеблясь, обнаруживает такую же мысль и относительно политической жизни племени. Переводим первую статью 1-го нумера «Слова», озаглавленную «Наша программа». Нашу программу мы выскажем открыто и искренне в следующих словах: «Мы существуем как русины и, как русины, имеем своё особенное происхождение, обычаи, язык и веру. Всё это нам осталось наследством от святых предков; всё это мы любим с таким жаром, что готовы пожертвовать за это нашею кровью до последней капли. Таково уж от природы наше русское сердце». «Такова же и душа наша» (вот к чему приводит претензия создавать своё особенное литературное наречие на смеси народного говора с литературным языком других племён; в настоящем случае – великорусского племени, – не довольствуясь уже готовым литературным языком, выработавшимся у большинства малорусского племени; «сердце» народа выходит чем-то особенным от «души» народа). «Слово» прагне до того, щоб Галичина отримала статус «провiнцii Австрiйськоi iмперii» «Такова же и душа наша, потому что мысли в ней чисты и здравы. Мы смотрим на свою страну, как на провинцию Австрийской империи. Этою империею владеет государь, которому мы верны не по одной привычке, но и по здравому размышлению». Заметим это: русины объявляют, или, лучше сказать, львовское «Слово» объявляет от имени русинов, что они не хотят соединяться с остальными малороссами, что они верные защитники Австрийской империи. К чему же говорить о национальности, если не хочешь национального единства? Мы понимаем, что не всякое стремление можно обнаруживать в данном положении. Но если внешняя необходимость заставляет отлагать на время какую-нибудь заветную мысль, то никто ведь не заставит человека провозглашать противоположный догмат. Молчание мы поняли бы; но не понимаем, что такое и к чему говорит львовское «Слово» о своём чувстве к Австрийской империи, или, лучше сказать, зачем при таком чувстве издаётся «Слово». Подобные чувства лучше излагаются на немецком языке. Но «Слово» продолжает излагать свою мысль, подкрепляет её доказательствами. «Верная история галицко-русского народа показывает нам, что потеряв самостоятельность, Русь» (то есть Малороссия) «в течение четырёх веков теряла свою народность и утрачивала, наконец, ясное сознание о себе. Она оживилась уже при правительстве более беспристрастном, каким оказалось для неё правительство австрийское». Кажется, ясно: львовское «Слово» предпочитает австрийцев полякам; поляки 400 лет угнетали малорусскую народность в Галиции, а под австрийскою властью она воскресла. Прошлых отношений поляков к малороссам мы не станем разбирать, потому что нынешним людям в своих чувствах и действиях надобно руководиться не прадедовскими отношениями, а нынешними своими надобностями; иначе бретонцу следовало бы ненавидеть французов, которые когда-то угнетали бретонцев. Но неужели австрийские немцы – такие надёжные покровители русинской национальности? Разве не высказывают они теперь совершенно ясно, что все народности Австрийской империи хотят подчинить немецкому элементу, и разве не было это всегда коренным принципом австрийской политики? Странные люди! Из-за воспоминаний о старине проникаются они преданностью к нынешнему общему неприятелю их и старинных их неприятелей, не могущих быть вредными для них теперь, ищущих союза с ними для общей формы. Но львовское «Слово» твёрдо стоит на старине. «Так учит нас история, так говорит в каждой малорусской хате верное предание народа»… Да, Меттерних совершенно одобрил бы этот взгляд. Впрочем, ведь Меттерних, вероятно, был друг русинов; так надо полагать по отзыву львовского «Слова» об австрийском правительстве. Но продолжаем читать программу… «Дальше мы признаём и убеждены, что русскому (русинскому) народу нужно больше просвещения. Все силы нашего духа, всё стремление ума и мыслей мы посвящаем добросовестно, бескорыстно, распространению народного образования. Но мы издаём политическую газету для более просвещённой части народа, потому наша деятельность тут есть и будет преимущественно посредническая. От почтенных наших корреспондентов, живущих большей частью в непосредственном сношении с народом, будет преимущественно зависеть то, чтобы придавать нашему «Слову» слог и язык, как можно более понятный нашему народу». Якоi народноi освiти домагаеться «Слово»? Всё это так. Но должно смотреть, кто может, а кто никак не может быть надёжным союзником в заботах о народном просвещении. Мы боимся, что некоторые из следующих статей львовского «Слова» внушены излишнею надеждою на такие общественные элементы, которые ни в каком случае не будут полезны для народного образования. Мы боимся также, что львовское «Слово» по старинным воспоминаниям смотрит слишком враждебно на другие силы, которые теперь искренне готовы содействовать развитию просвещения между русинами. Мы боимся, не отдаётся ли львовское «Слово» врагам русинского племени и не отталкивает ли от себя его нынешних союзников. Надобно смотреть на живые отношения и надобности каждой партии или народности, а не действовать по одному примеру предков, обстоятельства которых были совершенно иные. Продолжаем читать программу. Заяви «Слова» загострюють суперечностi мiж нацiональностями, що населяють Галичину «Наконец, мы объявляем, что в многовековом международном[20 - Надо понимать межнациональном (то есть речь идёт о споре между русинами и поляками). (Ред.)] споре, который открыто ведётся или не ведётся в нашей стране, названной Галициею по имени русского города, в этом споре мы стоим решительно на стороне Руси» (русинской национальности). «Ничего этого не могут требовать от нас, русинов, и самые противники». Что русинская газета стоит за русинов, этому, конечно, так и должно быть. Но мы не находим политического такта в том, что редакция львовского «Слова» спешит упоминать о международном споре в Галиции, как будто основывается именно для этого спора. Вопрос мог быть поставлен гораздо полезнейшим для русинского народа способом: имеет ли этот спор такую первостепенную важность, какая придаётся ему с одной стороны предрассудками (ведь львовское «Слово» хочет бороться против предрассудков!), а с другой стороны людьми, для которых выгодно раздувать в каждой части Австрийской империи, чтобы держать каждую народность в угнетении силой другой народности? Меттерниховская система вооружала венгров на кроатов[21 - Хорватов.] и сербов, а сербов и кроатов на венгров. Для какой национальности было полезно то, что она поддалась тактике Меттерниха? Много ли выиграли, например, кроаты и австрийские сербы тем, что защищали австрийцев от венгров? Мы полагаем, что львовскому «Слову» следует внимательнее подумать об этом, чтобы не быть увлечену к способу действий, который может нанесть очень много вреда нерусинскому населению Галиции, но ровно столько повредил бы и русинскому племени. Следовало бы «Слову» повнимательнее подумать также, надобно ли считать за спор между национальностями тот спор, в который оно бросается с такой готовностью и который понимает оно как спор национальностей? Соцiальнi причини iснування суперечностей мiж нацiональностями Галичини Очень может быть, что при точнейшем рассмотрении живых отношений львовское «Слово» увидело бы в основании дела вопрос, совершенно чуждый племенному вопросу, – вопрос сословный. Очень может быть, что оно увидело бы и на той, и на другой стороне и русинов, и поляков, – людей разного племени, но одинакового общественного положения. Мы не полагаем, что польский мужик был враждебен облегчению повинностей и вообще быта русинских поселян. Мы не полагаем, чтобы чувства землевладельца русинского племени по этому делу много отличались от чувств польских земледельцев. Если мы не ошибаемся, корень галицийского спора находится в сословных, а не в племенных отношениях. И если мы не ошибаемся, та сословная партия, которая представляется львовскому «Слову» враждебной к русинской национальности, не имеет собственно к этой национальности ровно никакой вражды, а по сословному вопросу расположена теперь эта партия к чрезвычайно большим уступкам в пользу поселян как польского, точно так же и русинского племени. Вот об этом-то и не мешало бы подумать львовскому «Слову»… Впрочем мы ещё будем иметь надобность возвратиться к этому основному галицийскому вопросу по поводу следующих статей «Слова». Про прагнення втягти пастирiв православноi церкви в полiтичнi суперечки …За программою следует статья, напечатанная с такою же широкою расстановкою строк, как и самая программа: внешний вид показывает, что эта вторая статья – тоже капитальная, руководящая статья. (Вот она. «День святого Григория Богослова текущего года показал новорожденное дитя наше, русинское «Слово», нашей матери Руси (русинской Галиции…) Мы не знаем прошлой деятельности высокопреосвященного Григория, архипастыря православных русинов, и с удовольствием готовы предположить, что деятельностью своею он заслужил безграничное уважение, какое высказывается ему в этой статье… Но мы всё-таки не можем не сказать русинам, что напрасно вмешивать архипастыря в то дело, органом которого хочет быть львовское «Слово». Это дело мирское, чуждое прямых священных обязанностей архипастыря и отчасти не согласное с ним. Архипастырь должен проповедывать любовь к врагам и христианское смирение. Львовское «Слово» основано для борьбы с противниками русинского народа. Оно теперь видит этих противников в поляках: но в ком бы оно ни увидело их по более здравом рассмотрении дела, – в поляках ли, в австрийцах ли, в некоторой ли части самих русинов – всё равно, оно конечно не откажется от борьбы с врагами русинского народа; а враги у русинского народа, несомненно, есть, потому что в мирских делах без вражды никогда не обходится. Каково же должно быть отношение архипастыря к этому мирскому делу, соединённому с враждой? По обязанности самого сана он должен «благословлять, а не проклинать»; начав бороться против врагов русинского народа по мирским делам, он изменил бы обязанности своего сана. Мы не полагаем, чтобы русины захотели подвергать своего любимого пастыря справедливому нареканию. Чернишевський проти давнiх зусиль Риму окатоличити украiнське населення Галичини В чём состоит главный упрёк католическому духовенству? В том, что оно, забывая о прямых своих обязанностях, вмешивается в мирские дела, в борьбу политических партий. Львовское «Слово» поступает неразумно, взывая к архипастырю своему, чтобы он последовал дурному примеру католических кардиналов и прелатов. Как бы то ни было, львовское «Слово» – орган политической партии. Желая иметь всп. Григория своим руководителем, оно xочет сделать его предводителем политической партии. Согласиться на такое желание высокопреосвященному Григорию значило бы повредить интересам православной церкви в Галиции, как вредят интересам католической церкви французские, итальянские и немецкие епископы, делающиеся предводителями одной из политических партий. Они восстанавливают против себя другие партии… От интересов православия в Галиции обращаясь к мирским выгодам русинского народа, мы также находим способ действий русинского «Слова» прямо вредным для целей, которое оно себе ставит. Руководителями в каждом деле должны быть те люди, которые наиболее способны управлять этим делом успешно, хорошо знают его и могут ставить его главной задачею своих мыслей и усилий. Но политика никогда, конечно, не была и не будет специальностью русинского первосвятителя… О мирских делах надобно заботиться мирским людям… <…> положим, что и правду говорит львовское «Слово», будто «ныне целая Европа удивляется плодам нашей старинной литературы», – то есть «Слову о полке Игореве», летописи Нестора и договорам Олега и Игоря с греками; – пусть она удивляется им, хотя она нимало и не думает о том; пусть эти «дивные», по мнению «Слова», плоды и принадлежат галицийским русинам, хотя они принадлежат вовсе не тому отделу малорусского племени, который проживает в Галиции и отвергает в львовском «Слове» своё единство с другими малороссами; что из всего этого? Какие права в настоящем могут основываться на фактах Х или ХІІ столетия? Трактаты 1815 года отвергаются теми народами, нынешним потребностям которых они не удовлетворяют, а вы хотите опираться на договор Игоря с греками. Такие доводы могут употреблять лишь люди, совершенно лишённые политического знания, люди, которые будут по своей неопытности игрушками в руках интриганов. Политические права племени основываются на его живых отношениях. Вы хотите писать по-русински?» Що мае забезпечити успiх русинського видання Прекрасно; если вы умеете писать. Вам не нужно никаких других доводов; вам нужно это, вам приятно это, – чего же больше? Вы имеете на это полное право. На Олега и Нестора ссылаться тут смешно. Будет ли иметь успех ваше желание? – Это зависит от того, будете ли вы иметь публику. Если в русинском племени есть достаточное число людей, у которых уже развилась потребность читать газеты, вы будете иметь успех теперь же (когда сумеете писать для них дельные и полезные вещи). Если нет, Нестор и Игорь вам не помогут, – у вас нет публики, вы должны ещё позаботиться о том, чтобы научить ваших соплеменников искусству чтения. Тут важность не в доказывании удивительных достоинств старинной вашей литературы, а в нынешней степени просвещения у вашего племени. Дiяльнiсть «Слова» потребуе корiнних змiн Но есть люди, доказывающие, что русинское наречие неспособно иметь литературу: это – враги наши. Конечно, пока вы не будете иметь многочисленной публики, многие будут сомневаться в полезности и практичности ваших попыток издавать русинские газеты, особенно если вы будете писать ломаным языком, каким пишете теперь, смесью местного галицийского наречия с нашим литературным и с церковнославянским языками. Но такое сомнение вовсе не означает вражды к вам. Вот мы, например, желаем вам всего хорошего, а в полезности вашей газеты тоже сомневаемся очень сильно. Или даже и не сомневаемся, а совершенно уверены, что вы идёте по ложному пути. Зачем вы придумываете себе особенное ломаное наречие, отделяясь от общей малороссийской литературы? Одна галицийская часть малороссов так мала, что не в состоянии иметь своей отдельной порядочной литературы, как не может иметь порядочной литературы Костромская губерния или Дорсетширское графство, Тироль или Люблинское воеводство. Эти маленькие части больших народностей что-нибудь значат в чём бы то ни было – в литературе ли, в политической ли жизни – только тогда, когда держатся в одном целом с остальными частями своего народа. А впрочем, не напрасно ли мы с вами и рассуждали о том, на каких доводах должно опираться право русинского народа иметь родную литературу? Нужно ли вам перед кем-нибудь доказывать это право? Разве-кто-нибудь отрицает его? Вы горячитесь против поляков[22 - На нашу думку, тут i далi, можливо, певним чином дещо загострюеться розглядуване питання. Разом з тим, варто розумiти, що стаття, яка цитуеться, – як буде видно вище, спрямована проти орiентацii «Слова» на дii Вiдня, який базував свою полiтику на розпаленнi ворожостi слов’янських нацiй, загарбаних Австро-Угорщиною. Саме в цьому iмперський Вiдень убачав найзручнiший засiб збереження свого панування i над украiнцями, i над поляками. Можливо, також, що послiдовний борець проти росiйського царизму М. Г. Чернишевський у такий спосiб висловлював свою солiдарнiсть iз самовiдданою боротьбою польських революцiонерiв-демократiв iз царськими гнобителями народiв.]… До чого спрямована стаття «Русины и их отношения к соседям» За статьёю «Русины и их отношения к соседям» следуют письма корреспондентов из разных мест. Первый корреспондент говорит, что русинская журналистика «должна твёрдо держаться, как аксиомы, того политического принципа, что только при Австрии и с тесной нею политической связи может Галицкая Русь с успехом» вести своё дело. Другой корреспондент мимоходом открывает, в ком имеет своих противников русинская литература. «Находятся, к несчастию, такие люди, которые, покинув прародительскую ниву, отрекшись от своей матери и родного слова, стали возделывать чужую ниву, отдались в опеке мачехе, и, стараясь войти к ней в милость, страшно враждуют ныне против своей кормилицы и всякими способами усиливаются отнять у неё сыновей, ещё оставшихся верными ей…» Что же после этого сваливать вину на соседей, когда враги ваши – вовсе не соседи, а некоторые из наших единоплемёнников наших? Подобное положение было у нас при Сумарокове и даже при Карамзине. Некоторые русские отрекались от родного слова для французского языка и презирали русскую литературу, провозглашая, что на мужицком языке нельзя читать книг, а надобно читать на французском. Чем тут были виноваты французы? – Ни душой, ни телом. Чем же поправилось дело нашей литературы? Враждою ли против французов, бывших тут ровно ни при чём, или хваливших тогдашние наши литературные попытки, например, трагедии Сумарокова? Поправилась наша литература просто тем, что хотя несколько распространилось у нас просвещение (при помощи французов же и других просвещённых наций). Головна причина злиденного життя нацiональностей Галичини – iх пани-визискувачi Мы видим, что само русинское племя делится на две разные партии: масса народа говорит на родном языке и любит его; некоторые русины стыдятся быть русинами и враждуют против русинского языка… Даже за отрывком, который у нас выписан, следует брань на поляков и за что же? Как вы думаете? Одна из польских газет сказала, что львовское «Слово» будет печататься «русскими» буквами. Что ж – это правда. Львовское «Слово» действительно печатается тем самым шрифтом, какой принят у нас в России. И какая обида в этом справедливом замечании польской газеты? Но львовское «Слово» обижается и бранится. Оно доказывает, что шрифт, употребляемый у нас в России, заимствован нами, русскими, у русинов и поэтому должен называться не русским, а русинским. Удивительно! Мы того и ждём, что львовское «Слово» увидит обиду и злонамеренность во мнении нашем о единоплемённости галицких русинов с остальными малороссами… К № 2 приложено особенное прибавление, предназначенное для русинских простолюдинов и напечатанное славянскими буквами. Тут объясняется простому народу образ действия, которого он должен держаться в настоящее время, когда императорским дипломом 20 октября пожалована свобода всем народам Австрийской империи. По диплому этому учреждаются провинциальные сеймы, и львовское «Слово» внушает, каких депутатов должны русинские простолюдины выбирать на галицийский сейм. Объяснение начинается с того, что если русины не будут иметь на галицком сейме сильных защитников, то пропадут от поляков. «Мы попадёмся в новую неволю…» По этому случаю припоминается, в чём состояло прежнее порабощение. «Когда Галицкое государство отдалось под власть короля польского, обещаны были русинам равные с поляками права и свободное исповедание христианской веры по греческому обряду. Но этого обещания польские правители не сдержали: скоро начали они вводить своё исповедание и признавать равные с правами польских панов права только за теми русскими панами, которые приняли латинское исповедание. Таким образом наши русские паны не только приняли польское исповедание, но и перестали быть русинами; русинская народность, потеряв своих сильнейших сыновей, долго не имела никаких заступников, кроме духовенства. Ещё и теперь мы имеем множество богатейших панов, которые происхождения русинского, в которых течёт чистая русинская кровь, но в которых нет ни русинского сердца, ни русинской мысли, которые, быть может, ещё и враждебны своей матери, русинской народности. Русское сердце, привязанное к русской народности, можно найти только в тех, которые держатся греческо-русского исповедания; но и между ними есть такие, которые больше дружат чужим, чем своим». Разберём эти мысли и факты. Защитники и неприятели русинского простонародья различаются по исповеданию и языку; католики поляки – враги русинов, православные русины – друзья их. Так ли? – Но тут же прибавляется, что и между православными русинами есть враги своего народа. Как связать это с предыдущим? Значит, по вероисповеданию и по языку нельзя русинскому народу различать врагов от друзей. Зачем же львовское «Слово» на каждой строке твердит русинскому народу: «считай своими врагами всех поляков, считай своим другом каждого русина», – зачем оно внушает этому народу эту фальшь, против которой само свидетельствует? Мы видим также, что много богатейших панов в Галиции – чистые русины; это засвидетельствовано самим львовским «Словом». Если оно хочет быть представителем интересов русинского народа, пусть оно спросит у русинов, меньше ли, чем польские паны, брали повинностей эти русинские паны, больше ли польских панов они сделали уступок русинскому народу, – короче сказать, легче ли было русинскому поселянину у русинского пана, чем у польского? Слышали мы свидетельство об этом от человека, не слишком любившего льстить полякам, от человека, имя которого драгоценно каждому малороссу, – от покойного Шевченко. (Впрочем, львовское «Слово», быть может, не признаёт Шевченко своим человеком: ведь он – не русин и в львовском «Слове» наверное не стал бы писать.) Он свидетельствовал нам, что паны из малороссов далеко уступают панам из поляков справедливостью и человечностью в обращении с поселянами. Этот отзыв прекратил для нас возможность смотреть на отношения поляков к малороссам теми глазами, которыми смотрит львовское «Слово». Он окончательно разъяснил для нас ту истину, которую мы давно предполагали сами. Вот она. Звернення до авторитету Шевченка переконливо доводить, що становище селян визначае не нацiональнiсть, а соцiальний статус В землях, населённых малорусским племенем, натянутость отношений между малороссами и поляками основывалась не на различии национальностей или вероисповеданий; это просто была натянутость сословных отношений между поселянами и помещиками. Большинство помещиков там – поляки, поэтому недоверие простолюдинов к полякам – просто недоверие к помещикам. Когда малороссы говорят о панах, они только забывают прибавлять, что в числе панов есть и малороссы, потому что панов малороссов гораздо меньше, чем поляков. Но к этим панам у них отношение точно таково же, как и к польскому большинству панов. Различие национальности не делает тут никакой разницы. О чувствах и поступках польских панов относительно поселян разных племён нужно сказать точно то же, что о чувствах малорусских поселян к панам разных племён: различие национальностей и тут не производит никакой разницы в отношениях… Тут дело в деньгах, в сословных привилегиях, а нисколько в национальностях или вероисповедании. Малорусский пан и польский пан стоят на одной стороне, имеют одни и те же интересы; малорусский поселянин и польский поселянин имеют совершенно одинаковую судьбу; … она была одинаково дурна: на сколько склонится она или станет она лучше для одного из них, ровно на столько же и для другого. Ничего этого не понимает львовское «Слово». Ему не то неприятно, что поселянам было тяжело; ему неприятно лишь то, что большинство панов говорило не малорусским языком. Оно не понимает, что малорусскому поселянину не было бы ни на волос легче, если бы все паны в Малороссии были малороссы, – напротив, было бы малороссу тяжелее от этого, как свидетельствовал нам Шевченко. Мы знаем, что очень многие из образованных малороссов и кроме помещиков не захотят признать этого мнения за истину: она противоречит национальному предрассудку, потому многими будет отвергнута, по крайней мере, на первый раз. Но никакие голословные возражения не поколеблют нашего мнения, опирающегося на такой авторитет, как Шевченко. Не опровергать наши слова мы советуем друзьям малорусского народа, а призадуматься над ними и проверить их фактами. Факты подтвердят их, мы в этом уверены, потому что Шевченко чрезвычайно хорошо знал быт малорусского народа. Опираясь на этот непоколебимый авторитет, мы твёрдо говорим, что те, которые захотели бы говорить противное, ослеплены предрассудком, и что малорусский народ ничего, кроме вреда не может ждать себе от них»[23 - Н. Г. Чернышевский. Полное собрание сочинений: в 15 т. Том 7. Статьи и рецензии. 1860 – 1861. М., 1950. С. 792 – 793.]. ПЕРШЕ ПРОФЕСІЙНЕ УПОДОБАННЯ ВЕЛИКОГО КОБЗАРЯ М. Г. Чернишевський – засновник наукового шевченкознавства. М. С. Шагiнян – одна з його наступниць Не слiд виключати того, що саме на пiдставi цього наведеного щойно яскравого й глибокого, справдi наукового твору «Национальная бестактность» досвiдчена, пройнята щирим захопленням генiальною творчiстю та особистiстю поета-революцiонера шановна М. С. Шагiнян проголосила Миколу Гавриловича Чернишевського засновником наукового шевченкознавства. Марiетта Сергiiвна, як вiдзначалося вище, вагому частину свого життя вiддала науковому вивченню та висвiтленню творчостi й дiяльностi великого сина украiнського народу – Тараса Григоровича Шевченка. У 1944 роцi дослiдниця – про що йшлося вище – захистила присвячену генiальному синовi украiнського народу докторську дисертацiю. В груднi 1945 р. дослiдниця записала: «При пересмотре текста работы, защищённой в феврале 1944 года как докторская диссертация, были учтены высказывания и предложения моих оппонентов». Наводимо подальшi записи (квiтень 1963 р.): «Много раз я бралась за перо, чтобы развить и дополнить эту книгу, со дня написания которой прошло почти два десятилетия. И всякий раз опускала руку. Так – не хочется художнику исправить портрет, сделанный когда-то с великой любовью». Грудень 1973 р.: «И то же чувство, та же любовь – ещё через десять лет…»[24 - Мариэтта Шагинян. Собрание сочинений. Т. 8. С. 238.] Продовжимо посилатись на цiннi матерiали визначноi дослiдницi й письменницi ii трепетною розповiддю про улюблену велику людину, узагальненою характеристикою, виходячи з якоi, М. С. Шагiнян – творець багатьох бiографiчних дослiджень, – старанно й пристрасно, можливо, часом дещо захоплюючись, створила грунтовний науковий монографiчний твiр «Тарас Шевченко». Однiею з особливостей цього твору е, зокрема, прагнення прослiдкувати вияви динамiчного характеру Тараса Григоровича Шевченка у його поведiнцi, особистостi, душевному й громадському обличчi – всьому його драматичному, багатоплинному життi. Максим Горький про мiсце й роль Шевченка в розвитку росiйського мистецтва «В конспекте своей лекции, прочитанной для каприйской школы, – нагадуе М. С. Шагiнян, – Горький бросает интереснейшую догадку для искусствоведов – о том, что Шевченко был предшественником Федотова в жанре. О Шевченко как о жанристе вскользь говорит и Микешин[25 - Михайло Йосипович Микешин (1835 – 1896) – росiйський скульптор i графiк. Шевченко познайомився з Микешиним весною 1858 р. у родинi Ф. Толстого i був з ним у дружнiх взаеминах, вiдвiдував його майстерню. Микешин часто бував у нього в майстернi в Петербурзькiй академii мистецтв, багато рокiв працював над iлюструванням його поезiй. Вiн активно домагався увiчнення образу Шевченка в монументальнiй скульптурi: в первiсному проектi пам’ятника «Тисячолiття Росii», що його не схвалив уряд, вiн вилiпив барельеф поета серед iнших дiячiв вiтчизняноi культури; в проектi пам’ятника Богдану Хмельницькому для Киева надав портретних рис кобзаревi, постать якого за першим задумом автора мала ввiйти до композицii пам’ятника, а також пiдтримував iдею композитора Г. Козаченка написати про Шевченка оперу. В останнi роки життя Микешин писав про великий вплив на нього поета, про те, що вiн весь час шанував пам’ять свого друга й багато чим зобов’язаний йому. В 1896 р. петербурзький видавець П. Бабкiн опублiкував три випуски «Иллюстрированного Кобзаря» з малюнками Микешина. На обкладинцi й фронтиспiсi художник зобразив Шевченка, яким бачив його в майстернi в останнi роки життя. В текстi вмiщено малюнки до творiв «Катерина», «Перебендя», «Гайдамаки», «Утоплена» й «Тополя». Микешин малював Шевченка в трунi. Вiн був iнiцiатором створення Товариства пам’ятi Т. Г. Шевченка, проект статуту якого розробив i подав на затвердження урядовi (товариство не було дозволено). Разом з Д. Менделеевим, І. Репiним, М. Чайковським та iншими Микешин був засновником Товариства iменi Т. Г. Шевченка для допомоги нужденним уродженцям Пiвденноi Росii, що вчаться у вищих учбових закладах Петербурга. В 1876 – 1878 рр. Микешин видавав журнал «Пчела», в якому друкував i своi малюнки, статтi та спогади, зокрема й про Шевченка. Спогади Микешина про Шевченка надруковано також у празькому виданнi «Кобзаря» (1876). Малюнки Микешина добре передавали лiричнiсть, драматизм i соцiальний змiст поезiй Шевченка, хоч окремi з них надмiрно перевантаженi деталями i символiкою, не властивими поетовi (Шевченкiвський словник. Т. 1. С. 397).] во втором томе пражского издания «Кобзаря» от 1876 года, где помещены его воспоминанья. Законченным жанристом Шевченко, конечно, никогда не был. Но вот что следует всё же отметить: хотя Шевченко был мастером и в живописи, и в акварели, но рисовальщик в нём всегда преобладал (отсюда его особая любовь к гравюре, офорту). Русов[26 - Олександр Олександрович Русов (1847 – 1915) – украiнський земський статистик, етнограф, фольклорист. Громадський дiяч буржуазно-лiберального напряму. З доручення киiвськоi «Староi громади» разом з Ф. Вовком пiдготував до друку «Кобзар» Шевченка в двох книжках (виданий 1876 р. у Празi, де вперше було опублiковано ряд революцiйних творiв поета. Написав «Спомини про празьке видання „Кобзаря“» (1907). У статтi «Коллекция рисунков Т. Г. Шевченко» (Киевская старина, 1984, № 2) описав малярськi твори Шевченка, що перебували в приватних осiб (Шевченкiвський словник. Т. 2. К., 1977. С. 186).] рассказывает о рисунках Шевченка, что любимым его материалом были карандаш и мокрая тушь; перо и чернила, красный карандаш; очень редко – сухая тушь. Из 281 рисунка Шевченко – 226 исполнены чёрным карандашом. Рисовал Шевченко преимущественно на белой, жёлтой, серой, синей, розоватой и прочих оттенках, рисовальной бумаге. Принципова Шевченкова методика мистецтва живопису Эта любовь к рисунку связана у Шевченко и с принципиальным убеждением в области методики обучения живописи: он считал, что без полного овладения рисунком ни в коем случае нельзя браться за кисть и палитру. Когда его товарищ по ссылке Бронислав Залесский[27 - Бронiслав Францевич Залеський (1820 – 1880) – польський iсторик, художник, полiтичний засланець. 1838 р. заарештований за участь у гуртку студентiв Дерптського унiверситету; вiдбувши дворiчне ув’язнення, був висланий до Чернiгова, звiдки повернувся 1845 р. до Вiльна i знову взяв участь у польському революцiйному русi; 1846 р. був удруге арештований i засланий рядовим в Окремий Оренбурзький корпус, куди прибув 1848 р. Познайомився з Шевченком в Оренбурзi в листопадi-груднi 1849 р., коли був вiдряджений як художник на допомогу Шевченковi для оформлення географiчних ландшафтiв берегiв Аральського моря. Ближче зiйшлися пiд час експедицii на Каратау 1851 р., пiсля якоi розпочалося iнтенсивне листування. Пiсля того, як вiн вiдзначився в експедицii 1853 р. при штурмi Ак-Мечетi (тепер – Кзил-Орда), йому надано чин унтер-офiцера, а 1856 р. звiльнено iз заслання. (Саме про це вiн i повiдомляе поета…) (Листи до Тараса Шевченка. К., 1993. С. 243.)] захотел взяться за живопись, Шевченко ответил ему длинным, серьёзным письмом: «Ты спрашиваешь меня, можно ли тебе взять кисть и палитру; на это мне отвечать тебе и советовать трудно, потому что я давно не видел твоих рисунков, и теперь я могу сказать тебе только то, что говаривал когда-то ученикам своим старик Рустем, профессор рисования при бывшем Виленском университете: «Шесть лет рисуй и шесть месяцев малюй – и будешь мастером». И я нахожу совет его основательным; вообще нехорошо прежде времени приниматься за краски. Первое условие живописи – рисунок и круглота, второе – колорит. Не утвердившись в рисунке, браться за краски – это всё равно, что отыскивать дорогу ночью»[28 - Тарас Шевченко. Повне зiбрання творiв: у 10 т. Т. 6. К., 1957. С. 96.]. Это он пишет 10 февраля 1885 года[29 - Тут шановна М. С. Шагiнян не догледiла – Т. Г. Шевченка 14 роками ранiше не стало. Насправдi лист датований 10 квiтня 1855 року.], а через два месяца, 10 апреля, опять настойчиво советует Залесскому: «В последнем моём письме я забыл тебе сказать, чтобы ты ходил в свободное время за Урал в парк или рощу и делал этюды. Там есть образцы живописных деревьев. И ещё раз скажу тебе: с масляными красками будь осторожнее, пока не утвердишься в карандаше»[30 - Тарас Шевченко. Повне зiбрання творiв: у 10 т. Т. 6. С. 99.]. Подхватив догадку Горького о том, что Шевченко – предшественник Федотова в жанре, нашим художникам следовало бы поставить вопрос о пути возникновения русского жанра вообще и проследить, в какой мере связан жанр с иллюстративным искусством, с искусством рисунка во всех его видах. Между Шевченко и Федотовым, который начал ходить в Академию, когда поэт уже кончал её, не могло не быть связей, хотя бы по общности среды. Судьба Федотова не могла не занимать воображенья Шевченко. Интересно, что автобиографическая повесть Шевченко «Художник» концом её героя напоминает конец жизни Федотова (потеря рассудка), – думал ли поэт, когда писал свою повесть, о великом русском жанристе? Необходимо, во всяком случае, отметить огромный расцвет иллюстративного искусства как раз в середине XIX века, толкавший художников к жанру, – особенно если мы вспомним, что иллюстрации давались к тексту, а первые жанровые картины – обычно всегда сопровождались текстом, иногда даже и стихотворным, как это любил делать сам Федотов. Творчiсть Шевченка пробуджуе народнi витоки лiтератури й мистецтва «Любопытен рисунок «Знахарь», сделанный Шевченко для сборника «Наши списанные с натуры русские» (СПб, 1841). Шевченко дал его не трафаретно – стариком колдуном, а скорей человеком думающим, пытливым, выше среды, может быть, знающим лекарственные травы и начатки химии; это высокий, красивый парень, идущий по деревенской улице и молчаливо выносящий на себе любопытно-пугливые взгляды женщин. В иллюстративное искусство, как и в живопись, в поэзию, Шевченко принёс пейзаж, нравы и быт родной деревни, а это подтверждает замечательную догадку Горького о его промежуточной роли в искусстве. Давая обзор одной из тогдашних выставок («Современник» в 9 – 10 книге за 1861 год), Шевченко пишет: «Реализм… торжествует и подсмеивается над идеализмом… и литераторы и художники не стыдятся уже изучать народные нравы, изображать грязные деревенские лачуги, бедную русскую природу, мужичка в лаптях и чиновника в вицмундире с заплатами… Мы приветствуем его (искусства. – М. Ш.) обновление и от всего сердца радуемся, что и художники наши начинают наконец выходить из пошлой рутины, вступают на реальный путь и проникаются чувством современности. Первым показал им этот путь Федотов… Он ещё мало оценен у нас… До Федотова у нас, собственно, не существовал жанр. Он наш первый жанрист. Его можно назвать Гоголем живописи». Реалiст Шевченко-художник – попередник Федотова в зображеннi народного селянського побуту «Современник», боровшийся за материализм в сознании и реализм в искусстве, тут как бы перекликается с Горьким, хотя и не называет Шевченко. Ведь это именно поэт начал первый «изображать лачуги», сельский быт и т. д., и в этом всё явление Шевченко действительно предшествовало Федотову и могло оказать на него решающее, хотя и косвенное, влияние. Не забудем, что и до, и во время, и по возвращении Шевченко из ссылки идеализм в русской живописи был очень силён. Его влияние шло из Европы… Власть мюнхенской школы с её религиозной тематикой была среди русских художников очень сильна, она едва не загубила огромное дарование Александра Иванова, а Шевченко ещё юношей, ещё в салонах Брюллова и Жуковского, смело боролся с заразой мюнхенцев, жестоко высмеивал и органически не переваривал их идеализма. Чёткость его позиции ещё в стенах Академии – ведь это общественный факт; он не мог не влиять на окружающих, не мог не усиливать передовой фронт русского искусства, – и не мог, разумеется, не быть известен Федотову»[31 - М. С. Шагинян. Собрание сочинений. Т. 8. С. 278 – 281.]. Багатограннiсть творчостi видатного сина Украiни Глибоко й з великою любов’ю узагальнюе Марiетта Сергiiвна Шагiнян свое бачення всiеi творчостi й особистостi Тараса Григоровича Шевченка, наголошуючи: «Шевченко – творец в самых разных областях искусства: воинствующий реалист, всегда жизненно-практичный, крепко любящий правду, гениально прозорливый, сумевший всюду сказать своё новое слово и в то же время сохранивший простую мужицкую хитринку, уменье заметить в людях и обстоятельствах смешные, раздутые, показные стороны. И ещё одно, очень важное, часто забываемое, когда мы хотим воплотить в искусстве исторический образ; нельзя правильно представить бытие большого, давно ушедшего человека, не поняв до глубины, насколько тесно он связан (не только идейно и общественно, но и пластически, в жесте, манерах, способах самовыраженья) со своей средой во всём, в каждом своём проявлении, даже в сопротивлении этой среде. Правильно наметить путь к подаче живого образа – значит верно найти связь его со средой, пуповину, на которой он исторически держится в мире. Основнi напрямки й особливостi життевого шляху Шевченка Шевченко – крепак; он побывал мальчиком-казачком в лакейской у барина; он гениальный, остро сочувствующий, нежный душой, ко всему пытливый, жадный жить, – но он же, родившись в «крепости», привык целовать руку у барина и рефлекторного стыда от этого никакого не испытывает (от сердца хотел поцеловать руку художнику Сошенко при первой встрече), привык принимать колотушки, знает, что под горячую руку будет бит, не чужд хохлацкой мужицкой хитринки, изворотливости, необходимости для самозащиты и надуть иной раз барина или барских прислужников, стоящих над ним. Это – мальчик. Юноша Шевченко попадает в окружение людей свободных, не знающих над собой хозяина. Он приобщается к этому большому, вольному миру, перед ним открываются искусство, книга, умственная жизнь общества его времени. Немногим раньше этой эпохи уральские богачи Демидовы и Строгановы вздумали посылать своих крепостных, наиболее талантливых по части механики, за границу для получения высшего политехнического образования. Крепостные уральцы, привыкшие у себя на родине к полному бесправию, приехав в Европу, очутились в иной обстановке, почувствовали себя свободными людьми, набрались новых привычек, новых манер, вытекающих из этого нового «чувства свободы», – развязался их язык, развязался жест. Образованность сочеталась у них с вольной формой «держания себя в обществе», новым соотношением со средой, окрепшим за три-четыре года на чужбине. И вот они возвращаются обратно к своей избе, своему помещику, своей семье, во власть старых навыков, в мир, где управляющий может их высечь (и сечёт) на конюшне. Происходит тяжёлый душевный шок. Почти все эти несчастные интеллигентные крепостные, о которых я много читала в Свердловске, – и в архивах, и у Мамина-Сибиряка, – гибнут, «свихиваются», как красочно говорит народ, спиваются, топят горе в водке. Так было за два-три десятка лет до Шевченко, так случалось и в его время. Судьба Шевченко совершенно иная. Но душевный шок, душевный надлом произошёл и в нём. Он стал свободным, общается с образованными людьми своего времени, его принимают как гостя в тех самых помещичьих домах, куда раньше он, быть может, приезжал на запятках кареты своего барина, где дремал в ожидании его отъезда, стоя навытяжку в прихожей. Но забыть, чем он был, совершенно сбросить ту связующую силу внутреннего жеста, основанную на многолетней привычке, может ли он сразу, в год, два-три, если вдобавок кровные его, сёстры его, ребята, с которыми в детстве играл, барские лакеи, в среде которых пребывал, – остались в прежнем мире, и этот прежний мир, видимый, ощутимый, находится тут же, на глазах, рядом? Не может. Друзья любили всей душою Его, как кровного; но он Непостижимою тоскою Был постоянно удручён, И между ними вольной речью Он пламенел. Но меж гостей, Когда при тысяче огней Мелькали мраморные плечи, О чём он только не вздыхал И думой мрачною летал В стране родной, в стране прекрасной, Там, где никто его не ждал, Никто об нём не вспоминал, Ни о судьбе его неясной. И думал он: «Зачем я тут? И что мне делать между ними? Они все пляшут и поют, Они родня между родными, Они все равны меж собой, — А я!..» Здесь нету мне пары, я нищий меж ними, Я бедный подёнщик, работник простой[32 - Тарас Шевченко. Повне зiбрання творiв. Т. 1. С. 164, 165.]. Так пишет Шевченко в русском, несомненно, автобиографическом стихотворении «Тризна», в разгар своей славы на Украине, в 1843 году, принятый в самых знатных украинских семьях, ласкаемый и лелеянный как народный певец. Надлом, хрупкость, неровность сказываются в его юношеском, лабильном облике, отражающем самые разные, самые противоречивые чувства и, главное, – неустойчивость, переходы этих чувств из одного в другое. И здесь, в этой неустойчивости, в неуравновешенности социального жеста, основанного на внутреннем чувстве необычности своего социального положения, – разгадка очень многих тайн шевченковской биографии, в том числе и его связи с кирилло-мефодиевцами, с Кулишом. Здесь объясненье и резкой остроты его реакции на всякое над собой насилие. Шевченка звiльнено з крiпацькоi неволi Выбравшись из одной зависимости, крепостнической, Шевченко почти сразу попадает в сеть других психологических зависимостей, которые он первое время терпит в силу ещё не совсем изжитой привычки многих лет к подавлению себя перед чужой волей. Его хотят «воспитывать», «делать», «исправлять», «поучать» – так подошла к нему княжна Варвара Репнина и так подошёл к нему Кулиш со своими присными. Кулиш желал «руководить» дичком Шевченко, народным соловьём, который, будто бы «не ведая, что творит», заливался своими соловьиными песнями, как дитя природы, а его надо по стричь, подрисовать, обучить, направить в русло понимаемого по Кулишу «служения народу», – словом, бездарный по натуре, сухой и властный Кулиш хотел творчески реализовать себя, своё менторство, свою «образованность», свои политические взгляды и эстетические вкусы в деле воспитания не совсем грамотного, не совсем ещё отвыкшего от крепостного состояния, но уже «закусившего удила», почуя свободу, народного гения. Эта «миссия», взятая на себя Кулишом (проходящая через всё его эпистолярное наследство), началась ещё в годы молодости Шевченко, до его ареста, и дошла до кульминации и до разрыва с Шевченко после его возвращения из ссылки. Надо очень тонко понять положение молодого Шевченко в такой среде, чтоб найти изнутри правильные жесты и действия, правильную мимику для воспроизведения его образа в искусстве. Образ сложен, трагичен, необычайно жизненен, глубоко обусловлен. Человеческое достоинство Шевченко страдает не только потому, что он, крепак, стал свободным, а семья его и народ его остались крепостными, и сам он подобен белой вороне в среде чёрного помещичьего воронья. Достоинство Шевченко страдает и от натиска на него всех, кто навязывает ему свою волю, свои нравоучения, свои восторги. Шевченко – сын народа, и у него трезвый ум; в атмосфере, куда он попал, не хватает трезвости, это он остро чувствует – сперва без критики, потом с яростной критикой. Отсюда его знаменитое бичующее «Послание». Трудно представить себе более умное и здравое понимание многих показных, выдуманных вещей в политике, нежели это послание, писанное тридцатилетним поэтом, в большей степени самоучкой, отточившим свой здравый крестьянский ум через книги, через общение с передовыми образованными людьми, со средой петербургской Академии художеств. Он умеет подняться до романтических высот и «пламенеет вольной речью», когда эта речь касается больших, реальных событий в жизни человечества; он с огромным чувством, былинным распевом, поёт свою …думу немудрую Про чеха святого, Великого мученика, Про славного Гуса! Прийми Отче. А я тихо Богу помолюся. Щоб усi слав’яне стали Добрими братами, І синами сонця правди, І еретиками Отакими, як констанцький Єретик великий! Мир мировi подарують І славу вовiки!     («Єретик»)[33 - Тарас Шевченко. Повне зiбрання творiв. Т. 1. С. 200.] Он страстно приветствует национально-освободительное движение чехов, видя огромное значение этого движения для всех славянских народов, и восклицает в посвящении своей поэмы «Еретик» Павлу Шафарику: Слава тобi, любомудре, Чеху-слав’янине! Що не дав ти потонути В нiмецькiй пучинi Нашiй правдi. Твое море Слав’янськее, нове! Затого вже буде повне, І попливе човен З широкими вiтрилами І з добрим кормилом. Попливе на вольнiм морi, На широких хвилях. Слава тобi, Шафарику, Вовiки i вiки! Що звiв еси в одно море Слав’янськii рiки![34 - ] Он, наконец, понимает великую историческую преемственность учения Яна Гуса и движения таборитов, когда в конце своей поэмы, над пеплом сожжённого Гуса – даёт возникнуть грозному видению Яна Жижки: …Постривайте! Он над головою, Старий Жижка з Таборова, Махнув булавою[35 - Тарас Шевченко. Повне зiбрання творiв. Т. 1. С. 206.]. «І мертвим, i живим, i ненарожденним землякам моiм в Украйнi i не в Украйнi мое дружнее посланiе» Но когда умничающие земляки его, в большинстве своём богатые помещики, живущие трудом своих крепостных, затевают разговоры о славянском братстве, привозят на Украину «импортированные» речи о свободе и, произнося эти речи, продолжают «драть шкуру со своих братьев-гречкосеев», с обнищалого, тёмного, угнетённого крестьянства, Шевченко находит для них грозные, кнутом хлещащие слова, он пишет своё знаменитое послание «І мертвим, i живим, i ненарожденним землякам моiм в Украйнi i не в Украйнi», сопровождая его выразительным эпиграфом из Евангелия: «Аще кто речет, яко люблю Бога, а брата своего ненавидит, ложь есть». «Послання…», про яке йдеться, – етапне в творчостi Тараса Григоровича Шевченка. В працi документально-хрестоматiйного напрямку воно мае з’явитись перед читачами у повному виглядi: І смеркае, i свiтае, День божий минае, І знову люд потомлений І все спочивае. Тiльки я, мов окаянний, І день i нiч плачу На розпуттях велелюдних. І нiхто не бачить. І не бачить, i не знае, — Оглухли, не чують; Кайданами мiняються, Правдою торгують. І Господа зневажають, — Людей запрягають В тяжкi ярма. Орють лихо, Лихом засiвають. А що вродить – побачите, Якi будуть жни?ва! Схаменiться, недолюди, Дiти юродивi! Подивiться на рай тихий, На свою краiну, Полюбiте щирим серцем Велику руiну, Розкуйтеся, братайтеся! У чужому краю Не шукайте, не питайте Того, що немае І на небi, а не тiлько На чужому полi. В своiй хатi своя й правда, І сила, i воля. Нема на свiтi Украiни, Немае другого Днiпра, А ви претеся на чужину Шукати доброго добра, Добра святого. Волi! волi! Братерства братнього! Найшли, Несли, несли з чужого поля І в Украiну принесли Великих слов велику силу, Та й бiльш нiчого. Кричите, Що Бог создав вас не на те, Щоб ви неправдi поклонились!.. І хилитесь, як i хилились! І знову шкуру дерете З братiв незрящих, гречкосiiв, І сонця-правди дозрiвать В нiмецькi землi, не чужii, Претеся знову!.. Якби взять І всю мiзерiю з собою, Дiдами крадене добро, Тойдi остався б сиротою З святими горами Днiпро! Ох, якби те сталось, щоб ви не вертались, Щоб там i здихали, де ви поросли! Не плакали б дiти, мати б не ридала, Не чули б у Бога вашоi хули. І сонце не грiло б смердячого гною На чистiй, широкiй, на вольнiй землi. І люди б не знали, що ви за орли, І не покивали б на вас головою. Схаменiться! будьте люди, Бо лихо вам буде, Розкуються незабаром Закованi люде, Настане суд, заговорять І Днiпро, i гори! І потече сторiками Кров у сине море Дiтей ваших… i не буде Кому помагати. Одцураеться брат брата І дитини мати. І дим хмарою заступить Сонце перед вами, І навiки прокленетесь Своiми синами! Умийтеся! образ Божий Багном не сквернiте. Не дурiте дiтей ваших, Що вони на свiтi На те тiлько, щоб панувать… Бо невчене око Загляне iм в саму душу Глибоко! глибо?ко! Дiзнаються небожата, Чия на вас шкура, Та й засядуть, i премудрих Немудрi одурять! Якби ви вчились так, як треба, То й мудрiсть би була своя. А то залiзете на небо: «І ми не ми, i я не я. І все те бачив, i все знаю, Нема нi пекла, анi раю. Немае й Бога, тiлько я! Та куций нiмець узловатий, А бiльш нiкого!..» – «Добре, брате, Що ж ти такее?» «Нехай скаже Нiмець. Ми не знаем». Отак-то ви навчаетесь У чужому краю! Нiмець скаже: «Ви моголи». «Моголи! моголи!» Золотого Тамерлана Онучата голi. Нiмець скаже: «Ви слав’яне». «Слав’яне! слав’яне!» Славних прадiдiв великих Правнуки поганi! І Коллара[36 - Ян Коллар (1793 – 1852) – чеський учений i поет, який послiдовно обстоював думку про еднання слов’янських народiв. Великоi популярностi набула його поема «Дочка слави», уривок якоi О. Бодянський опублiкував у своiй книжцi «О народной поэзии славянских народов» (1837). В «Отечественных записках» (1840) опублiкована статья Я. Коллара «О литературной зависимости между племенами славянскими». Очевидно, з цими творами Шевченко був обiзнаний (Шевченкiвський словник. Т. 1. К., 1976. С. 503).]читаете З усiеi сили, І Шафарика[37 - Павел-Йосеф Шафарик (1795 – 1861) – чеський i словацький славiст, фiлолог, iсторик, археолог, видатнй дiяч чеського й словацького вiдродження. Його дiяльнiсть мала не тiльки наукове, а й громадське значення, вiдiгравши велику роль у пiднесеннi нацiонально-визвольного руху слов’янських народiв i особливо на його батькiвщинi. Шевченко знав про П. – Й. Шафарика вiд його учня О. М. Бодянського, читав перекладенi останнiм його працi «Славянские древности» (М., 1837 – 1838) та «Славянское народописание» (М., 1843), схвально вiдгукнувся про П. – Й. Шафарика в передмовi 1847 р. до нездiйсненого видання «Кобзаря. Перебуваючи в Украiнi 1845 р., поет мiг прочитати в «Полтавских губернских ведомостях» статтю «О малороссийском наречии сравнительно с великорусским и белорусским (по Шафарику)» (1845 – 31 марта, 7 апреля), в якiй украiнська мова розглядаеться як рiвноправна серед iнших схiднослов’янських мов. Десь у 1858 – 1859 рр. Шевченко переслав П. – Й. Шафариковi неповний текст поеми «Єретик» разом з посланiем (Там само. С. 491).], i Ганка[38 - Вацлав Ганка (1791 – 1861) – чеський поет i фiлолог, дiяч чеського нацiонального вiдродження. Разом з Й. Лiндою створив збiрки поезiй «Краледворський рукопис» (1819) i «Зеленогорський рукопис» (1820), пiдробивши iх пiд пам’ятки давньоi чеськоi лiтератури. Переклав «Слово о полку Ігоревiм» чеською мовою. Як i Я. Коллар, обстоював iдею слов’янського еднання (Там само).], І в слав’янофiли Так i претесь… І всi мови Слав’янського люду — Всi знаете. А своеi Дас(т)ьбi… Колись будем І по-своему глаголать, Як нiмець покаже Та до того й iсторiю Нашу Вам розкаже, — Отойдi ми заходимось!.. Добре заходились, По нiмецькому показу І заговорили Так, що й нiмець не второпа, Учитель великий, А не те, щоб простi люде. А гвалту, а крику! «І гармонiя, i сила, Музика, та й годi. А iсторiя!.. поема Вольного народа! Що тi римляне убогi! Чортзна-що – не Брути![39 - Луцiй Юнiй Брут – керiвник повстання в Римi 509 р. до н. е., внаслiдок якого повалено iмператорську владу i встановлено республiканський лад. За участь у змовi проти республiки засудив до страти двох власних синiв.Марк Юнiй Брут (85 – 42 рр. до н. е.) – римський полiтичний дiяч, один з головних учасникiв змови проти Юлiя Цезаря i вбивства його (44 р. до н. е.). Обстоював республiканський лад правлiння. Зазнавши поразки проти другого трiумвiрату Антонiя i Октавiана, 42 р. до н. е. покiнчив самогубством. Ім’я Брутiв набуло символу громадянських чеснот (Шевченкiвський словник. Т. 1, С. 491).] У нас Брути! i Коклеси![40 - Публiй Горацiй Коклес (Одноокий) – легендарний герой, який 507 р. до н. е. врятував Рим вiд етрускiв, один захищаючи мiст через рiчку Тiбр (Там само).] Славнi, незабутi! У нас воля виростала, Днiпром умивалась, У голови гори слала, Степом укривалась!» Кров’ю вона умивалась, А спала на купах, На козацьких вольних трупах! Окрадених трупах! Подивiться лишень добре, Прочитайте знову Тую славу, та читайте Од слова до слова, Не минайте анi титли[41 - Титло – значок над скорочено написаним словом у церковнослов’янських книжках (Шевченкiвський словник. Т. 1. С. 491).], Нiже тii коми, Все розберiть… та й спитайте Тойдi себе: що ми? Чиi сини? яких батькiв? Ким? за що закутi? То й побачите, що ось що Вашi славнi Брути: Раби, пiднiжки, грязь Москви, Варшавське смiття – вашi па?ни Ясновельможнii гетьмани[42 - Так вперше, гнiвно й беззастережно Шевченко охарактеризував поведiнку украiнськоi козацькоi старшини, яка поперемiнно вислужувалась то перед царизмом, то перед польською шляхтою, цiлковито нехтуючи iнтереси народу (Там само).]. Чого ж ви чванитеся, ви! Сини сердешноi Украйни! Що добре ходите в ярмi, Ще лучче, як батьки ходили. Не чваньтесь, з вас деруть ремiнь, А з iх, бувало, й лiй топили. Може, чванитесь, що братство Вiру заступило. Що Синопом, Трапезондом Галушки варило. Правда!.. правда, наiдались. А вам тепер вадить. І на Сiчi мудрий нiмець Картопельку садить. А ви ii купуете, Їсте на здоров’я Та славите Запорожжя. А чиею кров’ю Ота земля напоена, Що картопля родить, — Вам байдуже. Аби добра Була для городу! А чванитесь, що ми Польщу Колись завалили!.. Правда ваша: Польща впала Та й вас роздавила! Так от як кров свою лили Батьки за Москву i Варшаву, І вам, синам, передали Своi кайдани, свою славу! Доборолась Украiна До самого краю. Гiрше ляха своi дiти Їi розпинають. Замiсть пива праведную Кров iз ребер точать. Просвiтити, кажуть, хочуть Материнi очi Современними огнями. Повести за вiком, За нiмцями, недорiку, Слiпую калiку. Добре, ведiть, показуйте, Нехай стара мати Навчаеться, як дiтей тих Нових доглядати. Показуйте!.. За науку, Не турбуйтесь, буде Материна добра плата. Розпадеться лу?да На очах ваших неситих, Побачите славу, Живу славу дiдiв своiх І батькiв лукавих. Не дурiте самi себе, Учiтесь, читайте, І чужому научайтесь, Й свого не цурайтесь. Бо хто матiр забувае, Того Бог карае, Того дiти цураються, В хату не пускають. Чужi люди проганяють, І немае злому На всiй землi безконечнiй Веселого дому. Я ридаю, як згадаю Дiла незабутi Дiдiв наших. Тяжкi дiла! Якби iх забути, Я оддав би веселого Вiку половину. Отака-то наша слава, Слава Украiни. Отак i ви прочитайте, Щоб не сонним снились Всi неправди, щоб розкрились Високi могили Перед вашими очима, Щоб ви розпитали Мученикiв: кого, коли, За що розпинали! Обнiмiте ж, брати моi, Найменшого брата, — Нехай мати усмiхнеться, Заплакана мати. Благословить дiтей своiх Твердими руками І дiточок поцiлуе Вольними устами. І забудеться срамотня Давняя година, І оживе добра слава, Слава Украiни. І свiт ясний, невечернiй Тихо засiяе… Обнiмiться ж, брати моi, Молю вас, благаю![43 - Первiсний автограф не вiдомий. Уперше поет прочитав послання своiм знайомим i друзям на лiтературному вечорi у В. В. Тарновського-старшого. М. М. Бiлозерський згадував: «Василий Васильевич Тарновский-отец (ум. 1865 г.) рассказывал мне, что у него в сороковых годах в Киеве бывали литературные вечера, которые посещали Н. И. Костомаров, Василий Михайлович Белозерский и другие друзья и знакомые Тарновского, и в числе их и Шевченко. Однажды он пришел и прочитал только что написанное им известное «Посланiе до землякiв». Общее содержание этого произведения и в особенности те места, где говорится о казацких гетманах, которых Шевченко первый понял и выставил в их истинном виде, произвело на всех присутствующих потрясающее впечатление и с этого момента преклонение ясновельможным и представление их героями-рыцарями рушилось… Слово Шевченка низвело их с пьедесталов и поставило на надлежащие места» (Киевская старина, 1882, № 10).У квiтнi-червнi 1846 р., перебуваючи у Киевi, Шевченко переписав твiр з невiдомого автографа до рукописноi збiрки «Три лiта» з виправленнями… Твiр набув остаточного вигляду.У серединi 1840-х рокiв, до арешту Шевченка 5 квiтня 1847 р., послання нелегально поширюеться в рукописних списках, автор знайомить з ним учасникiв Кирило-Мефодiiвського товариства, у справi яких пiд час допиту у ІІІ вiддiлi фiгурували списки, зробленi В. М. Бiлозерським… М. І. Костомаровим… О. В. Марковичем… Списки дещо рiзняться мiж собою, але всi походять, хоч i не безпосередньо, вiд автографа збiрки «Три лiта» з незначними рiзночитаннями…Вiд автографа збiрки «Три лiта» опосередковано походить список П. О. Кулiша та невiдомоi особи… З недогляду… пропущено два слова: «Не турбуйтесь».В «Історичному оповiданнi» П. О. Кулiш цитував послання:Умийтеся! Образ БожийБагном не сквернiте,Не дурiте дiтей своiх,Що вони на свiтiНа те тiлько, щоб панувати…aУ третьому рядку наведеного уривка е рiзночитання (замiсть «Не дурiте дiтей ваших» – «Не дурiте дiтей своiх»), але важко сказати, чи то недогляд П. О. Кулiша, чи може так було в якомусь попередньому автографi. Є такого типу рiзночитання i в iншому уривку, що його наводить П. Кулiш:…ЗаговоритьІ Днiпро, i гори,І потече сторiкамиКров у Чорне мореСинiв ваших. І не будеКому помагати,Одцураеться брат братаІ дитини мати.Існував також список невiдомою рукою 40-х рокiв ХІХ ст., його рiзночитання подано у примiтках до «Кобзаря з додатками споминок про Шевченка Костомарова i Микешина» (Прага, 1876). З невстановленого списку, як видно, дуже неякiсного, наприкiнцi 50-х рокiв ХІХ ст. послання переписав І. М. Лазаревський. Цей список не вiдбивав тексту, створеного поетом у рукописнiй збiрцi «Три лiта», мiстив викривлення. Переглядаючи його пiсля повернення з заслання, Шевченко зробив у ньому чимало виправлень, наблизивши текст до автографа у збiрцi «Три лiта», а часом дав i новi варiанти, але правку не доведено до кiнця i облишено.Суттевi вiдмiни проти автографа мiстив список М. О. Максимовича, рiзночитання якого подав В. М. Доманицький у своiй працi «Критичний розслiд над текстом «Кобзаря» (1907). З них лише поодинокi збiгаються з рiзночитаннями iнших спискiв. Не повторюються вони i в iншому списку, що належав М. О. Максимовичу… Навiть назви рiзнi: у першому – «Посланiе до мертвих i живих…», а у другому – «І мертвим, i живим…». Останнiй список взагалi ближчий до автографа у збiрцi «Три лiта».До списку, що належав М. О. Максимовичу i тепер зберiгаеться в ЦДАМЛ СРСР… близький список О. М. Бодянського…Значнi розбiжностi з основним текстом мiстять списки у примiрнику «Кобзаря» 1860 р. з рукописними вставками, у рукописнiй збiрцi «Сочинения Т. Г. Шевченка» 1862 р. невiдомою рукою… у рукописному «Кобзарi» І. І. Сердюка.Список невiдомою рукою (можливо, А. Слюсарчука) у Львiвськiй науковiй бiблiотецi iменi В. Стефаника АН УРСР… мав помiтку олiвцем на титулi: «З тих часiв, як ще поезii Шевченка галицька молодiж переписувала i передавала з рук до рук». Вiн вiдноситься до першоi половини 60-х рокiв ХІХ ст. i походить, як i список Т. Грушкевича… вiд першодруку. Список К. Климковича… е копiею з видання «Поезii Тараса Шевченка» (Львiв, 1867).Незначнi рiзночитання у списках П. О. Кулiша… у списку, що належав Л. М. Жемчужникову… у рукописнiй збiрцi «Стихотворения Шевченка»… невiдомою рукою… у рукописному «Кобзарi»… у рукописнiй збiрцi 1889 р.Вперше надруковано у збiрцi «Новые стихотворения Пушкина и Шевченки» (Лейпциг, 1859). Введено до збiрки творiв у виданнi: Поезii Тараса Шевченка. Львiв, 1967. Т. 1. У Росii вперше надруковано без купюр у виданнi: Шевченко Т. Кобзарь. – СПб., 1907.] Как же зримо представить себе образ Тараса Шевченко, как воплотить его в нашем искусстве романа, портрета, кино? Мы дали говорить об этом целому ряду свидетелей, – от четырнадцатилетнего мальчугана и до тридцатипятилетней женщины, и мальчик нарисовал тихого, доброго дядю, а стареющая женщина – пылкого, обаятельного юношу. Какой же свидетель передаёт основное в Шевченко, кто дал самое большое сходство? И какой портрет из обширной иконографии поэта наиболее полно и совершенно выражает это сходство? Есть один, наименее известный и популярный, – автопортрет периода Аральской экспедиции, где ссыльный Шевченко ещё не стар, с огромной бородой лопатой, с испитым лицом, с пытливым взглядом, – как будто совсем не похожий на обычного, на любимого, на батьку Тараса, на кобзаря. Но зато в этом портрете есть удивительная черта: и во взгляде, и в бороде, и в положении головы что-то напоминает типовой портрет человека эпохи Возрождения, учёного, астронома, мыслителя, мученика. Даже не сходство черт, а скорей сходство исторических стилей. Пройдут десятилетия, огромное наследство Шевченко будет изучено, раскопают, прочтут и пустят в обращение его глубокие мысли об искусстве, о политике, о науке и природе, и это странное сходство «каторжного портрета», как в шутку называл его сам Шевченко, с галереей мужей-борцов, поднявшихся на рубеж своего века и заглянувших в век будущий, – уже не покажется ни натяжкой, ни странностью»[44 - Мариэтта Шагинян. Собрание сочинений. Т. 8. С. 286 – 291.]. Розвиток могутнього таланту Шевченка та його мiсце в украiнськiй громадi середини ХІХ столiття Вiдомий емiгрантський iсторик І. Лисяк-Рудницький про iсторичну роль Шевченка Не оминаймо й того, що пише про видатного украiнця досить серйозний iсторик на емiграцii Іван Лисяк-Рудницький, обстоюючи, природно свiй погляд щодо його iсторичноi ролi: «Генiальний поет i революцiонер Тарас Шевченко (1814 – 1861) мав величезний вплив на розвиток украiнськоi нацiональноi свiдомостi. Украiнцi шанували його як пророка, i скоро навколо його iменi та пам’ятi вирiс культ. Кожна украiнська фракцiя, вiд клерiкалiв до соцiалiстiв(?) бачила Шевченка у свiтлi своiх iдей, iгноруючи тi аспекти його життя i працi, якi iм не пiдходили»[45 - Іван Лисяк-Рудницький. Історичнi есе. Т. 1. К., 1994. С. 335.]. «Нацiональна свiдомiсть, – зазначав далi iсторик, – обiймае не тiльки систему iдей бiльш-менш рацiональноi, пiзнавальноi природи, але також емоцiйне захоплення, що його стимулюють радше поети й письменники, нiж ученi. Це не випадок, що репрезентативним героем Украiни в XIX столiттi був не державний муж або воiн, а поет – Тарас Шевченко. Його iсторичного значення не можна окреслити чисто лiтературними мiрилами. Украiнська громадськiсть бачила i продовжуе бачити в його особi пророка, який своiм натхненним словом торкае i перетворюе серце свого народу»[46 - Там само. С. 151.]. Значущими видаються – попри окремi нюанси – й iншi висловлювання І. Лисяка-Рудницького: «Прапороносцем новоi доби можна вважати крiпацького сина Шевченка, художника за фахом та генiяльного поета. Шевченко сполучав нацiональний патос з глибоко релiгiйним, хоч i наскрiзь неортодоксальним та недогматичним прагненням до духовноi обнови людини й суспiльства. Шевченкове мислення залежало вiд iдей, вироблених за попереднього поколiння; зокрема вiн стояв пiд впливом концепцiй про минуле Украiни, що висловленi в «Історii Русiв». Що було нове у Шевченка – це його революцiйна пристрасть, його безкомпромiсове засудження новiтнього Вавилона – царськоi Росii. Шевченко суворо докоряв украiнському шляхетству за те, що воно морально опоганило себе вiрнопiдданчою службою царям та поневоленням селянина-крiпака. Очевидно було б недоцiльно шукати в поета точно розробленоi полiтичноi програми. Але своiм iсторичним значенням Шевченко переростае звичайну ролю талановитого та впливового лiтератора. Це був великий духовний провiдник свого народу, що його можна порiвняти з древнiми еврейськими пророками. В його особi украiнський нацiональний рух XIX ст. вперше досягнув вимiру, що розсаджував рамцi малоросiйського регiоналiзму»[47 - Там само. С. 178.]. Історизм – невiд’емна риса поетичноi творчостi Шевченка На самому початку сорокових рокiв ХІХ ст. В. Г. Белiнський вiдзначав: «Наш век – век по преимуществу исторический. Все думы, все вопросы, наши ответы на них, вся наша действительность вырастает на исторической почве»[48 - В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений. Т. 10. С. 398.]. Що ж до лiтературноi преси, то вже на початку творчого шляху поета уважнi, вдумливi й передовi спостерiгачi гiдно оцiнили вихiд Шевченкового «Кобзаря» як подiю великого суспiльного значення. Вони побачили справжнього й дiяльного украiнського поета, незламну людину, яка мае власне, обгрунтоване реальнiстю, передусiм – знанням минулого Украiни – iсторичне бачення. «Тема истории властно вторглась в ранние произведения Шевченка и, непрерывно обогащаемая, навсегда осталась в поле творческого внимания революционного поета, – зазначае ленiнградський шевченкознавець Юрiй Давидович Марголiс. І далi – Возникновение общественного интереса к историческим взглядам Шевченка помечено тою же датой, что и выход в свет первого сборника его стихов, а именно – 1840 годом. В июньской книжке «Маяка» за 1840 год выступил П. Корсаков, отметивший, что стихи Шевченко являются своеобразным, неповторимым дополнением к специальным историческим сочинениям, посвящённым Украине. В 1843 году сотрудник «Москвитянина» Ф. Китченко свои «Два слова собратам по поводу прочтения поэмы г. Шевченко «Гайдамаки» и присловье «Москвитянину» начал восклицанием: «Поэма г. Шевченко «Гайдамаки» есть драгоценный подарок не только для литературы русской, но и для частной истории России!» Возможно, что этот демонстративно хвалебный отзыв вызван и тем, что в 1842 году с неоправданной критикой «Гайдамаков» выступил в «Отечественных записках» В. Г. Белинский (не касавшийся, впрочем, историографической значимости поэмы). Однако славянофильствующий «Москвитянин» не мог, конечно, сколько-нибудь длительное время удержаться на позициях столь энергичной поддержки поэзии Шевченка. Когда в майской книжке 1844 года официозная «Библиотека для чтения» выступила с издевательской критикой исторической поэмы Шевченко «Гамалия», она встретила полное и безоговорочное одобрение переменившего фронт «Москвитянина»[49 - Ю. Д. Марголис. Исторические взгляды Т. Г. Шевченка. Ленинград, 1964. С. 5.]. Про мiсце i значення iсторичноi спадщини Кобзаря Далi Ю. Марголiс посилаеться на позицiю П. О. Кулiша[50 - Пантелеймон Олександрович Кулiш (1819 – 1897) – вiдомий украiнський письменник, прозаiк i поет, критик, етнограф, фольклорист. Про свою першу зустрiч з Шевченком, що вiдбулась у червнi 1843 р. у Киевi, детально розповiв в автобiографii «Жизнь Кулиша»: «Ввiходить хтось до Кулiша в полотняному пальтi. – «Здоровi були!.. А вгадайте – хто» – «Хто ж, як не Шевченко?!» (А нiколи не бачив його й намальованого) – «Вiн i е!.. Чи не нема в вас чарки горiлки?» i т. д. Тут уже й пiшло справжне сiчове балакання, а далi й спiви». Тодi ж П. О. Кулiш i Шевченко здiйснили поiздку вгору по Днiпру, до колишнього Межигiрського монастиря, ловили рибу на Днiпрi, записували народнi пiснi. Пiд записом пiснi «Да все луги, все береги, нiде води да напити(ся)» в альбомi Шевченка 1839 – 1843 рокiв – дата «1843, июня 14, вночi на плоту, проти Межигiрського монастиря…» Пiсля повернення до Киева Шевченко виiхав на Полтавщину до знайомих, а П. О. Кулiш з 3 липня – у вiдрядження для обстеження архiвiв та монастирiв у Киiвськiй губернii. Повернувшись на початку жовтня до Киева, П. О. Кулiш почав листування з поетом… яке було перерване арештом обох у 1847 р. у справi Кирило-Мефодiiвського товариства та наступним засланням: Шевченка – рядовим в Окремий Оренбурзький корпус iз забороною писати i малювати, П. О. Кулiша – у Тульську губернiю без права служити «по учёной части». Вiдновилося листом П. О. Кулiша до Шевченка вiд 6 листопада 1857 р. i тривало до 1860 р. включно. (Спогади про Тараса Шевченка. К., 1982. С. 1129)], наводячи кiлька рядкiв, якi мiстяться в його листi вiд 25 липня 1846 р. до Шевченка. Серед них – попри всi його добре вiдомi, подекуди прикрi недоладностi у взаеминах з Тарасом Григоровичем, зокрема – досить нетактовнi закиди на адресу померлого украiнського генiя – саме той-таки Пантелеймон Кулiш, здаеться, одним з перших писав про свiтову велич Т. Г. Шевченка. Слiд зацитувати лист Кулiша. Правда, в окремих рядках його пiзнаеться повчальний напучувач. Однак для нас у цьому листi важливо iнше, далеко вагомiше: «Милостивый государь Тарас Григорьевич! Перечитывая несколько раз здесь в Петербурге Вашего «Кобзаря» и «Гайдамаки», я от души восхищался ими и многие места заучил наизусть; но в то же время заметил осязательнее, нежели прежде, и их недостатки. Одни из этих недостатков происходят от Вашей беспечности, небрежности, лени или чего-нибудь подобного; другие от того, что Вы слишком много полагались на врождённые Ваши силы и мало старались согласить их с искусством, которое само по себе ничтожно, но в соединении с таким талантом, каким Бог одарил Вас, могло бы творить чудеса ещё поразительнее тех, которое оно творило в соединении с талантом Пушкина. Ваши создания принадлежат не одним Вам и не одному Вашему времени; они принадлежат всей Украине и будут говорить за неё вечно. Это даёт мне право вмешиваться в семейные дела Вашей фантазии и творчества и требовать от них настоятельно, чтобы они довели свои создания до возможной степени совершенства. Вы можете мои замечания принять и отвергнуть; по крайней мере, я исключу себя из общества толпы, которая восхищается Вами безусловно, и которой восхищение для сознающего своё достоинство поэта должно быть также ничтожно, как и «гоненье низкого невежды». Самое мужественное из Ваших произведений в «Кобзаре» и самое народное по складу и простоте есть «Тарасова ночь» (без пропусков). С ним могут поспорить «Тополя» и «Думка», но здесь история важное дело! – Потом нужно поставить «Перебендю», как превосходную характеристику поэта вообще и украинского в особенности. Оба Ваши введения к «Кобзарю» и «Гайдамакам», как бы ни противоречили тому другому, но это по живости чувств и речи такие огненные создания, на которые ни один эстетик не осмелится наложить руки. Я только замечу, что начало введения к «Гайдамакам» до стиха: «І про вашу долю любила спiвать» следовало бы поставить эпилогом после «Гайдамак», два следующие стиха уничтожить, а начать просто: «Сыны мои, гайдамаки!» и пр. Первая часть «Ивана Подковы» пришлась бы введением в «Гамалее», вторую же часть нужно уничтожить, потому что в ней и отдельно нет поэтических красот (кроме стиха, нигде Вам не изменяющего, но вспоминающего великого Пушкина, не щадите стиха для целости создания), а после «Гамалии» она совсем становится неинтересною. – В послании «До Основьяненка» нужно исправить на стр. 92 стих «На степi казачiй». К рифме плаче придётся и украинский род; на степу казачiм. Далее на 93 стр. Вы превозносите Головатого[51 - Антон Андрiйович Головатий (? – 1797) – запорозький полковий старшина, пiзнiше вiйськовий суддя Чорноморського вiйська. Інтерес до цiеi постатi виник у Шевченка пiд впливом нарису Г. Ф. Квiтки-Основ’яненка «Головатый (материал для истории Малороссии)», де образ Головатого романтизовано (Отечественные записки. 1839…), Тодi ж, 1839 р., поет написав вiрш «До Основ’яненка».], – лицо не очень важное и мало известное народу и историкам. Не лучше ли напечатать: Наша пiсня, наша дума Не вмре, не загине; От де, люди, наша слава, Слава Украiни![52 - У «Кобзарi» 1840 р. i в чигиринському «Кобзарi» i «Гайдамаках» 1844 р. цi рядки звучали: «Наш завзятий Головатий не вмре, не загине». У виданнi «Кобзаря» 1860 р. Шевченко, враховуючи пораду П. Кулiша, зняв iм’я Головатого i, переставивши порядок слiв у першому рядку, написав: «Наша дума, наша пiсня// Не вмре, не загине…». Цi ж рядки у рукописнiй збiрцi «Поезiя Т. Шевченка. Том перший», що була пiдготовлена Шевченком до друку на початку 1859 р., мали такий вигляд: «Наша дума, славослови,// Не вмре, не загине».] Добираюсь теперь до двух самых трудных для Вас переделок «Катерины» и «Кобзаря». Если Вы возможете пересоздать вторую половину «Катерины» совсем, да поможет Вам Бог; если же нет, то её можно поправить только исключениями… Пушкин в этом отношении должен служить всем нам образцом. Как только он тронул в душе читателя желанную струну, тотчас останавливает себя с удивительною властью над своею фантазиею: иногда он бросит только зерно в наше сердце и отходит к другим трудам, уверен будучи, что собственные наши силы его раскроют и возрастят в мысль или образ… Стихи, осужденные здесь на исключение, могли бы сделать иному честь, но Вы, Тарас Григорьевич, должны быть подобны богачу, который, наслаждаясь только лучшим в яствах, бросает то, что другие охотно бы съели… Тут есть некоторые частности, годящиеся к делу, но вообще эти страницы замедляют драматическое движение, потому, что нет здесь равносильных предыдущих черт, а слов много. Шекспир так умел располагать заманчивейшие вещи в своих пьесах, что нигде они не навалены грудою в ущерб другим местам, и новые впечатления у него следуют в скрытом механизме драмы со скрытою рассчитанною последовательностью. На этом основываются равновесие частей, целость, единство впечатления и вообще гармония во всяком эпическом и драматическом произведении… Теперь «Гайдамаки». О введении я уже сказал… Вот Вам голос человека, от всей души желающего, чтобы Украина имела поэта, который бы всему свету сказал за неё своё могучее, гармоническое слово. Примете Вы его или нет, по крайней мере надеюсь, что Вы не усомнитесь в благородстве моих побуждений к строгой рецензии Ваших несравненных созданий и к решительному тону советов. Прошу Вас не уничтожать это письмо, а спрятать его, так чтоб оно Вам могло попасть в руки лет через 5, когда Вы насытитесь курениями всеобщих похвал, и внутренний Ваш человек возжаждет иных наслаждений поэтических, наслаждений глубоким сознанием красоты творчества, недоступной для публики. Может быть, тогда они наведут Вас на такие мысли, которые мне и не приснятся! Если же Вы согласитесь теперь исправить «Кобзаря» и «Гайдамаки», то я бы желал во время моего пребывания за границею[53 - П. Кулiш тодi вже готувався до поiздки за кордон. Остаточне рiшення комiтету мiнiстрiв: «Отправить Кулиша для изучения славянских наречий в Пруссию, Саксонию и Австрию, на два с половиною года…», прийняте 1 i 15 жовтня 1846 р. Ця поiздка була перервана арештом П. Кулiша у Варшавi у зв’язку з Кирило-Мефодiiвською справою.] напечатать их для Славянского мира с немецким переводом, со введением и комментариями на немецком языке: да славится украинское имя на всех языках! А ви б намальовали свою персону, то й персону Вашу я б штихом нiмецьким iзобразив. Гроши на iзданiе я знайду, коли захоче Н. Ів[54 - Очевидно, М. І. Костомаров.], да ще дехто, а коли й нi, то от Вам козацьке слово, що своiм власним коштом надрукую, хоч би не виручив опiсля нi копiйки! Як же б якому нiмцю продав, то не взяв би собi й копiйки, а доставив би Вам.     Року 1846, iюля 25 дня. З С. – Петербурга     П. Кулiш, рука власна. Я желал бы, чтоб это осталось между нами, так, чтоб дома и не знали, каким образом явились Ваши сочинения в Нимеччини!» Уже в першому своему листi до Шевченка Кулiш повiдомляв: «Писал я к Вам два раза из Украины, но, верно, Вы не получили одного моего письма. Я написал первую часть «Украины». Это составит отдельную малороссийскую поэму до Богдана Хмельницкого. Хмельницкий составит вторую, междоусобия третью, Мазепа и шведчики четвёртую. Знаюшие люди восхищались первою частью и уговорили меня скорее печатать, что я и сделал. «Украина» печатается в Киеве и скоро выйдет в свет. Посылаю Вам 30 билетов. Раздайте, пожалуйста, в Петербурге, а я Вам экземпляры немедленно вышлю. Из своей поездки извлёк я величайшие результаты. Вы это со временем увидите. О гайдамаках написал я прекраснейшие рассказы, которые вместе с другими составили том и будут изданы под заглавием «Малороссийские предания» etc. Вашего дiдуся[55 - Про кого йдеться – невiдомо.] я не нашёл в Чигирине. Напишите, что хорошего видели и слышали Вы в Малороссии. Шкода, що не будете в Киев. А мне бы очень пригодилось поговорить с Вами кое о чём. P. S. Пишу это письмо прихватком. По получении от Вас ответа напишу Вам кой о чём подробно»[56 - Див.: Спогади про Тараса Шевченка. С. 15.]. «Первый историк Украины» «В течение последующих одиннадцати лет наметившийся таким образом интерес к историзму в творчестве Шевченка, – вважае далi ленiнградський iсторик, – не получил какого-либо развития». А. Д. Марголiс тут же пояснюе чому: «На протяжении десяти лет после разгрома Кирилло-Мефодиевского общества имя Шевченко вообще находилось под запретом. Молчание было нарушено лишь в 1857 году, после Крымской войны и смерти Николая І. В эпилоге к роману «Чёрная рада» П. А. Кулиш назвал Шевченка «первым историком Украины». Однако ни рецензент реакционного «Маяка» Корсаков, ни корреспондент глашатая официальной народности «Москвитянина» Китченко, ни вставшие в конце 50-х годов во главе украинского национал-либерализма Кулиш и Костомаров – никто из них в действительности даже не приблизился к пониманию историографического значения творческого наследства Шевченка. Оно было раскрыто позже, в годы первой революционной ситуации в России, руководителями всероссийской революционной демократии. Методологическая основа подхода русских революционных демократов к оценке творчества Шевченка содержится в крылатых словах А. И. Герцена: «Он тем велик, что он совершенно народный писатель, как наш Кольцов, но имеет гораздо большее значение, чем Кольцов, так как Шевченко также политический деятель и явился борцом за свободу». Сучасник поета Микола Платонович Огарьов, сподвижник Олександра Івановича Герцена, у передмовi до видання «Русская потаенная литература ХІХ века», де мiстились i працi Т. Г. Шевченка, зазначав: «Украйна проснулась в Шевченке, и – лучшее доказательство, как сила обстоятельств влечёт к самобытности областей и нераздельности союза, – Шевченко, народный в Малороссии, с восторгом принят, как свой, в русской литературе и стал для нас как родной: так много было общего в наших страданиях и так самобытность каждого становится необходимым условием общей свободы»[57 - Н. П. Огарёв. Избранные социально-политические и философские произведения. Т. 1. М., 1952. С. 466.]. Если на первую книгу Шевченка появилось семь рецензий, то издание его стихов в 1860 году вызвало двенадцать отзывов, среди которых наиболее глубокий принадлежал перу Н. А. Добролюбова и был опубликован в мартовском номере «Современника»[58 - Ю. Д. Марголис. Исторические взгляды Т. Г. Шевченка. Ленинград, 1964. С. 6 – 7.]. Беззаперечно справедливо вважати полум’яного росiйського революцiйного демократа Миколу Олександровича Добролюбова гiдним попередником i однодумцем М. Г. Чернишевського – незаперечного основоположника наукового шевченкознавства. На пiдтвердження цього погляду звернiмося до наведеного нижче його справдi непересiчного дослiдницького твору, опублiкованого у переломному для шевченкознавства 1860 роцi. М. О. Добролюбов – перший дослiдник iсторичноi спадщини Шевченка Історичний творчий доробок Тараса Григоровича Шевченка – яскрава й невiд’емна частина його генiальноi поетичноi творчостi, позначеною справжньою народнiстю та послiдовною боротьбою за волю Украiни. «Немало верного и яркого было сказано о Шевченке и после Добролюбова, – зазначае Ю. Марголiс. – Но до сих пор не утратили и навсегда сохранят своё значение слова гениального русского критика, определявшие главную черту творчества Шевченка – его народность»[59 - Н. А. Добролюбов. Собрание сочинений: в 3 т. Т. 3. С. 535 – 542.]. Розширимо наведений вище короткий витяг з принциповоi за своiми роллю та значенням згаданоi статтi Миколи Олександровича Добролюбова: «Появление стихотворений Шевченка интересно не для одних только страстных приверженцев малороссийской литературы, но и для всякого любителя истинной поэзии. Его произведения интересуют нас совершенно независимо от старого спора о том, возможна ли малороссийская литература: спор этот относился к литературе книжной, общественной, цивилизованной, – как хотите называйте, – но во всяком случае, к литературе искусственной, а стихотворения Шевченка именно тем и отличаются, что ничего искусственного в них нет. Конечно, по-малороссийски не выйдет хорошо «Онегин» или «Герой нашего времени» так же, как не выйдут статьи г. Безобразова[60 - Александр Андреевич Безобразов (1828 – 1889) – буржуазно-либеральный экономист и публицист. (Там само. С. 691.)] об аристократии или статьи г-жи Тур[61 - Евгения Тур (псевдоним Елизаветы Васильевны Салиас де Турнемир) (1815 – 1892) – писательница. (Там само. С. 735.)] о французском обществе. Добролюбов про спорiдненiсть украiнськоi та росiйськоi мов Конечно, все эти статьи можно перевести на малороссийский язык, но считать этот язык действительным малороссийским будет великое заблуждение. Те малороссы, которым доступно всё, что занимает Онегина и г-жу Тур, говорят уже почти по-русски, усвоивши весь круг названий предметов, постепенно образовавшийся в русском языке цивилизациею высших классов общества. Настоящие же малороссы, свободные от влияния русского языка, так же чужды языку книжной литературы, как и наши простолюдины. Ведь и у нас язык литературы – собственно не русский, и через сто лет над нами, конечно, будут так же смеяться, как мы теперь смеёмся над языком ассамблей петровского времени. Но у нас бестолковая смесь организовалась довольно скоро и составила то, что мы теперь называем языком образованного общества… книжные понятия и слова, хотя и не прошли в народ, но всё-таки захватили у нас довольно значительную часть общества и проникли в законодательство. В Малороссии эта масса общества, занятого литературным языком, несравненно меньше, да и нет им и такой нужды перевёртывать на свой лад каждое название вновь являющегося у них предмета: они получают это название не из какого-нибудь латинского языка, – где уж, как ни бейся, а надобно «us» отбросить и дать слову своё склонение, – а из языка родственного, имеющего почти те же формы. Таким образом, слова, принятые в русском, целиком входят в малороссийский язык, и случается встречать такие малороссийские статьи, в которых почти только що, аж, бо, чи и тому подобные частицы и напоминают об особенностях наречия. Но само собою разумеется, что не откажем малороссийскому, как и всякому другому народу в праве и способности говорить своим языком о предмете своих нужд, стремлений и воспоминаний; никто не откажется признать народную поэзию Малороссии. И к этой-то поэзии должны быть отнесены стихотворения Шевченка. Он поэт совершенно народный, какого мы не можем указать у себя. Даже Кольцов нейдёт с ним в сравнение, потому что складом своих мыслей и даже своими иногда отклоняется от народа. У Шевченка, напротив, весь круг его дум и сочувствий находится в совершенном соответ ствии со смыслом и строем народной жизни. Он вышел из народа, жил с народом, и не только мыслью, но и обстоятельствами жизни был с ним крепко и кровно связан. Был он и в кругу образованного общества, малорусского и великорусского, но долгое время встречал в нём лишь отталкивающую презрительную грубость, притеснения, насилия, несправедливость, и зато, при первых же лучах нравственного, свободного сознания, тем сильнее устремился он душою к своей бедной родине, припоминая её сказания, повторяя её песни, представляя себе её жизнь и природу. Что вытерпел Шевченко в юных летах и на чём воспитывался ум и талант его, он сам написал в письме к одному из редакторов «Народного чтения»… Мы решаемся привести почти всё это письмо, полагая, что рассказы о судьбе людей, подобных Шевченко, должны получить самую широкую известность в нашей стране»[62 - Н. А. Добролюбов. Собрание сочинений: в 3 т. Т. 3. С. 535 – 536.]. Далi М. О. Добролюбов, навiвши майже повнiстю автобiографiчний лист Шевченка редакторовi журнала «Народное чтение»», робить глибокi власнi висновки з нього, надрукованi в 1860 роцi (третя книжка журналу «Современник»): «Итак, вот какие впечатления ложились на душу юноши за пределом простой жизни «под убогой батьковской стрехою»; вот что встретил он «в школе, в помещичьей передней, на постоялых дворах и в городских квартирах»… Подобные впечатления способны убить юную душу, развратить все нравственные силы, загубить и затоптать человека. Но, видно, богато был одарён душевными силами этот мальчик, что он вышел, хотя и не совсем, может быть, невредимо из всего этого. А если уж вышел, то он не мог не обратиться к своей Украйне, не мог не посвятить всего себя тому, что веяло на него святыней чистого воспоминания, что освежало и согревало его в самые трудные и тёмные моменты его жизни… И он остался верен своим первоначальным дням, верен своей Украине. Он поёт предания её прошлой жизни, поёт её настоящее – не в тех кругах, которые наслаждаются плодами новейшей русской цивилизации, а в тех, где сохранилась. Оттого-то он так близок к малороссийским думам и песням, оттого-то в нём так и слышно веяние народности. Он смело мог сказать о своих думах: Думи моi, думи моi, Квiти моi, дiти! Виростав вас, виглядав вас, — Де ж менi вас дiти, В Украiну iдiть, дiти, В нашу Украiну, Попiдтинню, сиротами, А я тут загину. Там найдете щире серце І слово ласкаве, Там найдете щиру правду, А ще може й славу… Привiтай же, моя ненько, Моя Украiна, Моiх дiток нерозумних, Як свою дитину[63 - Тарас Шевченко. Повне зiбрання творiв: у 12 т. Т. 1. Поезiя. 1837 – 1847. К., 1990. С. 59.]. И мы не сомневаемся, что Украйна с восторгом примет «Кобзаря», давно уж ей, впрочем, знакомого. Он близок к народной песне, а известно, что в песне вылилась вся прошедшая судьба, весь настоящий характер Украины; песня и дума составляют там народную святыню, лучшее достояние украинской жизни, в них горит любовь к родине, блещет слава прошедших подвигов, в них дышит и чистое, нежное чувство любви, особенно любви материнской, в них же выражается и та тревожная оглядка на жизнь, которая заставляет козака, свободного от битвы «искать свою долю». Весь круг жизненных, насущных интересов охватывается в песне, сливается с нею, и без неё сама жизнь делается невозможною. По словам Шевченка, — Наша дума, наша пiсня Не вмре, не загине: От де, люди, наша слава, Слава Украiни! Без золота, без каменю, Без хитроi мови, А голосна та правдива, Як Господа слово[64 - Тарас Шевченко. Повне зiбрання творiв: у 12 т. Т. 1. Поезiя. 1837 – 1847. К., 1990. С. 53.]. Добролюбов про iсторичну поему «Гайдамаки» У Шевченка мы находим все элементы украинской народной песни. Её исторические судьбы внушили ему целую поэму «Гайдамаки», чудно разнообразную, живую, полную силы и совершенно верную народному характеру или по крайней мере характеру малороссийских исторических дум. Поэт совершенно проникается настроением эпохи, и только в лирических отступлениях виден современный рассказчик. Он не отступил, например, пред изображением того случая, когда Гонта убивает своих малолетних детей, узнав, что их сделали католиками в иезуитском коллегиуме; он долго останавливается над этим эпизодом и с любовью рисует подробности и последствия убийства. Не отступил он и пред изображением произведенных гайдамаками ужасов в главе «Бенкет у Лисянци»; не отступил он и пред трудною задачею воспроизвести народные сцены в Чигирине (в главе: «Свято в Чигирини»). Много надо поэтической силы, чтобы приняться за такие предметы и не изменить ни одним стихом, не внести своего, современного воззрения ни в одном намёке. А Шевченко именно выполнил своё дело так, что во всей поэме сохранено полное единство и совершенная верность характеру козацких восстаний на ляхов, сохранившемуся почти неизменным до довольно позднего времени. Сила козацкой ненависти к ляхам выражается у Шевченка в восклицании козака Яремы, у которого похитили невесту. «Отчего я не умер вчера, не узнав об этом, – говорит он. – А теперь если и умру, так всё равно из гроба встану, чтоб мучить ляхов». Но в лирических отступлениях, как сказали мы, является пред нами современный поэт, любящий славу родного края и с грустной отрадой припоминающий подвиги отважных предков. Приведём одно из таких отступлений, которое поразило нас особенно глубокою грустью[65 - Мы приводим все стихи в подлиннике; они кажется так понятны, что нет надобности переводить их. Заметим только по орфографии, принятой в книге Шевченко и сохранённой нами, i есть острое наше и, а и – тот средний звук между и и ы, который так характеризует малороссийское наречие.]. Гомонiла Украiна, Довго гомонiла. Довго, довго кров степами Лилась, червонiла. Текла – текла, та й висохла… Степи зеленiють; Дiди лежать, а над ними Могили синiють. Та що з того, що високi? Нiхто iх не знае, Нiхто щиро не заплаче, Нiхто не згадае. Тiльки вiтер тихесенько Повiе над ними, Тiльки роса ранесенько Сльозами дрiбними Їх умие. Зiйде сонце, Осушить, пригрiе: А онуки? Їм байдуже, Жито собi сiють[66 - Добролюбов цитирует подцензурный текст. В подлиннике: «панам жито сiють». (Примiтка упорядникiв тому творiв М. О. Добролюбова.)]. Багато iх, а хто скаже, Де Гонти могила — Мученика праведного Де похоронили? Де Залiзняк, душа щира, Де одпочивае? Тяжко, важко… Кроме «Гайдамаков», в «Кобзаре» напечатаны ещё «Иван Подкова», «Тарасова нiч», «Гамалiя» – небольшие пьесы тоже исторически-козацкого содержания. Не менее любопытны пьесы и в другом роде, пьесы, изображающие лихо и недолю обыкновенной жизни и нежные чувства девической и материнской любви. Особенно живо и поэтично изображаются эти чувства в трёх прелестных поэмах: «Тополя», «Наймичка» и «Катерина». В «Катерине» вы видите несчастие бедной девушки, которая полюбила москаля, офицера. Начинается поэма добродушным обращением: Кохайтеся, чорнобровi, Та не з москалями, Бо москалi – чужi люди, Роблять лихо з вами. Москаль любить жартуючи, Жартуючи кине: Пiде в свою Московщину, А дiвчина гине. Но эти откровения, простая мораль, так добросердечно высказываемая, вовсе не кладёт дидактического оттенка на всю повесть, которая, напротив, вся исполнена самой свежей неподдельной поэзии. У Катерины родился сын, и она идёт в «Московщину» – отыскивать отца его. Прощание матери с ней, её путь, её встреча с милым, который её отталкивает, всё это изображено с той нежностью грусти, с тою глубиною и кротостью сердечного сожаления, равные которым встречаются именно только в малороссийских песнях. В «Наймичке» представляется история девушки, подкинувшей своего ребёнка к бездетным старикам, потом нанявшейся к ним в служанки, всю свою жизнь заключившей в материнской любви и только перед смертью открывшей сыну, что она мать его. Весь этот рассказ представляет особенную прелесть от той совершенной простоты, с которою изображается всё дело. Ни одного фразистого места, ни одного хвастливого стиха; всё так ровно, спокойно, как будто покорная, тихая преданность этой матери перешла в душу самого поэта… Вообще, спокойная грусть, не похожая ни на бесплодную тоску наших романтических героев, ни на горькое отчаяние, заливаемое часто разгулом, но тем не менее тяжёлая и сжимающая сердце, составляет постоянный элемент стихотворений Шевченко. Как вообще в малороссийской поэзии, грусть эта имеет созерцательный характер, переходит часто в вопрос, в думу. Но это не рефлексия, это движение не головное, а прямо выливающееся из сердца. Оттого оно не охлаждает теплоты чувства, не ослабляет его, а только делает его сознательнее, яснее, – и оттого, конечно, ещё тяжелее. Вот размышление поэта по поводу оскорблений, которых натерпелась в селе Катерина, родившая сына: Отаке-то на сiм свiтi Роблять людям люде! Того в’яжуть, того рiжуть, Той сам себе губить… А за вiщо? Святий знае! Свiт, бачся, широкий, Та нема де прихилитись В свiтi одиноким. Тому доля запродала Од краю до краю, А другому оставила Те, де заховають. Де ж тi люде, де ж тi добрi, Що серце збиралось З ними жити, iх любити? Пропали, пропали! В таком роде постоянно бывают думы поэта. Мы не берём на себя оценки и указания всех поэтических достоинств Шевченка; мы указываем только на некоторые стороны его произведений, могущих и в великорусских, мало знакомых с Малороссиею, как мы, пробудить сочувствие. Поэтому мы и берём более общие вещи, такие мысли и чувства, которые будучи природно-украинскими, понятны и близки, однако, всякому, кто не совсем извратил в себе лучшие человеческие искусства. Думаем, что маленькие разницы малорусского наречия от русского не помешали читателям понять наши выписки»[67 - Н. А. Добролюбов. Собрание сочинений: в 3 т. Т. 3. Статьи и рецензии. 1860 – 1861 гг. М., 1952. С. 539 – 543.]. Росiйськi революцiйнi демократи наслiдують iсторичну спадщину Шевченка После смерти Шевченка его пламенное слово продолжало служить делу всероссийской революционной демократии. Главная заслуга в этом принадлежит несомненно Н. Г. Чернышевскому. В 1861 году в майской книжке «Современника» Чернышевский опубликовал в переводе П. Гайдебурова поэму «Гайдамаки». Характерен сопровождавший поэму редакционный комментарий к слову «колиивщина»: «выражение это подобно русской «пугачёвщина». Такое сопоставление наилучшим образом отвечало задаче разъяснения коренных интересов всех крепостных крестьян Российской империи. Эту мысль, выраженную ещё в 1857 году в рецензии на костомаровскую «Историю казацких войн при Богдане Хмельницком»[68 - Н. Г. Чернышевский. Полное собрание сочинений. Т. 7. С. 775 – 793.], Чернышевский, опираясь на Шевченка, детально изложил в статье «Национальная бестактность» в июльском номере «Современника» за 1861 год. Симпатii до визвольних прагнень польського народу Дело происходило в то самое время, когда «шляхетское освободительное движение в Польше приобретало гигантское, первостепенное значение с точки зрения демократии не только всероссийской, не только всеславянской, но и всеевропейской»[69 - В. И. Ленин. ПСС. Т. 20. С. 403.]. Кровным делом росийского крестьянства в этих условиях было обеспечить всемерную поддержку польского революционно-освободительного движения. Никто лучше Шевченка не смог бы обосновать эту единственно правильную тогда тактическую линию всероссийской революционной демократии. Но Шевченка уже не было в живых. В защиту коренных интересов украинского, польского и русского крестьянства, с обоснованием революционно-демократической тактики в этом вопросе выступил Чернышевский. Почти вся та часть статьи «Национальная бестактность»[70 - Там само. С. 19 – 28.], которая содержит непосредственные ссылки на Шевченка была вычеркнута цензурой и увидела свет лишь в 1932 году в публикации М. В. Нечкиной[71 - Литературное наследство. Т. 3, М., 1932. С. 99 – 102.]. Таким образом революционные идеи Шевченка в опосредствованной передаче Чернышевского не могли быть использованы революционно-демократическим лагерем в политической борьбе начала 60-х годов. Но идеи Шевченка под пером и в изложении Чернышевского приобрели столь могучий общественный смысл, что в наше время «Национальная бестактность» начала свою вторую жизнь, став на службу борьбе социалистической науки о великом Кобзаре против националистических извращений его творчества[72 - Тут Добролюбов переказуе змiст статтi Чернишевського «Нацiональна безтактнiсть».]. Знаменателен факт признания Чернышевским значительности вклада в сокровищницу идей всероссийской революционной демократии, внесённого Шевченком, воплощавшим живое, непосредственное представительство от массы национально угнетённого крепостного крестьянства Украины. То обстоятельство, что Чернышевский излагал главные идеи «Национальной бестактности», «опираясь на этот непоколебимый авторитет»[73 - Н. Г. Чернышевский. Полное собрание сочинений: в 15 т. Т. 7. С. 793.] – авторитет Шевченка, – не только наилучшим образом отвечал пропагандистскому назначению статьи, но и придавал аргументам Чернышевского высшую степень научной объективности. Глибиннi причини, що визначали загальний спектр украiнсько-польських взаемин Замечательно, что, излагая взгляды Шевченка на вопрос об отношениях между поляками и украинцами и полностью присоединяясь к своему украинскому соратнику, Чернышевский с самого начала ближайшим образом касается исторического аспекта интересующей его проблемы. Таково совершенно объективное изложение Чернышевским раздумий Шевченка об исторических судьбах славянских народов, о путях за свободу украинских, русских, польских крестьянских масс. Убеждение Шевченка в том, что украинские и польские крестьяне имеют совершенно одинаковую историческую судьбу, служило прекрасным дополнением общественноисторических взглядов Чернышевского. Шевченко оказал, таким образом, существеннейшую помощь Чернышевскому в его могучей революционной проповеди «с первой в мире трибуны демократического социализма»[74 - М. Шагинян. Собрание сочинений: в 9 т. Т. 8. С. 337.]. УКРАЇНСЬКІ ДОСЛІДНИКИ ПРО Т. Г. ШЕВЧЕНКА Ще в школi, захопившись творчiстю Тараса Шевченка, Михайло Петрович Драгоманов, емiгрувавши за кордон, до Швейцарii, став першим науковцем, який узявся до грунтовного наукового дослiдження життя, творчостi й дiяльностi найвизначнiшого iсторичного дiяча Украiни. Драгоманов так починае датовану останнiми днями 1878 р. свою знакову статтю «Шевченко, украiнофiли й соцiалiзм», яка з того часу протягом кiлькох наступних десятилiть отримала три видання, та, на нашу думку, й сьогоднi аж нiяк не втратила свого значення: «Із одноi печi, та не однi речi… Шевченко настiльки великий чоловiк для украiнства, що зовсiм не диво, коли на його так часто оглядаються украiнцi й неукраiнцi, коли зайде розмова про украiнську справу. Лихо тiльки, що досi нiхто не зваживсь докладно розсудити об тiм, що таке справдi Шевченко сам по собi й у свiй час, а всi, хто бравсь писати про нього, перш усього думали про себе, i кожний повертав Шевченка, як йому на той час було треба, та глядячи на те, перед ким говорилось про украiнського кобзаря»[75 - Пам’ятки iсторичноi думки Украiни. М. П. Драгоманов. Вибране. К., 1991. С. 327.]. Так хвилююче й пристрасно, з почуттям найщирiшоi любовi та вдячностi рiдко кому судилося висловити своi почуття любовi й вiдданостi до Тараса Григоровича Шевченка. Знати «правду i тiльки правду» А ось як висловлюеться Я. О. Галан про природу творчостi: «Щоб писати «правду i тiльки правду у великому i в малому», зокрема в наукових працях, треба «мiнiмум власних мiркувань, якi можуть читача цiкавити, або нi, мiнiмум, потрiбний для того, щоб змусити самого читача мiркувати. Максимум спокiйного тону, без лайки, щоб читач не подумав: сердиться Юпiтер, бо не мае рацii»[76 - Я. Галан. Твори: у 4 т. Т. 1. К., 1978. С. 11.]. Адже читача, упевненi, цiкавлять, в першу чергу, не роздуми й мiркування з приводу життя й творчостi Тараса Григоровича Шевченка, а сама сутнiсть його поезii й дiяльностi, реальнi факти й обставини, пов’язанi з ними, iх народження, розвиток i взаемозв’язок. Тi ж самi засади стосуються також життя й дiяльностi послiдовникiв Шевченка, й передусiм його найбiльшого й найавторитетнiшого наступника свiтового значення – Великого Каменяра – Івана Яковича Франка. «Вiчний революцiонер» глибоко розумiв суть iсторичного процесу. «Пiд iсторiею, – вiдзначав украiнський генiй, – розумiемо слiдження внутрiшнього зв’язку мiж фактами, т. е. таке угроповання поединичних i дрiбнiших фактiв, щоб з них виходив якийсь «сенс» т. е., щоб видно було певнi основнi закони природи, правлячи тими фактами i викликаючи iх»[77 - І. Франко. Твори: у 20 т. Т. 19. К., 1956. С. 64.]. Ставлення простого селянства до Тараса Григоровича Шевченка – народного поета-революцiонера Народна пiсня про народного поета В однiй з народних пiсень цiкаво подаються думки щодо визволення улюбленого народного поета: Чом не шумиш, луже, Зелений байраче, Ой, чом не тiкаеш, Шевченку Тарасе? За тобою женуться Вороженьки злii, Вороженьки злii — Солдати лихii. Хочуть вони тебе Та в полон забрати, У полон забрати, Придiлить в солдати! Ой, тiкав Шевченко Битими шляхами, А за ним солдати З гострими штиками. Спiймали Шевченка, До Сибiру гонять; А iх вон вiдгонять. «Ой, не плачте люди, Ридом не ридайте, Та берiте зброю, Та мене спасайте». Ой, узяли зброю, Солдатiв побили, Солдатiв побили, Шевченка пустили»[78 - Украiнськi народнi думи та iсторичнi пiснi. К., 1955. С. 261 – 262.]. Народ – багатовiковий носiй та захисник iдей соцiального й нацiонального визволення, незважаючи на тяжкi випробування, неухильно здiйснював свою виплекану iсторичну мiсiю. Вiн висував з свого власного соцiального середовища пророкiв та лiдерiв, якi стають прапором та керiвниками боротьби за соцiальне й нацiональне визволення, об’еднання докупи своiх одвiчних земель. У вiками поневоленiй Украiнi в серединi ХІХ столiття його найяскравiшим i найталановитiшим лiдером i всевидячим пророком став Тарас Григорович Шевченко. Це був складний, – ззовнi суперечливий, але життево важливий – iсторичний перiод розвитку Росii. Його кiнцевий крiпосницький перiод збiгся з останнiми роками життя й дiяльностi Шевченка. Його значимiсть привертала увагу класикiв наукового соцiалiзму. Щоб осягнути й оцiнити справжню велич народного поета-революцiонера, потрiбно зрозумiти, в яку епоху звучало його полум’яне слово. Шевченко в iсторii Украiни Неможливо перебiльшити мiсце Великого Кобзаря в iсторii украiнського народу. З’ясуванню всебiчних сторiн цiеi справдi неосяжноi теми, як зазначалося вище, присвячена справдi незлiченна кiлькiсть дотеперiшнiх публiкацiй рiзного гатунку аматорiв, так i суголосних дослiджень фахiвцiв такого ж рiзного роду напрямкiв. Звiдси – неможливiсть домогтись погодження головних характеристик предмету висвiтлення, його сенсу. Суперечки iз протилежним за спрямуванням, – з одного боку суворо науковим, з iншого – неминуче далеким вiд нього пiдтекстом – не вщухають. Вони продовжуються, а сьогоднi й загострюються здебiльшого через крайню заполiтизованiсть теперiшнього часу. Не можна не бачити, що за нею криеться складний для нинiшнього суспiльства, для всього народу Украiни, так би мовити, доволi «слизький перiод» життя. Генiальний украiнський народний поет Повертаючись до воiстину багатогранного обличчя найбiльшого украiнського нацiонального генiя, не можна анi на хвилину не вiддавати собi звiту, що головною та яскравою життевою рисою усього iснування було те, що Шевченковi вiд першого i до останнього кроку подвижницькоi дiяльностi – без жодних обмовок – притаманна незмiнна й заслужена характеристика: народний. І не лише й не стiльки тому, що Шевченко вийшов iз самоi народноi гущi Украiни, а передусiм тому, що вiн з нестримною самовiдданiстю й користю дiяв заради щастя своеi улюбленоi прекрасноi Батькiвщинi та рiдного народу. Шевченко став справжнiм батьком та провiдником знедоленоi нацii, i не лише украiнськоi, а й усiх поневолених народiв царськоi Росii. Виключно протилежним було ставлення до улюбленого народом украiнського поета верхiвки шовiнiстичного царського уряду. Про це переконливо свiдчить заборона вiдзначення 100-рiчного ювiлею з дня народження Т. Г. Шевченка. МАРІЄТТА ШАГІНЯН ПРО ПОЕТИКУ ШЕВЧЕНКА Рiзниця мiж пересiчними ремiсниками поезii та ii справжнiми творцями Звернiмось до монографii Марiетти Сергiiвни Шагiнян, в якiй, на нашу думку, грунтовно проаналiзовано особливостi творчоi майстерностi найвидатнiшого украiнського поета. «Когда поэты, сами поэты, – вiдзначае дослiдниця вiдмiннiсть мiж тими, хто знiчев’я бавиться вiршами, i справжнiми великими поетами, – хотят определить поэзию, они обращаются к глаголам «жечь», «ударить», «пронзать», «исторгать»; к эпитетам «неведомая», «таинственная», «живительная», «чудная»; к существительным «сила», «власть», «могущество», «потрясение». У Тараса Шевченко есть одно стихотворение. Написанное в каземате, совсем небольшое, пятнадцать строк. Сам поэт никогда не мог его читать без слёз. Слушатели и во второй, и в третий раз не могли его слушать без слёз. В этом стихотворении речь идёт о простейшей правде бытия, – о крестьянском ужине после работы в поле, – и написано оно простейшими словами, даже с повторением одного и того ж корня «вечер» четырежды подряд в четырёх строчках: Садок вишневий коло хати, Хрущi над вишнями гудуть, Плугатарi з плугами йдуть, Спiвають iдучи дiвчата, А матерi вечерять ждуть. Сiм’я вечеря коло хати, Вечiрня зiронька встае. Дочка вечерять подае, А мати хоче научати, Та соловейко не дае. Поклала мати коло хати Маленьких дiточок своiх, Сама заснула коло iх, Затихло все, тiльки дiвчата Та соловейко не затих. В простом рассказе – даже не песне – говорится о вещах всем известных: поэт ничего от себя не прибавил к гудящим над вишнями майским жукам, к пахарям, идущим за плугом, к поющим девушкам и матери, ждущей семью к ужину, вечерней звезде, восходящей на небо, и соловью, мешающему матери слово сказать своей дочери. Что же так страшно действует, «хватает за душу» в этом стихотворении? Непiдробна щирiсть творчостi Шевченка Стены каземата, где писал Т. Шевченко, раздвинулись, чтобы впустить уголок утраченного им мира. Может быть, никогда больше не увидит его поэт. Может, и не было его таким. Но сейчас он его видит во всей отраде и прелести, как никогда раньше не видел. Острота ощущения, боль утраты, понимание, – передать бы его, да красота берёт на себя эту функцию, «мати хоче научати, так соловейко не дае»; и соловей, торжественный рокот его в тёмных ветвях, становится хозяином положения, искусство говорит своё полное слово в тишине – вот что вместе с огромным пережитым счастьем творчества сказал в своём стихотворении Шевченко, вложил в него, а читатель всегда получает вложенное, принимает волну». Глибинно органiчна й абсолютна народнiсть – головна принада й таемниця поезii Шевченка М. С. Шагiнян торкаеться проблеми, яка турбуе кожного справжнього правдивого поета. Цiлком правильно аналiзуючи ii, автор розглядае широке коло сучасникiв та пiзнiших аналiтикiв i шанувальникiв творчостi Тараса Григоровича. Всi вони вiдзначали одну з найголовнiших рис його поезii – народнiсть. М. С. Шагiнян уточнюе, що згаданi особи були зовсiм неоднозначнi у трактуваннi народностi у творчостi й практичнiй дiяльностi поета. «Но если определить действие Шевченко легко, – вiдзначае дослiдниця, – то разобрать, какими профессиональными средствами оно достигается, – очень трудно. И мы видим, как на протяжении ста лет со дня выхода в свет «Кобзаря» (сьогоднi вже – понад ста семидесяти) поэтика Шевченка заинтересовывает не только критиков, а и переводчиков, биографов, комментаторов поэта. Все они сознательно или бессознательно участвуют в поисках большого секрета его эмоционального действия на слушателей и в закреплении того первого слова, каким как будто даётся его разгадка. Слово это «народность». О народности Т. Шевченко начинают говорить все, и самые разные люди; на этом как будто сходятся переводчики, начиная с Ивана Белоусова, мемуаристы и друзья во главе с Костомаровым и Кулишом, биографы от М. Чалого и Конисского; критики от Добролюбова и Чернышевского. И вплоть до десятых годов ХХ века это определение не только всеми повторяется, но и всё больше принимает форму простого уравнения. Шевченко равен народной поэзии, Шевченко абсолютно народен, и наконец, у Шевченко почти нет стиха, подобно которому нельзя было найти в сборниках записей украинских народных песен. Последнее категорическое утверждение принадлежит К. Чуковскому (в одной из дореволюционных его статей) и основывается на сопоставлении текстов украинских песен (собранных и изданных в годы Шевченко профессором Максимовичем) со сходными местами в «Кобзаре». Иначе сказать, понятие «народность» всё больше и больше суживалось, покуда не превратилось – перед самой революцией – в вопрос отвлечённых «формы» и «темы». Рiзнi розумiння – «народностi» – поезiй Шевченка Для нас ясно сейчас, что схождение самых различных людей на одном и том же определении поезии Тараса Шевченко было лишь мнимым, потому что эти разные люди вкладывали в слово «народность» совершенно разное содержание. Современному исследователю необходимо прежде всего чётко разграничить эти смысловые разницы и внести в вопрос ту ясность, без которой нельзя идти дальше». Засновник сучасноi росiйськоi лiтератури Пушкiн про народнiсть «Начнём с того, – нагадуе дослiдниця, – что ещё задолго до выхода «Кобзаря» в русских литературных[79 - А. С. Пушкин. Полное собрание сочинений: в 12 т. Т. 11. С. 40.] кругах очень много разговаривали о народности, и Пушкин в 1825 году задумал даже посвятить этому вопросу целую статью, в которой он дал намёки первого правильного определения народности. Закончена статья не была, но оставшийся отрывок «О народности в литературе» имеет для нас огромное методологическое значение. Пушкин пишет: «С некоторых пор вошло у нас в обыкновение говорить о народности, требовать народности, жаловаться на отсутствие народности в произведениях литературы, но никто не думал определить, что разумеет он под словом народность. Один из наших критиков, кажется, полагает, что народность состоит в выборе предметов из отечественной истории, другие видят народность в словах, то есть радуются тем, что, изъясняясь по-русски, употребляют русские выражения». Мiж тим, у пiзнiшому виданнi «Полного собрания сочинений А. С. Пушкина» – уривки статтi Пушкiна подаються в iнший спосiб: замiсть виданоi другоi частини речення з iснуючоi ii другоi частини – останнього абзацу – додано кiлька нових оригiнальних абзацiв: «Не мудрено отъять у Шекспира в его «Отелло», «Гамлете», «Мера за меру» и проч. – достоинства большой народности; Vega и Кальдерон[80 - Кальдерон де ля Барка… Педро (1600 – 1681) – испанский драматург. Принадлежал к старинному, но обедневшему дворянскому роду. Учился в иезуитской коллегии и Саламанском университете, где изучал гражданское и каноническое право. В 1619 – 1623 гг. обратился к драматургии, с 1625 г. целиком отдался литературной деятельности. К настоящему времени известно 120 комедий, 76 ауто и 200 пьес малых жанров, некоторые произведения не известны или известны только по названиям…Унаследовав великие национальные традиции испанской литературы, Кальдерон де ля Барка при этом выразил характерное для него разочарование в гуманизме Ренессанса. Кризис этого гуманизма, неосуществимость идеалов которого отразил уже Сервантес, даёт Кальдерону де ля Барке основание для пессимистической переоценки человека, якобы вечного источника зла и жестокости. Единственным средством примерения с жизнью является християнская вера с её обузданием гордыни. В творчестве писателя своеобразно сочетаются мотивы Возрождения и барокко.Творчество Кальдерона де ля Барки получило широкую известность в Европе с начала XIX века, когда немецкие романтики создали восторженный культ писателя. В России знакомство с ним относится ещё ко времени Петра I; романтическое увлечение Кальдерона де ля Барка получило выражение в переводах и постановках первой половины XIX века. Во второй половине XIX века на русской сцене шли «Врач своей чести» и «Ересь в Англии» (1866), «Саламейский алькальд» (1886). Большой интерес представляли эксперементальные постановки «Поклонения кресту» (1910) и «Стойкого принца» (1915), осуществлённые Вс. Мейерхольдом, а также «Жизнь есть сон» (1914) – А. Таировым. На советской сцене представлены многие комедии Кальдерона де ля Барки («Дама-невидимка», «С любовью не шутят», «Спрятанный кавальеро», «Сам у себя под стражей» и др.) на русском и других языках народов СССР (Краткая литературная энциклопедия. Т. 1. Стб. 332 – 335).]. …«не выбранная тема («из отечественной истории»), не обороты и формы языка решают вопрос о народности; но что же тогда? В своём отрывке Пушкин не развернул полностью ответа, но оставил ряд намёков, по которым линия его мысли ясна. У народа «есть образ мыслей и чувствований», «есть тьма обычаев, поверий и привычек», «климат, образ жизни, вера»… В поисках точного определения Пушкин пытается расширить понятие «народность», прибавляет к «языку и теме» образ мыслей и чувствований, обычаи, поверия и т. д. Эти поиски его для нас глубочайшим образом поучительны. Ведь ясно, что порочный круг, который он разрывал, – есть та самая «самобытность», тот самый «русский» или иной «дух», тяга к консервации собственной старины, которые в искусстве приводили к проповеди крайнего национализма. Именно в этом порочном кругу мыслили «народность» Тараса Шевченко и Костомаров, и Кулиш. Для них его поэзия как бы безликое выражение всего того, чем был украинский народ «самобытен», как бы детское дыхание самой этой самобытности, которую они хотят удержать, как она есть, и на которую они смотрят с некоторой хозяйской опекой, как на своё историческое, пассивное добро. Добролюбов Чернишевський визначають змiст народностi поезiй Шевченка Иначе представлял себе народность Тараса Шевченко Добролюбов, блестяще развивший тезис Пушкина. По Добролюбову, вовсе не только исторический опыт народа и его прошлое определяют степень народности художника, а живое бытие народа в настоящем. Если художник сейчас живёт с народом, выражает его современные нужды и стремления, выражает от себя, но за целый народ, тогда и только тогда он народен. Чернышевский в своём определении народности Шевченко пошёл ещё дальше Добролюбова. Он считал, что жить стремлениями своего народа и выражать их в искусстве – значит в какой-то мере пробивать ему дорогу в будущее, закладывать основы культуры этого будущего, вести за собой свой народ. Знать его прошлое, жить с ним в настоящем и продвигать его в будущее – вот как бы триединая формула связи художника с народом. Чернышевский нигде не говорит этого прямо, но подразумевает, когда указывает – с изумительным чутьём провидца истории – на огромное завоевание, какое сделал Шевченко в области украинской культуры, на то оружие, какое он выковал в своих гениальных твореньях. Что же это за оружие? Одно из главнейших для общества – родной язык. Молодой, гибкий, самостоятельный, созданный Т. Шевченко язык стал орудием украинской культуры. Украинские националисты при всей их сентиментальной любви к самобытности не очень уважали язык крестьянства, чистую полтавскую мову, они позволяли себе коверкать её, прибегали к ней лишь для «обихода» и «couleur locale’я[81 - Мiсцевого колориту.]», допускали в письме произвол и неграмотность, а поэтому не могли и не хотели критически отнестись к тому, что делала группа галицийских буржуазных националистов на Западе. Эта группа имела свои печатные органы, издававшиеся на особой смеси местного испорченного украин ского с литературным русским и церковнославянским языком. В то время как язык Тараса Шевченко был голосом народной массы, крестьянства, эта галицкая смесь не имела в себе органических корней, выражала ряд случайных и перекрёстных внешних влияний преимущественно городского, мещанского или «гелертерского» сословия. И критика этого языка, резкая и беспощадная, вышла не из националистических украинских кругов, а из уст Чернышевского. Именно он указал на то, что Шевченко принципиально не стал бы писать в галицийском «Слове»; на то, что зарубежные националисты приписывают себе «особое ломаное наречие», «отталкиваются от общей малорусской литературы»; на то, что «наши малороссы» (подразумевается Шевченко) «уже выработали себе литературный язык, несравненно лучший»[82 - Н. Г. Чернышевский. Полное собрание сочинений: в 15 т. Т. 7. С. 791, 786, 776.]. Теперь, когда мы яснее представляем себе, что вкладывали различные круги русского общества в понятие «народность» Шевченко, нам виднее делаются и пути исследования его поэтики. Органiчна народнiсть поезii Шевченка – ключ до пiзнання глибин його творчостi До революции народность Шевченко в том смысле, как понимали её Добролюбов и Чернышевский, не связывалась со специальными вопросами его поэтики; больше того, самое понятие народности, как мы уже видели, становилось у исследователей всё более и более условным, превращалось в проблему формы как таковой. Позднее мы можем насчитать большое количество тщательных и подчас очень ценных работ, посвящённых изучению «фольклорных» элементов в творчестве Шевченко, «развитию коломийкового[83 - Коломийковий вiрш – вiршовий розмiр, що використовуеться у поширених (переважно в захiдних областях Украiни) пiснях-коломийках, виконуваних за усталеною мелодiею, нерiдко – жартiвливi приспiвки до танцю. Коломийковим iнодi називають 14-складовий вiрш – найпоширенiший народнопiсенний розмiр, характерний i для пiсень iнших жанрових груп – iсторичних, любовних, побутових (за винятком обрядових, баладних). В Украiнi вiн широко вживаеться вiд часiв поетiвромантикiв i Т. Шевченка (Украiнська лiтературна енциклопедiя. Т. 2. С. 533. К., 1990).] стиха», «особенностям песенной ритмики» и т. д. Однако отрыв понятия народности от той исторической задачи создания литературного языка, которую выполнил Шевченко, нередко приводит авторов этих работ к чисто механическому анализу, по которому получается, что Шевченко брал и переносил фольклорные элементы из уже совершенно готового, уже отстоявшегося языкового богатства народа – в свою, тоже отстоявшуюся и готовую языковую среду. Но какую? Городскую? Мещанскую? Интеллигентскую? Забывалось, что язык у Шевченко с народом общий, что поэт не «брал у народа» и не переносил к себе, а запел на том самом языке, на каком народ уже пел и сам он говорил и думал с детства. Вполне естественно, что «фольклористы» упёрлись в конце концов в тупик такого «чрезвычайного сходства и совпадения» при перелистывании двух томов сборника профессора Максимовича, что некоторые из них едва не провозгласили искусственного создания «Кобзаря» по мотиву и по типу этих записанных народных песен, изданных Максимовичем в 1834 году, то есть гораздо ранее самого «Кобзаря». Фiларет Колесса про змiст Шевченковоi творчостi В противовес этой тенденции – сводить всю поэзию Т. Г. Шевченко к чисто народной, ставить между ней и устной народной песней знак равенства – вырастает школа, утверждающая обратный принцип. По мнению этой школы, Шевченко – великий поэт как раз потому, что преодолевает фольклор и что вообще у него совсем не так уж много этого фольклора… И в результате всех этих исследований в очень толковой, обобщающей и блестящей по анализу работе академика Филарета Колессы «Студii над поетичною творчiстю Т. Шевченка», изданной во Львове в 1939 году, утверждается, что вообще «переважна частина поетичних творiв Шевченка не виявляе майже нiяких зв’язкiв з народними пiснями й думами, бо обертаеться в сферi, недоступнiй для народньоi поезii й пiдноситься над ii рiвень цiлим своiм складом, iдеологiчним пiдкладом, доспособленим до того висловом»[84 - Фiларет Колесса. Студii над поетичною творчiстю Т. Шевченка. Львiв – Киiв. 1939. С. 102.], то есть, что большая часть творений Шевченко вообще никакой связи с народной поэзией не имеет, превосходит её, недоступна для этой поэзии по своему идеологическому складу и речи! То народная форма – идеал, то стихи Шевченко недосягаемо высоки по своему уровню для этой народной формы! Две односторонние теории – фольклорная и «индивидуального мастерства» – в своём крайнем выражении сошлись на взаимоотрицании, а следовательно, и на самоотрицании. Єднiсть форми й змiсту – могутня сила й привабливiсть поетичноi творчостi Шевченка Между тем, если б первый камень «поэтики Шевченко», заложенный Добролюбовым – Чернышевским, послужил основой для всех позднейших представлений, он сделал бы кропотливые работы исследователей бесконечно более плодотворными. Стала бы ясной для них простейшая истина, что поэтика Шевченко не может быть выведена ни из фольклорности, как таковой, ни из голого мастерства, как такового, а является плодом непрерывного творческого расширения народной речи, полученной с молоком матери, как первоначальный «дар слова», – расширения её содержания путём передачи в ней тончайших оттенков мысли и настроения, страстных политических и философских обобщений. С каждым произведением Шевченко совершенствует для народа его оружие культуры – язык, делает нежную, мягкую, «семейную» речь поселянина, приспособленную к нехитрому сельскому обиходу, отточенной и острой, разрешает в пределах этой речи драматические и социальные коллизии, разворачивает исторические полотна, философствует, издевается, мечтает, плачет, мнёт её, как глину в руках, доказывает её тонкость, жизнеспособность, годность для борьбы, для любой передачи на любой «волне». Шевченкова й народна ритмiка поезii Даже в первых своих, как бы только «фольклорных» песнях он ведёт эту борьбу хотя бы тем, что использует стойкий ритмический стандарт (коломийковый, колядковый[85 - Колядки – народнi обрядовi величальнi пiснi (зимового циклу, виконуються з 25 грудня до 1 сiчня). (Украiнська лiтературна енциклопедiя. Т. 2. С. 538. К., 1990.)] стих) для совсем необычных, не свойственных этому стиху настроений (в этом случае замечателен «Перебендя», образец глубоко индивидуального разрешения чисто народной ритмики). А в то же время и в последних своих, как бы исключительно индивидуальных, ямбах он ни на шаг не отходит от фольклора, от крестьянской стихии речи, от обиходных народных слов (что и делает, например, совершенно особенным и потрясающим мастерство автора «Марии»). Забывать о творчестве языка, обсуждая «форму» у Шевченко, никак нельзя, форма вырастает у него из борьбы за выражение смысла, из борьбы сказать то, что требуется сказать что должно и можно сказать на родном языке, хотя бы объём его этому и сопротивлялся вначале… М. Т. Рильський про особливостi та багатограннiсть поетики Шевченка Максим Рыльский, художественно обобщивший в своей прекрасной речи на Шевченковском юбилее 1939 года всё, что было сделано филологами в этой области, – указал, что «стихотворное наследство Шевченко делится на две основные группы. Первая группа – это так называемые коломийковые стихи по системе 8 слогов, 6 слогов, с общей хореической тенденцией, но с очень свободным размещением ударений; и вторая группа – это 11 – 12-тислоговый стих (колядковый с общей амфибрахической[86 - Амфибрахий (греч. Amphibrachys – с обеих сторон краткий) – короткие стихотворения, основанные на чередовании ударений через строго определённые слоговые промежутки. (Краткая литературная энциклопедия. Т. 1. М., 1962. Стб. 190.)] тенденцией, но тоже с весьма свободным расположением ударений по обе стороны обязательной цезуры»[87 - Бюллетень № 2 стенограммы VI юбилейного пленума ССП. Киев, Гослитиздат Украины, 1939. С. 95.]. Как пример первого, он приводит стихи: В таку добу пiд горою Бiля того гаю… Как пример второго: Все йде, все минае – i краю немае… Куди ж воно дiлось? Вiдкiля взялось? Кроме двух этих основных групп, мы встречаем у Шевченко бесконечное количество ритмов, – взять хотя бы цикл стихов, написанных в Орской крепости: Понад полем iде, На покоси кладе…     («Косар») За байраком байрак А там степ та могила…     («За байраком байрак…») Вечiрне сонечко гай золотило, Днiпро i поле золотом крило…     («Сон») Роби що хочеш з темним зо мною…     («N. N. – О думи моi! о славо злая!..») Или такие ритмически сложные стихи: Згадав та й заплакав Багатий сивий сирота. …Мов лата на латi, На серцi печалi нашили лiта.     («Слiпий») Неначе злодiй, поза валами В недiлю крадуся я в поле. Талами вийду понад Уралом На степ широкий, мов на волю.     («А. О. Козачковському») Упомянутые М. Рыльским два размера, долгий и короткий, у Т. Шевченко встречаются не в разных стихотворениях, а, как правило, чередуются в одном и том же стихотворении, в одних и тех же поэмах. Можно с уверенностью сказать, что от классической школы Пушкина и от позднейших поэтов русских и украинских Шевченко резко отличает именно нелюбовь к выдержанной строфике[88 - Совокупность строфических форм отдельного произведения, течения и т. п. Краткая литературная энциклопедия. Т. 9. Стб. 654 («Шевченковский стих»).] и постоянный приём чередования длинного и короткого размеров в одном и том же стихотворении. Откуда идёт этот приём и нет ли ему каких-нибудь аналогий в мировой поэзии? Есть аналогии, они окружают нас чуть ли не на каждом шагу. Диалектика народной песни – «запевка» и «хор»; один запевает, все подхватывают; или один поэт грустит, а потом со всеми пускается в пляс, – эта диалектика в книжной поэзии вытеснялась всё более крепнущим и всё более требующим внимания к одному себе, вышедшим из коллектива голосов запевалы «соло» поэта, носителя своей индивидуальности. Но народной поэзии такое самодовлеющее соло глубоко чуждо и до сих пор. Наши кавказские ашуги неизменно дают живую разбивку более длинного и тягучего… размера – огненно-быстрым, рассыпающимся по струнам, танцевальным, почти скачущим ритмом. И не только в песнях, такая же двойная ритмика встречается и в самих танцах… Эта диалектика народного ритма, свойственная не одним только ашугам, а и кобзарям, и русским народным певцам, и Прикарпатью, – идёт с древнейших времён… Внесок Шевченка в народну поетичну творчiсть, зокрема в ii ритмiку И Шевченко, преобразуя в своей поэзии народные элементы, не только возрождает этот древний приём во всей его нетронутости, но и придаёт ему гораздо большее значенье, чем то, которое он занимает в народной песне в наши дни. Почему? Потому что приём этот помогает ему расширить средства выразительности самого языка. Почти в каждом стихотворении, кроме очень немногих, выдержанных в чистой строфике и одном ритме (кажущихся, кстати сказать, или осколками большой вещи, или отдельными, вынутыми из неё «лирическими запевками»), встречаем мы у Шевченко «запевку» и «хор»… Уже первое из сохранившихся его стихотворений «ударило» слушателя по сердцу своим чередованием ритма: Реве та стогне Днiпр широкий, Сердитий вiтер завива, Додолу верби гне високi, Горами хвилю пiдiйма… Може, вийшла русалонька Матерi шукати, А може, жде козаченька, Щоб залоскотати. Но Шевченко часто меняет обычное соотношение ритмов, начинает стремительным, перебивает тягучим, то есть начисто нарушает народную традицию. Юношей он пишет поэму «Перебендя» и даёт изумительный образ народного певца. Слепой Перебендя всюду бродит и все играет на кобзе, разгоняя людскую тоску, «тугу». Тяжко живётся людям, тяжко живётся и ему самому, – нет ему доли, нет хаты, ночует, где попало, под тыном, а надо бодрить, веселить людей, надо знать, что и где петь, что кому петь: З дiвчатами на вигонi — Гриця та Веснянку, А у шинку з парубками — Сербина, Шинкарку; З жонатими на бенкетi (Де свекруха злая) — Про тополю, лиху долю, А потiм – у гаю; На базарi – про Лазаря, Або щоб те знали, Тяжко, важко заспiвае, Як Сiч руйнували… Приноровляясь ко всякому вкусу, слепой кобзарь поёт весёлую девичью веснянку, молодецки «Шинкарку», хитро поддевает злую свекровь, напоминает купцам на базаре про библейского Лазаря – и «тяжко, важко заспiвае», то есть медленно и важно, тяжко и сильно запевает о том, как разоряли родную Сечь. Прерывая танцевальный хорей, Шевченко даёт свою запевку не в начале, как обычно, а в середине поэмы. Его кобзарь: …Послухае моря, що воно говорить, Спита чорну гору: «Чого ти нiма?» І знову на небо, бо на землi горе, Бо на iй, широкiй, куточка нема Тому, хто все знае, тому, хто все чуе: Що море говорить, де сонце ночуе — Його на сiм свiтi нiхто не прийма. Поэта-прозорливца, пытающего природу, постигшего людскую душу, никто на этом свете не «принимает», его не носит земля, ему нет уголочка на земле… Так, всех веселящий, всем несущий утешенье, – слепой кобзарь сам одинок и бесприютен, он жалуется на свою бесприютность, на горькую долю «угождать богатым»: Скачи, враже, як пан каже: На те вiн багатий, — и вопреки народной традиции начинать с запевки, кончать хором, начинать с «журбы» (кручины), а кончать «весiльным», – он делает всё наоборот: Отакий-то Перебендя, Старий та химерний! Заспiвае весiльноi, А на журбу зверне. Своим «Перебендей» Шевченко как бы приоткрывает тайны своего ритмического мастерства, показывает, насколько сознательно и отнюдь не по фольклорному трафарету пользуется чередованьем ритмов. За несколько дней до смерти он употребляет всё тот же древний приём, – его последнее стихотворение опять распадается на тоскливую, медленную «запевку» (предложение собираться в дальнюю дорогу на тот свет) и на бодрый, хореический, быстрый, протестующий ответ самому себе (нет, ещё рано, подождём, поглядим на этот свет): Чи не покинуть нам, небого, Моя сусiданько убога, Вiршi нiкчемнi вiршувать Та заходиться риштувать Вози в далекую дорогу? — На той свiт, друже мiй, до Бога… Ой не йдiмо, не ходiмо, Рано, друже, рано — Походимо, посидимо — На сей свiт поглянем… Змiстова спрямованiсть поезii Шевченка Не только ритмику, но и установившиеся народные параллелизмы Шевченко использует для смыслового расширения языка, для передачи тончайших обертонов, казалось бы, простейшего житейского случая. Есть у него удивительное стихотворение «Понад ставом увечерi» (в «Сове»), где не знаешь, чему дивиться: очень ли большой простоте содержания, величайшему ли искусству слова, кружевной ли тонкости его, а главное, тому ли целому, что получилось из сочетанья простоты и тонкости, то есть безмерно углубившемуся образу? Это стихотворенье стоит в одном ряду с уже цитированным мною «Садок вишневий коло хати», и, думается, в них Шевченко именно тем, что сумел создать художественное обобщение при помощи простейших слов и образов, без всяких отвлечённых понятий, без груза метафор или сложных символов, сумел создать обобщение самим ходом стихов, рассказанным в них действием. Может быть, именно обобщающая глубина и захватывает чувства слушателя в этих стихотворениях: Понад ставом увечерi Хитаеться очерет. Дожидае сина мати До досвiта вечерять. Понад ставом увечерi Шепочеться осока. Дожидае в темнiм гаi Дiвчинонька козака. Понад ставом вiтер вiе, Лози нагинае; Плаче мати одна в хатi, А дiвчина в гаi, Поплакала чорнобрива, Та й стала спiвати; Поплакала стара мати, Та й стала ридати. І молилась, i ридала, Кляла все на свiтi… Ох, тяжкi ви, безталаннi У матерi дiти! Только одно действие в природе – ветер. Под гнущиеся от ветра ветви и осоку – два горя: материнское в хате, невестино – в роще. Обе ждут, одна с ужином, другая с лаской, того, кому не суждено вернуться, сына и жениха-солдата, и обе знают, что он не придёт. Плачет мать, плачет невеста. Но дальше параллель исчезает. Невеста поплакала и – запела. А у матери плач перешёл в рыданья, в проклятия, в тяжкую формулу горя, за которой личное перерастает в общее. И так мало слов. И так незабываемо они сильны. Узагальнююча сутнiсть поезii Шевченка Подлинное искусство и полнокровная жизнь языка начинаются именно там и тогда, где произведение художника дорастает до обобщающей силы. Без способности обобщить – нет настоящего поэта и писателя. И бессмертие Шевченка-поэта в том, что он выковал для народа язык, способный к глубоким, исторически правдивым, тончайшим обобщениям при помощи самых простых средств и несложных, казалось бы, выражений. Тарас Шевченко был не только лириком, а и рассказчиком в поэзии, он почти никогда не давал песню как одно лишь излиянье чувства без зрительного образа, а зрительный образ почти никогда не оставался нераскрытым. И этого мастерства движущейся, раскрывающейся, зримой картины он достигал средс твами, каких в народной поэзии не найти. Выходя из песенного ритма, его стих то словно следует во времени за движением предмета: Горiло свiтло, погасало, Погасло… —     («Гайдамаки»), то словно следует в пространстве за движением образа, например, за девушкой, собирающейся топиться в Днепре, с которою он сравнивает одинокую, забравшуюся на самый утёс хатёнку: Над Трахтемировим високо На кручi, нiби сирота, Прийшла топитися… в глибокiм В Днiпрi широкому… Стоiть одним-одна хатина… —     («Сон – Гори моi високii…»), то ведёт и развивает сразу два образа, – например, праздник на родине и праздник в одинокой пустынной ссылке: …Завтра рано Заревуть дзвiницi В Украiнi; завтра рано До церкви молитись Пiдуть люде… Завтра ж рано Завие голодний Звiр в пустинi, i повiе Ураган холодний.     («Не додому вночi йдучи…») Зразки майстерностi генiального поета Во всех случаях, как и почти всюду, следуя за движением своих образов, Шевченко пускает в ход так называемое «enjambement», занос за стихотворную строку части предложения, редко встречающийся в устной песне и удающийся лишь на вершинах поэзии, у гениальных поэтов. Умеет он и не хуже Пушкина поэтически вводить в текст прозаизмы. Так, ему надо было ввести в стихи, да ещё в самом их начале, два тяжёлых, не украинских слова «университет» и «лазарет». Что же сделал Шевченко? «Университет» он просто выбросил: Не вбгаю в вiршу цього слова… Но по смыслу, по неосуществлённой рифме, по указанию на его судьбу – он остаётся: Тойдi здоровий-прездоровий Зробили з його лазарет…     («У Вiльнi, городi преславнiм…») Этот неназванный университет, из которого сделали огромный лазарет, помогает слову «лазарет» проскочить легко и почти незамеченно. В то же время Шевченко подготовляет к нему ухо читателя двумя эпитетами, глаголом, двумя местоимениями и предлогом, создаёт для него целое аллитерационное вступление: «здоровий-прездоровий зробили» и «цього – з його». Заслуживает попасть во все поэтики мира и другой пример шевченковского мастерства. Ещё будучи юношей, в поэме «Перебендя» он смело выбрасывает из стиха необходимейшее имя существительное (без которого стихи должны бы показаться бессмысленными!), и выбрасывает так, что никто, решительно никто, читая, не замечает синтаксической невозможности этой фразы: Орлом сизокрилим лiтае, ширяе, Аж небо блакитне широкими б’е… Певец «орлом сизокрылым летает, парит, аж синее небо широкими бьёт». Чем бьёт? Какими «широкими»? Читатель не чувствует, что пропущены «крылья», потому, что «крылья» даны в этом двустишии пять раз, не будучи названы ни разу, они даны и в эпитете орла (сизокрылый), и в собственном их эпитете (широкие) и в трёх глаголах (летает, парит, бьёт). Нужно поистине гениальное мастерство, чтоб такая выброска удалась в поэзии, как удалась, например, Пушкину его перестановка слов: И бездны мрачной на краю, — так же глубоко внутренне мотивированная. Всё это – результат большого сознательного искусства, «личная марка» Шевченко. Такая же «личная марка» стоит и на его ямбах, глубоко оригинальных и самобытных. Ласковому и нежному, эмоционально-острому украинскому языку четырёхстопный ямб, с его философичностью и подчинением чувства – мысли, как будто мало свойствен. Ещё меньше, казалось бы, должен он был удасться Шевченко, поэту больших душевных движений, привыкшему к народным ритмам. А между тем, именно в «философическом» ямбе Шевченко достиг непревзойдённой страстности выражения. Начав с неизбежной зависимости от Пушкина (русская поэма «Слепая»), он очень скоро от неё освободился. Его самостоятельность в ямбе пришла к нему вместе с первой по-настоящему осознанной революционной темой. В 1845 году Шевченко узнал о гибели на Кавказе при «покорении горцев» своего большого приятеля Жака де Бальмена, и памяти его написал стихотворение «Кавказ». До этого стихотворения он почти не писал ямбом, – его политический памфлет «Сон» написан в обычном народном ритме, в «Гайдамаках» он лишь кое-где пробовал четырехстопный ямбический стих. Но в «Кавказе» ямб зазвенел у него с невероятной силой и совершенством, – поэт нашёл для себя этот размер. С каким-то почти бешенством поднимает он «спокойные ямбы» на ненавистного врага – и они разят без промаху. Насилию царской колониальной политики на Кавказе, лицемерию церкви, гнусности и фальши «цивилизованного» старого мира они кричат отходную, срывают маску с врага. Иди, учись, какой он, этот мир, – обращается его ямб к горцу: До нас в науку! ми навчим, Почому хлiб i сiль почiм! Ми християне; храми, школи, Усе добро, сам Бог у нас! Нам тiлько сакля очi коле: Чого вона стоiть у вас, Не нами дана, чом ми вам Чурек же ваш та вам не кинем, Як тiй собацi! Чом ви нам Платить за сонце не повиннi! Новаторський запальний ямб революцiйноi поезii Шевченка Здесь уже собственный, шевченковский, страстный драматизм, несвойственный пушкинскому классическому ямбу. Шевченко как бы перешагнув столетие, предчувствует блоковское «Возмездие». И в то же время это глубоко индивидуальное мастерство оказывается пронизанным тем самым фольклором, трезвым и терпким крестьянским словарём, образной народной мудростью, умением вести через неё к умственному выводу, к обобщению («ми навчим, почому хлiб i сiль почiм»), – который он формально должен был как будто преодолеть чуждым ему ямбическим размером. На самом же деле он даёт этому словарю новую жизнь, расширяет сферу его духовного действия. Храми, каплицi i iкони, І ставники, i мiрри дим, І перед образом твоiм Неутомленние поклони. За кражу, за войну, за кров, — Щоб братню кров пролити, просять І потiм в дар тобi приносять З пожару вкрадений покров!!     («Кавказ») Таким сильным душевным движением вызвана эта строфа, что Шевченко сам закончил её двумя восклицательными знаками. Будущий певец «Марии», «Неофитов», революционных подражаний псалмам уже чеканно прекрасно проявляет тут своё уменье, не задерживаясь на красоте стиха, резко переводит высокую лирическую ноту на «низкую» обличительно-революционную. «І мiрри дим, i перед образом твоiм неутомленние поклони» – это высшая поэзия, обдуманная музыкальность, приподнятая созвучием слогов «лён» – «лон», и тотчас за нею по-крестьянски, по-народному иронический вывод о грабителях и поджигателях, проливающих братскую кровь, а потом приносящих взятку Богу – «з пожару вкрадений покров». И это – правда. Действие поэзии на душу человеческую потрясающе. Арсенал слов, относящихся к войне, борьбе, завоеванию, стихийному бедствию, для определения недостаточен; взятые на помощь слова из области страха, тайны, загадки тоже недостаточны. Чтобы передать силу поэзии, «слово» переименовывается в старейшую его форму, ставшую обозначением самого действия в «глагол». Поэт «жжёт» сердце людей «глаголом»; стих «ударяет» по сердцу» с «неведомою силой»; поэзии «таинственная власть» исторгает слёзы, переворачивает душу. О чём, о каких неимоверных вещах говорит людям такая поэзия? Какими словами и средствами, если для одного обозначения их нет достаточно сильных слов и средств? Про переклади поезiй Шевченка на мови братнiх народiв К стодвадцатипятилетнему юбилею со дня рождения Шевченко десятки советских поэтов перевели его на свой язык. На юбилейном пленуме Союза писателей эти поэты, представители самых разных национальностей, рассказывали, какие они приложили усилия, чтоб перевести Шевченко. Азербайджанцы решили передать его самыми любимыми в народе размерами – ашугскими: …чтоб переводы были так же популярны, так же народны, так же красивы, хороши и доходчивы, как творения Шевченко на украинском языке… был выбран путь передачи (их) наиболее популярными размерами, в наиболее популярной форме, в которой писали наши знаменитые ашуги, в которой писал наш великий лирик Вагиф[89 - Эта и остальные цитаты из выступлений приводятся по бюллетеням стенограммы VI юбилейного пленума ССП. Киев, Гослитиздат Украины, 1939. (Примiтка М. С. Шагiнян.)]. Белоруссы захотели сохранить наибольшую близость к оригиналу: Мы ставили… задачу – дать перевод, близкий к оригиналу, сохранив все особенности поэтических приёмов, поэтическую простоту и ясность, музыку и напевность шевченковской поэзии… Киргизам было важно сделать Шевченко понятным для своего народа: …Мы добивались передачи понятным для киргизов языком смысла каждого слова и языка поэта… Грузины особенное внимание обратили на …ту политическую заострённость поэзии Шевченко, которая так нужна нам сегодня. Армяне, которых затрудняли незнакомые бытовые особенности в стихах Шевченко… для выяснения вопросов, связанных с переводом… <…> специально командировали на Украину… переводчика и редактора… Казахи, чтоб …весь аромат и дыхание Шевченко передавались без всяких механических приспособлений… создали целую редакционную коллегию из поэтов и литературоведов, строго контролировавшую и консультировавшую переводчиков… И в результате этих усилий: стихи украинского поэта звучат на таджикском языке очень хорошо! – восклицает на пленуме от писателей Таджикистана Рахими и читает вслух на таджикском языке «Заповiт». И казахский поэт Абдильды Тажибаев, читая творения Шевченко, представляет его так, как будто он, живой, бодрый, сидит в колхозе Джамбула и, как старший брат, вдохновляет Джамбула писать прекрасные стихи о великой родине. Таково место Тараса Григорьевича у нас в Казахстане, в котором он провёл десять мучительных лет своей жизни, среди замученного народа… Товарищи, если вы не возражаете, я прочту «Заповiт» на казахском языке!.. И казахский поэт Абильды Тажибаев читает Шевченко по-казахски… А мы слушаем, и нам кажется, что понимаем и по-таджикски, и по-казахски, и по-армянски, и по-грузински, и по-уйгурски… Уйгурцев в Союзе всего шестьдесят тысяч человек, но за рубежом, в Китае, их около шести миллионов. – Таким образом, – говорит переводчик, – Шевченко становится достоянием китайского народа. Сухая стенограмма пленума, которую я тут цитирую, не передаёт всей страсти интонации, с какою на десятках языков раздавалось с трибуны: «Дорогой Тарас Григорьевич», «Шевченко мы любим», «наш»… «Позволю себе рассказать, товарищи, – с волнением говорит Д. Н. Гофштейн, – какое влияние Шевченко имел на выдающегося еврейского поэта-революционера Ошера Шварцмана, который погиб в 1919 году, как боец Богунского полка в борьбе с белополяками. Поэзия Шевченко дала силу молодому поэту отмежеваться от еврейской декадентской поэзии после 1905 года и глубоко зачерпнуть из источников народной поэзии…» И дальше он рассказывает, как в годы реакции, когда запрещалось чествовать Шевченко, Шолом-Алейхем ездил в Канев, чтобы положить цветы на его могилу… «Когда мы в Азербайджане проводили вечера, посвящённые Тарасу Григорьевичу, – говорит Расул Рза, – то в одном колхозе после чтения переводов «Катерины» на азербайджанском языке к докладчику подошла колхозница и сказала: «Этот поэт описал мою прежнюю жизнь. Прошу вас, передайте ему привет, пожелайте ему долгой жизни». Легкiсть i труднощi перекладу народноi поезii Шевченка Привожу лишь тысячную долю того, что хотелось бы выписать из многочисленных речей пленума. По ним становится ясным, что переводить Шевченко было и очень трудно, и в то же время очень легко. Почему трудно? Потому что простое с виду мастерство Шевченко оказалось полным непревзойдённой тонкости, остроумия и оригинальности поэтических приёмов и глубины гениальных обобщений, и это потребовало от переводчиков огромной работы. Почему легко? Потому что основоположник украинского искусства, творец культурного языка народа, человек великих исторических задач и тяжёлой личной судьбы, Тарас Шевченко оказался по своему содержанию родным и близким для писателей молодых советских национальных литератур; он напомнил им судьбу их собственных литературных основоположников, он раскрыл им общечеловеческое в национальном, он вошёл в их социалистическое «сегодня» родным братом, «батькой», своим, любимым… И народность Шевченко приобрела благодаря этому признанию и пониманию – последнюю свою, завершающую портрет, черту»[90 - Мариэтта Шагинян. Собрание сочинений: в 9 т. Т. 8. С. 256 – 259.]. ПИСЬМЕННИКИ ТА ПРОВІДНІ ШЕВЧЕНКОЗНАВЦІ ПРО ЖИТТЯ І ТВОРЧІСТЬ ТАРАСА ГРИГОРОВИЧА ШЕВЧЕНКА СВІТОВА ВЕЛИЧ НАЙБІЛЬШОГО УКРАЇНСЬКОГО ПОЕТА Доповiдь академiка О. І. Бiлецького на сесii Загальних зборiв Академii наук УРСР 6 березня 1961 р Протягом ста рокiв, що минули з дня смертi нашого великого поета, постать його безмiрно зростала й пiдноситься тепер на цiлий свiт. Це не значить, що вивiтрилася в Шевченка украiнська специфiка. Нi! Вiн був, е i навiки залишиться украiнським поетом, як Гомер – старогрецьким, Данте – iталiйським, Пушкiн – росiйським. Це значить тiльки, що розумiння народами свiту поезiй Шевченка значно поглибилося. Так поглибилася й наша свiдомiсть, наше розумiння тоi iсторичноi ролi, яку украiнський народ разом з братнiм росiйським та iншими народами Радянського Союзу i слов’янських демократiй виконуе в процесi докорiнного перетворення людського суспiльства. Як це не дивно – проти iдеi всесвiтнього значення Шевченка – виступали неодноразово украiнськi буржуазнi нацiоналiсти. Претендуючи на звання «представникiв» украiнського народу, а насправдi бувши лютими його ворогами, вони намагалися вiдгородити Шевченка вiд усiх iнших народiв, зробити з нього якесь «святая святих», куди, крiм них, нiкому iншому немае доступу. Академiк О. І. Бiлецький про справжнiй змiст сентенцiй вiдносно «окремоi украiнськоi душi» Ось, наприклад, що писав один з зарубiжних авторитетiв (професор С. Смаль-Стоцький). «…Думи Шевченковi, що зародилися й виросли з того специфiчного украiнського лиха, такi специфiчно украiнськi, такi наскрiзь оригiнальнi, що iм нiде анi взору, анi пари не найти. Шевченко черпав iх iз самого дна украiнськоi душi, а та украiнська душа в спiльнiм iсторичнiм життi украiнського народу довгi вiки, вiд Святослава аж до Шевченка, вмiла на основi традицiй поколiнь сформувати свою одну народну думку, одну релiгiю, своi специфiчнi побажання, своi найвищi етичнi, культурнi та полiтичнi iдеали – вiдмiннi вiд iнших i тiльки iй питомi». Навряд чи треба спростовувати це твердження. По-перше, чи можемо ми уявити собi якусь «украiнську душу», незмiнну вiд Святослава до Шевченка? Ми не заперечуемо iдеi нацiонального характеру, але цей характер в нашiй уявi не е чимось незмiнним протягом багатьох столiть. А по-друге, жодна нацiональнiсть не живе i не зростае в цiлковитiй iзольованостi вiд iнших народiв, i не бувае якоюсь «рiччю в собi», якiй «нiде анi взору, анi пари не найти». А коли б це було – вона справдi була б позбавлена свiтовоi цiнностi. Наскiльки розумнiше писав росiйський критик Добролюбов у вiдомому вiдзивi на вихiд «Кобзаря»: твори Шевченка, «будучи народно-украинскими, понятны и близки, однако, каждому, кто не извратил в себе лучшие человеческие инстинкты»[91 - Н. А. Добролюбов. Собрание сочинений: в 3 т. Т. 3. М., 1952. С. 543.]. Наукове розумiння провiдних iдей у творчостi Шевченка Тi ж самi украiнськi нацiоналiсти аж до наших днiв намагаються довести, що «основне (а мабуть, i едине) в Шевченковi – iдея боротьби за визволення i незалежнiсть украiнськоi нацii. Проте, досить прочитати Шевченка, щоб побачити, що це не основне в його творчостi, коли брати всю творчiсть в ii повному обсязi. Взагалi треба дуже обережно ставитись до основних iдей будь-якого поета. Поет – людина, що розвиваеться, змiнюеться, зростае. І на прикладi Шевченка це легко бачити. Шевченко починав з iдеi Украiни, як чогось нацiонально окремого вiд iнших народiв. Шевченко прийшов до визнання едностi iнтересiв усiх поневолених мас. На перших кроках творчостi муза його була звернена до минулого: Було колись добре жити На тiй Украiнi… Було колись – панували, Та бiльше не будем… У Киевi на Подолi Братерськая наша воля Без холопа i без пана Сама собi у жупанi Розвернулася весела… На початку своеi творчостi Шевченко ще не усвiдомлював iдеi класовоi боротьби. Навiть у «Гайдамаках» вiн вважав, що шляхта i хлопи по сутi «того ж батька дiти». Проте неправомочнiсть цiеi думки згодом стала для нього ясною. Свiт розколовся для нього на два табори. З одного боку – пани, незалежно вiд iх нацiонального походження, пани — В серебрi та златi! Мов кабани годованi — Пикатi, пузатi!.. Раби, подножки, грязь Москви, Варшавське смiття — а з другого, – жертви iх свавiлля – трудовий люд, i не лише украiнський i росiйський, а всi народи – «кайданами кутi». Творчiсть народного поета – вагомий чинник свiтовоi культури Був час, коли критики Шевченка пiдкреслювали як найвищу якiсть, що вiн «поет iз народу», позбавлений будь-якоi систематичноi освiти, вiдiрваний вiд досягнень свiтовоi культури. Добре заперечував цi думки ще Анатолiй Васильович Луначарський. «Писатель из народа, – каже вiн, – это значит самоучка, талант сырой, самородок, которому нужно многое прощать. Шевченко в сущности не был таким писателем, – он, как и Горький, далеко поднялся над своей средой и мог сделать честь любому обществу интеллигентов не только по своему таланту и этическому облику, но и по своей образованности»[92 - А. В. Луначарский. Шандор Петефи // В кн.: Статьи о литературе. М., 1957. С. 604 – 605.]. Тепер можна сказати, що легенду про Шевченка як суто селянського поета цiлком розвiяно. Багато чого дала Шевченковi усна творчiсть рiдного народу. Проте був вiн не лише ii учнем, натхненним на зразок давнього Гомера, що обробляв народний матерiал, створюваний його безiменними попередниками. Вiн вийшов з села крiпаком, але його муза не була убога, селянська, крiпацька, як доводили часом критики буржуазноi доби. Натхненна творчiсть Шевченка – дзеркало його життя Зупинимось – щоб рiшуче цьому заперечити – лише на одному моментi життя i творчостi Шевченка. Це 1856 рiк. Ось далека околиця iмперськоi Росii ХІХ ст. Не дуже висока гора, якась церква, казарми, гауптвахта, шпиталь, будинок коменданта – все це за ранжиром пофарбовано в казенний жовтий колiр. Внизу пiд горою – вiрменськi крамнички, шинок. З заходу – сумне, то темно-зелене, то сiро-жовте Каспiйське море. Пiсок i камiння. Нi трави, нi деревця. Влiтку спека i курява, взимку холод. Бiльшу частину року вiе холодний норд-ост. Життя – солдатська муштра, офiцерське картярство, горiлка. Жодних книг i газет, крiм офiцiйноi вiйськовоi газети «Русский инвалид». Ось тут, у Новопетровському фортi, мiж 25 сiчня i 4 жовтня 1856 р., засланий в солдати Шевченко писав велику повiсть «Художник». Писав, може, для того, щоб, вiдiрвавшись вiд навколишньоi дiйсностi, пережити ще раз у мрii першi роки своеi недовгоi волi. Перед його очима поставали стрункi вулицi i проспекти Петербурга, розкiшнi зали Академii художеств, гранiтна набережна Неви, магазини, музеi, театри. З якою жадобою збирались тепер найменшi крихти спогадiв i яку безлiч iх зберегла його дивовижна пам’ять! І якi багатi спогади цi о?бразами свiтовоi культури, мистецтва, науки, живопису, поезii, музики! Чи мiг би хоч туманно уявити собi ротний ефрейтор – один iз тих, хто затиснув поета «в кулак… без всякого милосердя», – що живе, що таiться пiд крутим i впертим лобом, в обстриженiй по-солдатському головi «нi до чого не придатного» рядового Тараса Шевченка, якого, як здавалося ефрейторовi, вiн може роздушити, як ту «вошу мiж ногтями». У скарбницi поета – кращi досягнення свiтовоi культури Образи декоративних скульптур Торвальдсена, iдеали людськоi краси, втiленi в скульптурах Аполлона Бельведерського, Венери Медицейськоi, Геркулеса Фарнезького, багатство життевоi сили Рубенса, гостре вiдчуття життя й побуту голландських жанристiв, iдеальнi люди художникiв iталiйського Ренесансу, тонка психологiя портретiв Ван-Дейка, ефектна трагедiя «Останнього дня Помпеi», музика Глинки, Бетховена, Моцарта, Мейербера, Обера, Беллiнi, танець Тальонi, гра Каратигiна, а поряд з цим враження вiд лiтератури й поезii, вiд свiту найрiзноманiтнiших книг, починаючи вiд «Анахарсиса» Бартелемi i «Історii занепаду i зруйнування Римськоi iмперii» Гiббона, вiд життеписiв iталiйських художникiв Вазарi i паралельних бiографiй Плутарха i продовжуючи Пушкiним, Гоголем, Жуковським, iншими росiйськими письменниками, Гете, Шiллером, «Робiнзоном» Дефо i «Клариссою» Рiчардсона, романами Гольдсмiта, Вальтера Скотта, Дiккенса… Ось який величезний, неприглушений десятилiтнiм засланням, «з забороною писати i малювати», з труднощами дiстати друковану книжку – ось який надзвичайно багатий свiт все ще живе у свiдомостi поета. У людини вiдiбрано все: батькiвщину, волю, друзiв, близьких. Вiдiбрано всяку можливiсть творити. Зроблено все, щоб убити в ньому живу душу. Але того, що увiбрав у себе колись його генiй, що вклав вiн у скарбницю пам’ятi, – цього не могли вiдiбрати нi «неудобозабываемый Тормоз» – цар Микола, нi жандарми ІІІ вiддiлу, нi оренбурзькi генерал-губернатори, нi новопетровськi чи iншi унтери, фельдфебелi та ефрейтори. І наскiльки ця нещасна людина, яка сама себе називае «нищим в полном смысле слова», щасливiша i багатша не лише за тих, хто ii оточуе, але й за тих, хто править усiею страшною тюрмою, що простяглася вiд «финских хладных скал до пламенной Колхиды», – миколаiвською Росiею. Все це взято з повiстi «Художник». Ця повiсть – не автобiографiя Шевченка. Проте це – один з небагатьох, на жаль, документiв, якi дозволяють нам скласти уявлення про величезну естетичну культуру великого украiнського поета-революцiонера. Досить цiеi повiстi, щоб переконатись, як широко був Шевченко обiзнаний з свiтовою культурою. Рiвень освiти, як знаемо, не визначаеться лише дипломом про закiнчення якоiсь школи. До речi, Шевченко мав такий диплом з Академii художеств. Але суть не в цьому. Як оцiнювали творчiсть Шевченка його сучасники й наступники Шевченко не стояв осторонь загального культурного руху, був широко обiзнаний у свiтовiй культурi. Але цей факт, зрозумiло, ще не визначае його мiсця в нiй, не визначае його свiтового значення. Як же нам визначити це мiсце? Звичайний шлях – це визначення слави Шевченка поза межами Украiни та його впливу на iншi лiтератури. Це шлях збирання фактiв. Вже нагромаджено iх багато. Щодо росiйськоi культури – вони найбiльш вiдомi. Вiд Чернишевського i Добролюбова, вiд Горького до Луначарського твори Шевченка високо оцiнювались, широко розходилися серед передових верств росiйських читачiв. Представники найрiзноманiтнiших течiй i напрямкiв у росiйськiй лiтературi тягнулися до Шевченка: Некрасов i Аполлон Майков присвячували його долi окремi своi поезii. Плещеев, Курочкiн, Мей та iншi перекладали його твори. Тургенев, Полонський, Лесков писали про зустрiчi з ним. Лев Толстой з захопленням читав i перечитував «Наймичку» Шевченка. Ще збiльшилася кiлькiсть росiйських дослiджень, перекладiв, звертань до Шевченка за нашоi, радянськоi доби. Свiтове визнання творчостi Тараса Шевченка Ми знаемо, яке значення мала творчiсть Шевченка для дiячiв захiдного та пiвденного слов’янства – полякiв, чехiв, словакiв, болгар, хорватiв, знаемо, як шанують Шевченка нашi слов’янськi земляки, прогресивнi украiнцi Канади; знаемо, що Шевченка перекладали i перекладають на всi мови народiв Європи, на багато мов народiв Азii, Африки, що на ювiлейну дату Шевченка вiдгукнулись на всiх широтах, на всiй земнiй кулi. Ця слава почалась ще з другоi половини ХІХ ст. В Англii Шевченка зiставляли з Бернсом, в колишнiй Нiмеччинi – з Бюргером, поетом доби «Sturm und Drang» у i навiть з швейцарсько-нiмецьким побутописцем селянства Єремiею Готгфельфом; англiець Морфiл називав Шевченка одним з тих дiтей сонця, в яких кров е вогнем; шведський критик Альфред Єнсен в монографii, вiдомiй в украiнському перекладi, стверджуе, що Шевченкова боротьба проти крiпацтва е боротьба, яка мае iнтернацiональне значення, що ця боротьба проти всякого соцiального, релiгiйного i полiтичного утиску ушляхетнюе його поезiю, надае iй через свою справдi гуманiстичну iдейнiсть унiверсального значення. Французи, починаючи з 70-х рокiв вiд Дюрана, пiдносили Шевченка як спiвця соцiального протесту i виразника революцiйних iдей. Одним словом, з усiх наших поетiв Шевченко найбiльш вiдомий у рiзних краiнах Європи та поза межами Європи. Про це можна було б скласти окрему доповiдь, дати багато iмен, фактiв i цитат. Про рiзницю мiж свiтовою славою та свiтовим значенням Але чи можемо ми лише цим вiдзначити свiтове значення Шевченка? Нi, це тiльки одна сторона справи. Свiтова слава Шевченка i свiтове значення Шевченковоi творчостi – це не тотожнi поняття. Свiтову популярнiсть у свiй час хто тiльки не мав! Була вона, наприклад, а може, i тепер е, в Дюма-батька, автора «Монте-Крiсто» та iсторичних романiв, або Конан-Дойля, автора «Пригод Шерлока Холмса». Популярнiсть така ще не визначае об’ективноi цiнностi. Щоб визначити цю об’ективну цiннiсть, треба зробити щось iнше. Не тiльки пiдiбрати вiдгуки, вiдомостi про переклади, про видання. Треба зважити Шевченка на терезах iсторii. Обличчя епохи, в якiй творив Шевченко І тут слово належить iсториковi лiтератури. Спробуемо подивитись на Шевченка саме в iсторичних рамках. Для Шевченка цi iсторичнi рамки – кiнець 30-х – початок 60-х рокiв. Обличчя епохи нам в загальних рисах вiдоме. В Захiднiй Європi це час переможного наступу капiталiзму, який руйнуе так званий «Священний союз»; це час, який у Францii пiсля Липневоi революцii приводить до звiльнення краiни вiд решток старого ладу i перетворюе ii на форму цензовоi парламентськоi монархii, монархii, яку з свого боку весь час розхитуе знизу невпинний рух пролетарськоi маси. У 1848 р. цей рух у Францii досягае сили новоi, Лютневоi революцii, в якiй бере безпосередню участь пролетарiат, кiнець кiнцем переможений буржуазiею, як придушенi були революцiйнi вибухи у Нiмеччинi, Італii, Австро-Угорщинi. У Францii ця епоха висунула низку поетiв. Ще напередоднi Липневоi революцii прославився Беранже. Виразником розпачу, що був викликаний невдачею Липневоi революцii, став Барб’е. Обидва поети були вiдомi Шевченковi в росiйських перекладах, якi вiн читав, повертаючись з свого заслання. В Нiмеччинi цi подii вiдбилися в творчостi Гейне. Росiя першоi половини ХІХ столiття У межах Росiйськоi iмперii пiсля декабристiв нiбито все спокiйно. «Од молдованина до фiна на всiх язиках все мовчить, бо благоденствуе!» Здаеться, все закуто в залiзнi негнучкi форми, виготовленi за казенними зразками. Проте з кожним днем державний корабель усе бiльш хитаеться. Іде наступ капiталiзму. Неминуча лiквiдацiя феодального господарства з дня на день вiдчуваеться все гострiше. Уряд Миколи І намагаеться затримати цей процес, якось його полегшити. Проте зупинити хiд iсторii неможливо. Можна розгромити «змову iдей», як називали справу петрашевцiв, можна заарештувати учасникiв Кирило-Мефодiiвства, але не щастить покласти кiнець селянським повстанням, число яких з 1825 по 1854 катастрофiчно для влади зростае рiк у рiк. Лютувала цензура, заборонялися журнали, але ненадрукований лист Белiнського до Гоголя набув великого поширення. Лермонтова вислали на Кавказ. Полежаева вiддали в солдати, вислали Салтикова, репресували навiть Тургенева, але опозицiйний i революцiйний рух зростав, i царювання Миколи І скiнчилося цiлковитим крахом. Ось у загальних рисах те iсторичне тло, на якому вимальовуеться постать Шевченка, його сучасникiв, французьких поетiв Липневоi та Лютневоi революцiй – Беранже та Барб’е, Гейне i частини англiйських поетiв, Белiнського та iнших передових росiйських письменникiв – представникiв так званоi натуральноi школи, Некрасова, який тiльки починае свою дiяльнiсть революцiйного поета, Кольцова, чиi твори вийшли з передмовою Белiнського в 1846 р., Нiкiтiна, що видав своi поезii у тому ж 1856 р., коли вийшла перша книжка Огарьова, не кажучи про Герцена та iнших письменникiв 40-х рокiв. Академiк Бiлецький про мiсце Шевченка в лiтературному процесi З 1847 р. Шевченка iзольовано вiд культурного життя. Про культурне життя Росii, Украiни та Заходу вiн був поiнформований лише випадково. Вiн перебував поза життям, поза межами культурного свiту, як античний Прометей, прикутий до скелi. Йому категорично заборонено писати. Проте вiн писав. Вiн iснував, хоч i невiдомий у лiтературному процесi. Яке ж було його мiсце в цьому процесi? Спробуемо його порiвняти хоч би з зарубiжними поетами селянства та дрiбнобуржуазноi демократii. Вiн сам дав привiд для такого порiвняння своiм посиланням на славетного шотландського поета Роберта Бернса (який помер ще 1816 р.). Вiн називае Бернса «поетом великим i народним»[93 - Див. І. П. Симоненко. Поезiя Роберта Бернса. К., 1962.]. Проте Бернс – виразник сподiвань простого чесного релiгiйного фермера, прихильника «партii порядку», яка, за його висловом, спiвае гiмн «за короля, не забуваючи при цьому й народу». Шевченко не проспiвав би гiмна й гетьмановi[94 - Здаеться, в цьому випадку Олександр Іванович Бiлецький, незаперечний класик украiнського лiтературознавства, дещо захоплюеться. Адже невипадково Шевченко послався на народного поета Шотландii у розквiтi свого революцiйного таланту в 1847 роцi у передмовi до нездiйс неного видання «Кобзаря»: «А Борнц усе-таки поет народний i великий. І наш Сковорода таким би був, якби його не збила з пливу латинь, а потiм московщина». (Тарас Шевченко. Зiбрання творiв: у 6 т. Т. 5. С. 208). Пiзнiше видання Інституту лiтератури iм. Т. Г. Шевченка так характеризуе Роберта Бернса: «Реалiстично змальовував нестерпнi умови життя шотландського селянства, таврував правлячу верхiвку краiни i духiвництво, закликав до боротьби за свободу i незалежнiсть, за справедливий соцiальний лад. Багатьма своiми рисами, зокрема палким патрiотизмом, любов’ю до знедоленого народу i зненавистю до його гнобителiв, непохитною вiрою в свiтле майбутне батькiвщини, а також глибокою народнiстю i бунтiвною силою твори Бернса спiвзвучнi полум’янiй поезii Шевченка… Полемiзуючи з реакцiйними тлумаченнями народностi й вiдстоюючи можливiсть i необхiднiсть створення високохудожнiх поетичних творiв про життя простого народу народною мовою, Шевченко посилався на приклад Бернса, називаючи його поетом великим i народним» (Шевченкiвський словник. Т. 1. С. 64).]. Шевченко i метри захiдноевропейськоi лiтератури Є щось спiльне мiж Шевченком i Беранже. Про вплив тут не йдеться. Шевченко з захопленням читав Беранже у перекладi Курочкiна, повертаючись iз заслання 1858 р. Але Шевченковi був зовсiм чужий анакреонтизм[95 - Анакреонтическая поэзия – лёгкая жизнерадостная лирика, распространённая в европейских литературах Просвещения и Возрождения… Образцом анакреонтической поэзии служил позднегреческий сборник стихов «Анакреонтика», созданных в подражание Анакреонту, и позднее ошибочно ему приписанных. Свободомыслие, жизнелюбие, беспечность, а иногда и политическое вольнодумство, земные радости, вино, любовь – основные темы анакреонтической поэзии. Анакреонтические стихи в России писали – М. В. Ломоносов, Г. Р. Державин, К. Н. Батюшков, А. С. Пушкин и другие; во Франции – поэты «Плеяды», А. Шенье, Вольтер, Э. Д. Парни, П. Ж. Беранже и другие; в Германии – Глейм, Г. Э. Лессинг (Краткая литературная энциклопедия, Т. 1. Стб. 193).] i епiкуреiзм Беранже. Матерiалiсту Шевченковi була чужою вiра Беранже в силу iдей, уявлення волi як абстрактного «блага», а не реального наслiдку класовоi боротьби, що пов’язана неминуче з насильством. Зiставимо глузування Беранже з церкви та ii служителiв з шевченкiвською постiйною боротьбою з богом, ставлення Беранже до дворянства, до маркiза де Караба та iнших емiгрантських кiл з шевченкiвським ставленням до панiв – i ми побачимо величезну рiзницю. Там – глузування, iронiя; тут, у Шевченка, – лютий гнiв, зненависть. Там, у Беранже, – благодушнi мрii про майбутне цiлковите визволення невiльникiв класового суспiльства. Там як iдеал la Sainte alliance des peuples – священна спiлка народiв, мир, який сходить на землю, сiючи золото, квiти, колосся, закликаючи народiв простягнути один до одного руки: тут – «вставайте, кайдани порвiте i вражою злою кров’ю волю окропiте…» Нi, не таким здаеться Беранже, завжди готовий до згоди, завжди прагнучий до переходу в коло iнтимнiших переживань, поруч з Шевченком, який не глузуе, а картае, кличе не до того, щоб «вiдремонтувати старий свiт» та зробити його зручнiшим для життя, а щоб знищити всю громадську будiвлю – таку, якою вона була за його часiв, i на ii руiнах побудувати нове життя – оновлену землю, де «врага не буде, супостата, а буде син, i буде мати, i будуть люди на землi». Шевченко й англiйськi поети Це щодо Бернса i Беранже. В 30 – 40-вi роки у Францii, Нiмеччинi, Англii виступила цiла низка поетiв iз народу, поетiв-ремiсникiв, поетiв незаможного селянства. Ще до Шевченка захiдноевропейська поезiя висунула таких поетiв-протестантiв, як Байрон i Шеллi. Шеллi, як i Шевченко, повний пристрасного протесту проти тиранii, проти визиску, проти церкви. Проте сама форма поезii Шеллi з ii символами та алегорiями, з ii абстрактнiстю – дуже далека вiд конкретноi, суто реалiстичноi поезii Шевченка. Багато було на Заходi i до Шевченка, i за часiв Шевченка поетiв, що обстоювали iнтереси трудящих верств. Проте бiльшiсть цих поетiв закликала пануючi класи до спiвчуття, до жалощiв, i нiхто з них, нi поети-чартисти, нi французькi поети Липневоi революцii, нi Беранже, нi Бернс не пiдносилися до такого гнiвного, вогненного, пристрасного протесту проти iснуючого ладу, проти ладу, заснованого на визиску людини людиною, як Шевченко. Тарас Шевченко i Генрiх Гейне Автора «Кобзаря» порiвнювали з славетним нiмецьким поетом Гейне. Чи знав Шевченко Гейне, чи не знав – це для нас тепер не цiкаво. Як i Шевченко, Гейне був непримиренний борець проти деспотизму, релiгii, попiвства i всiх чорних сил реакцii. Бували спроби порiвнювати, наприклад, «Сон» Шевченка з вiдомою сатирою «Нiмеччина. Зимова казка» Гейне. Ми шануемо автора цiеi казки («Das Deutschland»), ми цiнуемо ii глузливу iронiю. У нас нема сумнiву, що вона свого часу мала великий вплив, а частково зберегла його й до наших часiв. Але чи можна правомiрно порiвняти ii з насиченою лютим гнiвом i драматичним сарказмом сатирою Шевченка «Сон»? Гейне виступав як представник радикальноi нiмецькоi дрiбнобуржуазноi демократii. Шевченко – як представник багатомiльйонних мас трудящого люду. Гейне вiдобразив радикальнi настроi вiдносно невеликого прошарку. Шевченко вiдобразив палкий протест народу, який, як i вiн сам, карався, мучився, але не каявся i наполегливо боровся, хоч поки що зазнавав лише поразок. Проте жодного компромiсу, жодного розчарування, жодного песимiзму, нiчого подiбного до тих нот, що звучать у Гейне, наприклад, в його «Мандруючих щурах» або у вiдомих рядках передмови до книжки «Лютецiя». Незламна вiра: «… Буде правда мiж людьми? Повинна буть, бо сонце стане i осквернену землю спалить». Тарас Шевченко i Шандор Петефi Найбiльше спiвзвучного у Шевченка з поетом угорського революцiйного руху Шандором Петефi. Як вказуе перекладач творiв Петефi украiнською мовою наш вiдомий поет Леонiд Первомайський, «з Шевченком його (Петефi – О. Б.) зближують не лише революцiйно-демократичнi iдеали, але i в однаковiй мiрi для обох властиве чуття народностi, що виявляеться не лише в мовi та образнiй структурi iхньоi творчостi, а й у глибокому розумiннi народного життя; в безмежнiй любовi до свого народу; в рiшучому пов’язаннi своеi особистоi долi з долею народу; в надзвичайнiй життевiй та творчiй послiдовностi. Але мiж Петефi та Шевченком е також i рiзниця, зумовлена суспiльними обставинами, в яких проходила дiяльнiсть обох генiальних поетiв. «В той… час, як Петефi зi зброею в руках боровся в лавах угорського революцiйного вiйська… засуджений за своi революцiйнi прагнення Шевченко блукав на засланнi в Оренбурзьких степах»[96 - Л. Первомайський. Шандор Петефi (Нотатки перекладача). В книзi: Ш. Петефi. Поезii. К., 1958. С. 32 – 34.]. Революцiйна спрямованiсть не заважала Петефi писати поезii про особисте кохання, створювати чудовi лiтературнi мiнiатюри про природу, в яких так яскраво вiдобразилася душа молодого поета, що загинув пiсля 26 рокiв життя, промайнувши блискавкою на небi свiтовоi поезii, – якраз у часи, коли полум’я Шевченковоi творчостi розпалювалося все яскравiше. Генiальний виразник одвiчних прагнень народiв Росii В iсторii свiтовоi лiтератури першоi половини ХІХ ст. Шевченко, мабуть, единий поет, який цiлком зосередився на iдеi визволення трудящих i висловив цю iдею з незрiвнянною силою поетичного слова. Вiн прийшов в украiнську лiтературу саме тодi, коли чаша народного лиха переповнилася до краю. Народнi пiснi розповiдали про важку працю на панщинi, про сумну долю селянина-крiпака. Вони оспiвували Колiiвщину, що скiнчилася жорстокою розправою над повстанцями в Коднi, згадували про Турбаiвське повстання з його не менш трагiчним кiнцем. Повбивали Базилевських, але замiсть одних панiв з’являлися iншi. Поганою розрадою було прислiв’я «хоч гiрше, та iнше». А лiрники все тягнули сумну пiсню про Правду i Неправду: Чи ти, Правда, вмерла, чи ти заключенна, Що так Неправда увесь свiт зажерла? Бо тепер Правда сидить у темницi, А тая Неправда з панами в свiтлицi. Бо тепер Правда сльозами вмивае, А тая Неправда з панами гуляе… Неорганiзований народний протест, не виявлений до кiнця народний гнiв збирались над Росiйською iмперiею як величезна хмара, що насуваеться, наливаючись свинцевим кольором. Насунеться i висить. Навколо все нiби тихо. Але раптом гримить перший удар грому, перший розряд електрики, що нагромадився в повiтрi. Ось таким ударом у 30 – 40-вi роки ХІХ ст. вибухнула поезiя Шевченка. Невпинне шукання правди i гострий бiль вiд соцiальноi несправедливостi, бурхливий протест i гнiв, що набирався вiками у поневолених селянських масах Росiйськоi iмперii, – все це знайшло собi генiального виразника в особi Шевченка. Вiн один сказав за всiх: i за тих, хто стогнав, хто безсило проклинав, хто уперто боровся, i за своiх землякiв, i за весь пригноблений люд колишньоi Росii, до якоi б нацii не належали цi пригнобленi – до украiнськоi, росiйськоi, польськоi, казахськоi чи iншоi. І цей спiвець став значною подiею не лише в украiнськiй, але й свiтовiй лiтературi i рiвного йому немае. Колись Енгельс у листi до Германа Шлютера[97 - Герман Шлютер (1854 – 1919) – немецкий историк. С юных лет принимал активное участие в социалистическом движении, примыкая к левому крылу германской социал-демократии. После переезда в США участвовал в деятельности социалистических организаций. Исторические труды Шлютера, посвящённые различным аспектам рабочего и демократического движения в США – «Начало немецкого рабочего движения в Америке», «Линкольн, труд и рабство», «Интернационал в Америке» и др. – были направлены против попыток буржуазной и социал-реформистской историографии свести историю рабочего движения в США исключительно к тред-юнионистской борьбе.], пригадуючи нiмецькi пiснi доби селянських рухiв XV – XVI ст., чартистську масову поезiю, оцiнював цю i подiбну iй спадщину дуже стримано. «Взагалi, – писав вiн, – поезiя минулих революцiй, виключаючи «Марсельезу», рiдко мае революцiйний вплив у пiзнiшi часи, бо щоб впливати на маси, вона повинна вiдображати i забобони мас того часу»[98 - Лист Ф. Енгельса Г. Шлютеру вiд 15.V.1885 р. – У зб.: К. Маркс и Ф. Энгельс об искусстве. Т. 1. М., 1957. С. 556.]. Навiть бiльшiсть французьких поетiв Липневоi революцii тепер напiвзабутi; свiтовоi слави не набули i англiйськi поети чартизму, Джералд Массi, Ернест Джонс. Селянська вiйна в старiй Нiмеччинi не породила видатного поета, як i французька Жакерiя (селянське повстання ХІV ст.), як i англiйський селянський рух ХІV ст., вiдомий пiд назвою «повстання Уота Тайлера». Коли б Шевченко залишився тiльки «мужицьким» поетом, вiн, мабуть, не став би тим, чим вiн е для нас i для всього свiту. Революцiйна спрямованiсть поезii Шевченка Але цей нiбито «мужицький» поет не був лише «стихiйним» явищем, вiн був революцiонером не лише тому, що його почуття обурювалися стражданням крiпакiв, не тому, що вiд дiдiв та батькiв вiн чув пiснi про панщину та розповiдi про Колiiвщину, а тому, що його думка працювала над проблемою визволення i, працюючи, зустрiлася з тим, що думали найпередовiшi представники революцiйноi думки тодiшнього часу – вiд Белiнського до Чернишевського. Ми не перебiльшуемо значення нашого поета як митця, як мислителя. Багато було майстрiв поезii з бiльш викiнченою формою, з бiльшим, нiж у Шевченка, мистецтвом епiчноi розповiдi, бiльшою здiбнiстю до створення характерiв, до психологiчного аналiзу. В своiх поезiях Шевченко передусiм лiрик, який завжди кипить, бушуе, перебивае сам себе, плаче, проклинае i, кiнець кiнцем, показуе нам насамперед себе самого – i в поемах, i в баладах, i в лiричних п’есах, i в повiстях. Чи це його недолiк? Нi, це якраз те, що нас у ньому найбiльше приваблюе, в чому для нас велика сила. І цим своiм безперервним кипiнням, цим своiм вогнем вiн перемагае i Беранже, i Гейне та iнших своiх сучасникiв i попередникiв. Деякi з них, мабуть, багатограннiшi вiд нього. На його лiрi менше струн, однак на нiй «бронзова струна» звучить так, що заглушити ii не можна. «Бронзова» чи, може, краще сказати – «крицева». Шевченко – неперевершений поет-лiрик Не забудьмо, що наш гнiвний поет, автор «Сну», «Кавказу», «Осii, глава XIV» та iнших iнвектив проти iснуючого ладу та його прислужникiв разом з тим був автором поезiй нiжних i тихих, автором поезiй таких, як «Садок вишневий коло хати», спiвцем дiвочоi цноти, материнства, дитинства («У нашiм раi, на землi», початок поеми «Марiя» та iн.). Чи не про Шевченка думав наш сучасник Павло Тичина, коли однiй iз своiх поетичних збiрок дав назву «Сталь i нiжнiсть»? Так, «сталь i нiжнiсть» – цими словами можна добре визначити i характер поезii Шевченка. Мiсце Шевченка в украiнськiй лiтературi нам вiдоме. Знаемо i його мiсце в лiтературi народiв СРСР. Наш поет мае почесне постiйне мiсце i в лiтературi всього свiту. Генiальний провидець майбутнього Вiн подав людству, мабуть, перший в ХІХ ст., зразок справжньоi революцiйно витриманоi поезii. Вiн закликав боротися за краще майбутне i непохитно вiрив у перемогу правди. Зрозумiло, вiн не бачив тiеi конкретноi сили, яка приведе людство до соцiалiзму. Але вiн був чи не першим поетом, який генiально передбачав велике майбутне технiчного прогресу. Перед його очима вставали видiння того перетворення природи, яке вже почалося в краiнах соцiалiзму: «І дебрь-пустиня неполита, зцiлющою водою вмита, прокинеться…» Не треба наводити цiлком цi рядки, де змальовуеться загальна картина оновленоi землi, не розмежованоi штучними кордонами, землi, де зiйдуться докупи в братерському еднаннi всi колишнi «невольники». І знаменно, що коли прапор боротьби вiд селянства перейшов до його спiльника – пролетарiату, Шевченковi слова, накресленi на ньому, залунали з новою, нечуваною силою. Боротьба тривала, поширювалась, i в перших лавах борцiв поруч з iншими поетами, фiлософами, революцiонерами, що словом i дiею боролися за волю i щастя трудящого люду, стоiть i наш полум’яний спiвець Тарас Шевченко. Про Котляревського, свого попередника, вiн колись говорив: «Будеш, батьку, панувати, поки живуть люди». Цi слова можна сказати i про нього самого. Старогрецький Гомер, мабуть, безсмертний поет, але Шевченко живий i для нас, i для всього прогресивного людства, що в цьому роцi згадуе i славить його в усiх краiнах свiту. І знову спадають на думку його ж слова: Шевченкова дума, Шевченкова пiсня: Не вмре, не загине… От де, люде, наша слава, Слава Украiни![99 - Всенародна шана. Вiдзначення сторiччя з дня смертi та 150-рiччя з дня народження Т. Г. Шевченка. К., 1967. С. 70 – 78.] ВИДАННЯ ТВОРІВ Т. Г. ШЕВЧЕНКА Доповiдь вiдповiдального редактора «Шевченкiвського словника» Є. П. Кирилюка[100 - Подаеться скорочений текст доповiдi.] У першi ж роки встановлення радянськоi влади на Украiнi рукописна спадщина Шевченка зосереджуеться в Академii наук Украiнськоi РСР, спочатку в Комiсii украiнського письменства, потiм в Інститутi Тараса Шевченка i нарештi в Інститутi лiтератури iм Т. Г. Шевченка. Дещо пiзнiше почалося зосередження образотворчоi спадщини в Державнiй картиннiй галереi Т. Г. Шевченка – нинi державному музеi Т. Г. Шевченка АН УРСР в Киевi. Розшуки спадщини Т. Г. Шевченка та пiдготовка до наукового видання його поетичних творiв Тепер зiбрано майже всi твори великого поета i художника, але розшуки тривають. Так пiсля виходу VI академiчного видання 1957 р. у Чернiговi знайдено дуже важливий лист Шевченка вiд 1 жовтня 1844 р. до П. І. Гессе[101 - Павло Іванович Гессе (1801 – 1880) – з 1841 р. чернiгiвський, з 1855 р. – киiвський цивiльний губернатор. У 1844 р. Шевченко звернувся до Гессе з листом-проханням допомогти поширити на Чернiгiвщинi перший випуск офортiв «Живописной Украины». У 1850 р. Гессе на вимогу О. Орлова викликав до Чернiгова А. Лизогуба. Іменем царя О. Орлов, що був тодi у Чернiговi, заборонив А. Лизогубовi листуватися з Шевченком. У 1861 р., в днi похорону поета, Гессе, побоюючись народних заворушень, послав сотню козакiв до Канева «для забезпечення належного порядку та спокою» (Шевченкiвський словник. Т. 1. С. 154).]. У листi е такi рядки: «История Южной Руси изумляет каждого своими происшествиями и полусказочными героями, народ удивительно оригинален, земля прекрасная, и всё это не представлено пред очи образованного мира, тогда как Малороссия давно имела своих и композиторов, и поэтов. Чем они увлеклись, забыв своё родное, не знаю. Мне кажется, будь моя родина самая бедная, ничтожная на земле – и тогда бы она мне казалась краше Швейцарии и всей Италии. Те, которые однажды видели нашу Краину, говорят, что желали бы жить и умереть на её прекраснейших полях. Что же нам сказать её детям? Должно любить и гордиться своею прекраснейшею матерью. Я, как член её великого семейства, служу ей, ежели не на существенную пользу, то, по крайней мере, на славу имени Украины». У Бiблiотецi iм. Ленiна знайдено невiдомий досi лист Шевченка до А. П. Головачова. Досi про нього лише згадувалося в листi поета до Йосипа Бодянського з Новопетровського укрiплення 15 листопада 1852 р.[102 - Андрiан Пилипович Головачов (1820 – 1889) – росiйський учений-зоолог. Шевченко познайомився з ним 1852 року, коли Головачов, виконуючи наукове завдання, приiздив на пiво стрiв Мангишлак. На поета ця зустрiч справила велике враження, вiн захоплено згадував про неi в листах до Головачова (15.ХІ.1852 р.) i Й. Бодянського (15.ХІ.1852 р.). (Шевченкiвський словник. Т. 1. С. 163).] У першi ж роки пiсля встановлення радянськоi влади на Украiнi на основi вивчення автографiв поета почалась пiдготовка до повного академiчного видання його творiв. Першi спроби дати критично перевiренi тексти лiтературноi спадщини Шевченка i випустити академiчне видання були не зовсiм вдалi. Тiльки у зв’язку з 125-рiччям з дня народження поета у 1939 р. за постановою Президii АН УРСР почато пiдготовку «Повного зiбрання творiв у десяти томах». Завершено публiкацiю лiтературноi спадщини поета, що охоплюе першi шiсть томiв (1939 – 1957 рр.). Коли почали готувати до друку мистецьку спадщину Шевченка, то виявилось, що для неi трьох томiв замало, i редакцiйна колегiя вирiшила вiдвести iй усi чотири томи (VII – X). Перше академiчне видання творiв Тараса Шевченка Вихiд у свiт перших шести томiв, у яких зiбрано всю лiтературну спадщину великого поета, е фактом незвичайноi ваги. До видання включено новознайденi твори: «Песня караульного у тюрьмы» (з драми «Невеста»), «За що ми любимо Богдана», вперше надруковано вiсiм листiв Шевченка, вперше введено в зiбрання творiв вiдомий i ранiше план повiстi «Из ничего почти барин», двадцять шiсть листiв поета, записи усноi народноi творчостi, зробленi Шевченком. Текст лiтературних творiв Шевченка звiрено з автографами та авторитетними джерелами, очищено вiд багатьох нашарувань i перекручень, допущених попереднiми редакторами; вперше текст росiйських повiстей введено за текстом, звiреним з автографами; вперше дано зведення всiх варiантiв усiеi лiтературноi спадщини поета. Недолiки, властивi цьому виданню, усуваються в новому академiчному виданнi лiтературноi спадщини Шевченка – «Повному зiбраннi творiв у шести томах», що мае вийти до 150-рiччя з дня його народження. Масовi видання творiв народного поета Велика Жовтнева революцiя наблизила спадщину генiального украiнського поета до найширших мас народу. Крiм академiчних, його твори виходять у свiт п’ятитомними й тритомними науково-критичними виданнями, з’являються численнi масовi популярнi «Кобзарi». Так з 1917 по 1960 рiк твори Шевченка на Радянськiй Украiнi друкувалися 258 разiв загальним тиражем понад 7 млн 670 тис. примiрникiв, а за 77 дореволюцiйних рокiв тираж усiх видань (в Росii та за ii межами) становив лише 847 тис. примiрникiв. Особливо великi тиражi масових видань «Кобзаря». За роки радянськоi влади на Украiнi книгу великого поета видано 53 рази тиражем 1 млн 888 тис. примiрникiв. Десятки разiв виходили вибранi твори й масовi видання окремих поем i тематичних збiрок. Серед них – оригiнальне видання «Заповiту» сорока п’ятьма мовами народiв свiту. Видання творiв Шевченка мовами народiв СРСР, слов’янськими мовами i мовами свiту Шевченка шанують усi народи нашоi багатонацiональноi Батькiвщини. З 1917 по 1955 рiк твори украiнського поета видано 68 разiв загальним тиражем 3 млн 674 тис., узбецькою – тиражем 70 тис., бiлоруською – 61 500, грузинською – 38 тис., туркменською – 37 тис., казахською – 25 300, киргизькою – 20 тис., азербайджанською – 17 тис., таджицькою – 13 тис., латиською – 12 тис., вiрменською – 8 тис., татарською – 11 тис., литовською, естонською i удмуртською – по 10 тис., молдавською – 6700 примiрникiв. За 1955 – 1959 роки росiйською мовою з’явилося сiм видань Шевченка тиражем 480 тис. примiрникiв, iншими мовами – тиражем 26 тис., з них – узбецькою – 10 тис., молдавською – 6700 примiрникiв. Ще за життя Шевченка його твори почали перекладати, крiм росiйськоi мови, на польську й чеську, а пiсля його смертi – на всi слов’янськi мови. 1870 р. з’являеться перше в окремому виданнi нiмецькою мовою, а за ним – переклади народiв свiту. Серед перекладачiв Шевченка – iмена багатьох поетiв i письменникiв, широко вiдомих у всьо му свiтi: Владислав Сирокомля, Любен Каравелов, Етель Лiлiан Войнич, Янка Купала, Емiль Сяо[103 - Всенародна шана. С. 78 – 80.]». СВІТОВА ГРОМАДСЬКІСТЬ ВІДЗНАЧАЄ 100-РІЧЧЯ З ДНЯ СМЕРТІ Т. Г. ШЕВЧЕНКА Детальнiше й предметнiше цю надзвичайно важливу принципову тему було розкрито в опублiкованому у цьому ж оглядi «Всесвiтня велич Кобзаря» (Вiдзначення 100-рiччя з дня смертi Т. Г. Шевченка в зарубiжних краiнах). Вiддаючи належне цiй копiткiй працi знаного украiнського шевченкознавця Федора Петровича Погребенника, розмiр даноi роботи, на жаль, не дозволяе навести ii повнiстю, та зважаючи на те, що цей пам’ятний ювiлей свiтового значення поета, як i належить, широко вiдзначався на всiх залюднених континентах земноi кулi – змушенi обмежити цей огляд. Для прикладу трiумфальноi ходи Шевченка по зарубiжних краiнах обрано Польщу. Це робиться не тiльки i не стiльки тому, що вона е сусiдкою Украiни, а – передусiм тому, що iсторичнi взаемини мiж нашими краiнами й народами мали зовсiм не просте минуле. Добре знаючи про це, Тарас Григорович висвiтлював його не лише правдиво, а й по-доброму, з великою повагою й шаною до наших слов’янських братiв. Всесвiтня велич Кобзаря Урочисте вшанування пам’ятi Т. Г. Шевченка викликало за межами нашоi Вiтчизни величезну кiлькiсть публiкацiй, зв’язаних з iменем украiнського поета. Шевченкiвськi днi особливо широко вiдзначались у краiнах народноi демократii. Святкування тут проходило в атмосферi дружби i братерства, в атмосферi глибокого зацiкавлення творчiстю генiального украiнського поета. А прогресивнi сили в капiталiстичних краiнах, зокрема украiнськi прогресивнi емiгранти та iхнi органи друку – «Украiнське життя» (Торонто), «Украiнське слово» (Вiннiпег), «Громадський голос» (Нью-Йорк) та iн. – використали цю пам’ятну дату для пропаганди iдей миру, для поширення революцiйних творiв Т. Г. Шевченка, правди про його натхненне слово. З численних статей, що з’явились в польськiй, чеськiй, словацькiй та болгарськiй пресi, з передмов до виданих слов’янськими мовами творiв Т. Г. Шевченка виступае образ поета-революцiонера, який усе свое життя присвятив боротьбi за соцiальне i нацiональне визволення украiнського народу, поета, чие серце горiло незгасною любов’ю до знедолених братiв-слов’ян, до всього людства. Широко вiдзначила ювiлейну дату Шевченка польська преса. Крiм статей оглядового характеру, надруковано ряд матерiалiв про взаемини Т. Г. Шевченка з польськими революцiонерами i культурними дiячами, розвiдки про його лiтературну та малярську спадщину, про значення творчостi поета у змiцненнi культурних зв’язкiв двох братнiх народiв. Грунтовну статтю про Тараса Шевченка вмiстила газета «Trybuna ludu» в номерi за 10 березня 1961 р.[104 - Якщо стаття була надрукована в 1961 р., то далi вказуватиметься тiльки число i мiсяць ii появи (для газет) i номер (для журналу).]. Автор – С. Квецiнська змалювала важкий життевий шлях Т. Г. Шевченка, пiдкресливши велике значення поета в iсторii украiнськоi лiтератури. «Небагатьом митцям життя кидало пiд ноги такi колоди, як Шевченковi. І тiльки завдяки винятковому пориву до творчостi, велетенськiй силi i великiй стiйкостi, Т. Г. Шевченко, наперекiр рiзним перешкодам, не перестав писати… зумiв створити велику украiнську поезiю», – стверджуеться в цiй статтi. Цiннi матерiали про Т. Г. Шевченка з’явилися в багатьох польських лiтературних i громадсько-полiтичних газетах i журналах, в украiнському тижневику «Наше слово» (Варшава) та в iнших виданнях. Польсько-радянський iнститут у Варшавi видав брошуру «Taras Szewczenko. Zycie i tworczosc» (вибранi бiблiографiчнi матерiали). Польский лiтературознавець М. Якубець – дослiдник творчостi Шевченка Польський славiст професор Мар’ян Якубець виступив з грунтовною статтею «Про поезiю Тараса Шевченка» (газ. «Zycie literackie», 16.IV), в основу якоi покладено його доповiдь, виголошену на семiнарi, що вiдбувся 17 березня 1961 р. у Варшавi, в Польсько-радянському iнститутi. Мар’ян Якубець вважае, що поезiя Т. Г. Шевченка е «одним з найцiкавiших i найоригiнальнiших явищ у свiтовiй лiтературi ХІХ ст. У цiй лiтературi вона посiдае окреме й виняткове мiсце не тiльки тому, що це був перший, незвичайний за своею силою голос народу, який тiльки почав формувати свою новiтню лiтературу, а й тому, що ця поезiя була единим у своему родi втiленням iдеi народностi». Автор статтi висловлюе думки про характер романтизму раннiх вiршiв Т. Г. Шевченка, про фольклорну основу його творчостi. Вiн окремо зупиняеться на творах, в яких висвiтлюеться боротьба украiнського народу проти польсько-шляхетського панування. Дослiдник пiдкреслюе, що поема «Гайдамаки» – це твiр, «наскрiзь пройнятий духом селянськоi революцii», що вона скерована не проти польського народу, як це неодноразово намагалися довести i польськi, i украiнськi нацiоналiстичнi дослiдники, а проти польськоi шляхти. Мар’ян Якубець говорить про Т. Г. Шевченка як про революцiйного демократа, наголошуе на його дружбi з росiйськими i польськими письменниками. У цьому ж номерi «Zycie literackie» Ян Бжоза вмiстив поетичний нарис «Дума про генiя», в якому змалював тернистий життевий шлях поета, охарактеризував у загальних рисах його творчiсть. Казiмеж Яворський – перекладач творiв Т. Г. Шевченка, популяризатор кращих творiв украiнськоi лiтератури в Польщi – виступив iз статтею «Шевченко i поляки» (газ. «Kamera», 15.III), показав тiснi зв’язки й дружбу Т. Г. Шевченка з Б. Залеським, Е. Желiговським та iншими польськими культурними i революцiйними дiячами. Цiй темi присвячена i стаття Михайла Лесiва «Украiнський поет – приятель полякiв» (газ. «Kurjer Lubelski», 12 – 13.III). Автор звертае увагу на той факт, що «поляки великою мiрою були популяризаторами творiв та iдей Шевченка на европейськiй аренi». Статтю «Тарас Шевченко» (газ. «Sztandar ludu», 11 – 12.III) Софiя Очинська починае з маловiдомих у нас слiв видатного польського письменника С. Жеромського: «Як тяжко мусила вириватись з грудей Шевченка та скарга, та iронiя – «ти, може, радишся з панами, як править миром». У позицii цього мученика е тони простi, однак вражаючi й похмурi, е в них болючий скрегiт, а часом – могутнiй крик, нiби крик ста тисяч гайдамакiв». Авторка показуе наростання революцiйного настрою в поезii Шевченка, характеризуе його зв’язки з польськими та росiйськими революцiйними колами, говорить про популярнiсть творiв Кобзаря в Польщi. «Генiй украiнського пiсняра» – з таким заголовком надрукувала про Шевченка статтю «Gazeta Kraкowska» (11 – 12.ІІІ). У нiй стверджуеться велика роль поета в розвитку украiнськоi лiтератури. «Тiльки поетичний талант сина украiнського народу, який у своiй творчостi свiдомо орiентувався на традицii народноi лiтератури, лiтератури неписаноi, принiс украiнцям твори, що сягнули до вершин европейськоi романтичноi лiтератури». Інформацiйно-популярнi статтi про Шевченка вмiстили також газети «Glos pracy» («Спiвець братерства слов’янських народiв», 11 – 12.ІІІ), «Gromada» («Великий поет Украiни» – 12.ІІІ), «Zielony sztandar» («Письменник-борець» – 15.ІІІ), «Nowiny Rzeszowskie» («Приятель Польщi i полякiв» – 12.ІІІ), «Glos Olsztynski» («Тарас Шевченко – великий украiнський поет» – 9.ІІІ), «Ekspress ilustrowany» (24.І), «Dziennik ludowy» (11.ІІІ) та багато iнших перiодичних видань. Значну наукову вагу мають статтi, надрукованi у варшавських журналах, зокрема розвiдка вже згадуваного Мар’яна Якубця «Шевченко й польська лiтература», опублiкована в лютневому номерi тижневика «Еженедельное обозрение» (№ 8). Історичний журнал «Mowia wieki» (№ 5) подав статтю «Тарас Шевченко». Їi автор Мирослав Вежховський розповiв про найважливiшi моменти життевого i творчого шляху Шевченка, про його дружбу з поляками. Вiн зокрема згадуе, що З. Сераковський «пiд впливом Шевченка написав «Poslanie do Polakow», у якому закликав своiх спiввiтчизникiв бути братами украiнцiв. Популярний журнал «Windokregi» (№ 3), що висвiтлюе подii мiжнародного життя, вмiстив пiдписану криптонiмом Л. У. статтю «Спiвець Украiни». «Нiби на крилах, – говорить автор, – облетiли вiршi Шевченка всю Украiну, а деякi завдяки iх мелодичностi й спiвучостi, стали народними пiснями». Правдивими перлами поезii Шевченка автор називае вiршi «Садок вишневий коло хати», «Ой три шляхи широкii» та iн. Найбiльше статей про Шевченка вмiстив iлюстрований тижневик «Przyjazn». Зокрема, у номерах 9 i 10 надрукована грунтовна розвiдка молодого дослiдника Євстахiя Лапського «Тарас Шевченко – великий син Украiни». Автор з поетичним пiднесенням пише про Шевченка як про поета, «рiдного для всiх слов’ян у повному значеннi цього слова». Найкращим вшануванням новоi ювiлейноi дати – 150-рiччя з дня народження Шевченка, говорить Лапський, буде по змозi повне видання його творiв у перекладах польською мовою. Автор статтi висловлюе надiю, що «польськi перекладачi, iсторики лiтератури i критики в 1961 – 1964 роках вiдтворять для молодого польського читача образ Шевченка таким, яким вiн видаеться нам у ХХ ст., а польськi лiтературнi газети й журнали пiдхоплять шевченкiвську тематику й донесуть ii до всiх закуткiв нашого краю». Стаття Є. Лапського ставить перед польською громадськiстю ряд важливих проблем, розв’язання яких сприятиме глибшому ознайомленню польських читачiв з творчiстю Шевченка, науковому висвiтленню його спадщини[105 - На жаль, у цитованому збiрнику вiдсутнi данi про здiйснення побажань Є. Лапського.]. У журналi (№ 11) надрукована також стаття К. Яворського «Польськi приятелi Шевченка» (цю ж тему висвiтлюе автор у згаданiй вище статтi, опублiкованiй у газетi «Каmena»). Польськi автори вивчають мистецьку творчicть Шевченка Польськi дослiдники серйозно поставились до вивчення спадщини Шевченка-художника. Мистецтвознавець Ігнаци Вiтц у статтi «Тарас Шевченко – художник» пише: «Шевченко жив i дихав однаково як поезiею, так i малярством». Його мистецькi твори, зауважуе автор, «носять на собi слiди великого таланту», вiн «був першим украiнським художником, який опанував скарбницею народних форм… Вiн був тим, хто вiдiграв в украiнськiй лiтературi i малярствi таку визначну роль, як нiхто перед ним i пiсля нього, вiн був тим, хто став у ряд найвидатнiших европейських митцiв свого часу» («Przyjazn», № 12). Подiбну думку про Шевченка-художника висловив у доповiдi на семiнарi, присвяченому Кобзаревi, дослiдник iсторii польського мистецтва проф. С. Козакевич. Украiномовна преса зарубiжних краiн про свiтову велич Т. Г. Шевченка У справi популяризацii творчостi Т. Г. Шевченка в Польщi, зокрема серед тамтешнього украiнського населення, велику роль вiдiграла украiнська газета «Наше слово» з лiтературно-науковим щомiсячним додатком «Наша культура». Газета не тiльки iнформувала громадськiсть про вiдзначення ювiлею Т. Г. Шевченка в Польщi та в Радянському Союзi, а й передрукувала ряд цiнних мемуарних статей про поета (з журналiв «Основа», «Киевская старина» та iн.), вмiстила чимало оригiнальних шевченкiвських матерiалiв: «Велика дружба» Юрiя Крилача (про Шевченка i Олдрiджа), «Шевченко як художник i польське мистецтво» та iншi, опублiкувала низку нових перекладiв з Т. Г. Шевченка польською мовою: «До Гоголя» – переклад Богдана Жiраника, «Не грiе сонце на чужинi», «Ой, гляну я, подивлюся», «Ми заспiвали, розiйшлись» – переклад К. Яворського. «Наше слово» вперше опублiкувало новий вiрш про Шевченка, написаний видатним польським поетом В. Слободнiком (вiн же е автором статтi про Шевченка, вмiщеним у вид «Kalendarz robotniczy» за 1961 р., а також нарису про вiдзначення ювiлею Шевченка в Радянськiй Украiнi – журн. «Przyjazn», № 30). Такi, в основному, найважливiшi публiкацii шевченкiвських матерiалiв у Польщi. Монографiя проф. Мар’яна Якубця «Шевченко i польська лiтература», працi молодих дослiдникiв К. Олещук, Є. Лапського та iнших польських вчених старшого i молодшого поколiння, якi вивчають спадщину Шевченка, значно поповнять наукову шевченкiвську лiтературу в Польщi, висвiтлять набагато ширше творчiсть генiального Кобзаря – великого друга польського народу… В ювiлейнi днi видатнi радянськi вченi виступили з статтями про Т. Г. Шевченка за рубежем: статтi академiка О. І. Бiлецького надрукованi в журналах «Дружно вперед» (№ 3), «Przyjazn», № 13, члена-кореспондента АН УРСР Є. П. Кирилюка в «Дуклi» (№ 1), в журналах «Soviet Union» (№ 3), «Кур’ер ЮНЕСКО» (березень), в «Информационном бюллетене ЮНЕСКО» (1 – 15.ІІІ), члена-кореспондента АН УРСР Є. С. Шаблiовського в газ. «Украiнське життя» (15.ІІІ), академiка М. Т. Рильського – «Литературна мислъ» (№ 2), в iталiйському журналi «Realita Sovietica» (№ 4), І. Романченка – в тижневику «Nowe czasy» (10.ІІІ) та iн. Зарубiжнi вченi – критики й публiцисти – подiлилися своiми думками про Кобзаря з украiнськими читачами. Так угорський лiтературознавець Дьордь Радо виступив з грунтовною статтею «Як угорцi познайомилися з великим поетом», в якiй докладно висвiтлив питання про поширення й оцiнку творiв Шевченка в Угорщинi. Д. Вiр, Ю. Кокавець, грецька письменниця i громадська дiячка, перекладач поезiй Шевченка Еллi Алексiу та iншi виступили зi статтями в республiканськiй пресi, зокрема в «Лiтературнiй Украiнi». Завдяки Е. Алексiу на сторiнках лiтературно-публiцистичного журналу грецьких полiтемiгрантiв «Пiрсос», що видаеться в НДР, було вмiщено статтю про Т. Г. Шевченка i переклади його поезiй. В iнтерв’ю з кореспондентом «Лiтературноi Украiни» Еллi Алексiу вiд iменi тих полiтичних грецьких емiгрантiв, що перебували тодi в СРСР, сказала такi зворушливi слова: «Дивлюсь на Шевченка очима гречанки i бачу, що вiн i творчiстю своею, i всiм своiм життям немов перегукуеться з нами. Вiн наш брат по стражданнях, переслiдуваннях, тюрмах, рiзних заборонах. Вiн наш брат i по мрiях, переконаннях, по вiрi у свiтле завтра. Перебуваючи нинi в емiграцii, ми, як i вiн колись, мрiемо про батькiвщину, сподiваемось жити серед свого народу i вiримо у велику сiм’ю народiв, яку передбачав великий пророк («Лiтературна Украiна» вiд 30 травня 1961 р.). Все передове людство засвiдчило свою глибоку шану до украiнського Кобзаря, вплело новi квiти у вiчно живий, нев’янучий вiнок його слави. Вiдзначення в усьому свiтi сторiччя з дня смертi великого украiнського поета-революцiонера Т. Г. Шевченка – свiдчення всесвiтнього визнання вкладу нашого народу в загальнолюдську скарбницю культури»[106 - Всенародна шана. С. 123 – 138.]. СЛОВО ПРО ТВОРЧИЙ ШЛЯХ ХУДОЖНИКА ТАРАСА ШЕВЧЕНКА На урочистому засiданнi в Москвi 10 березня 1961 року з промовою, в якiй коротко, але вагомо хвилююче i професiонально розкрито другий, художницький талант генiального та неперевершеного украiнського митця, виступив президент Академii художеств СРСР Борис Володимирович Йогансон. Видатний митець образотворчого мистецтва звертався до поважноi аудиторii: «Сьогоднi вся наша краiна урочисто вiдзначае 100-рiччя з дня смертi великого сина украiнського народу – Тараса Григоровича Шевченка. Ми чули тут багато слiв про Великого Кобзаря – виразника дум народних, пригноблених i знедолених. Його вiршi, породженi пристрасною, щедрою душею поета-громадянина, увiйшли в серце народу i стали народними пiснями, вiршами, прислiв’ями. Велич i трагiзм долi генiального митця Доля Тараса Шевченка – це трагiчна доля таланта-самородка, який вийшов iз самих глибин народу i пiднявся до висот культури свого часу. Силами кращих людей того часу Шевченка було викуплено з крiпацтва, а волею самодержця заслано в дикий, глухий, безлюдний степ, вiддано до рук бездушноi муштри миколаiвськоi армii, що вбивала в людинi все людське. Ми високо шануемо громадянський подвиг Тараса Шевченка. Вирвавшись iз пекла крiпацтва, вiн усе набуте ним, усе свое духовне багатство, талант, знання принiс народовi, вiддав справi визволення народу з-пiд ярма самодержавства i крiпацтва. Органiчне злиття художника й громадянина – невiд’емна риса особистостi Шевченка. Це так само природно, як природно було для нього писати вiршi, малювати. Талановитий син свого народу У своiх вiршах, поемах Шевченко виражав народнi думи. Виразною, дзвiнкою, що ллеться, як пiсня, мовою розповiдав вiн перекази й мрii народнi, гнiвно й в’iдливо таврував царизм i самодержавне безправ’я, закликаючи народ «добре вигострить сокиру». Поетична творчiсть Шевченка пройнята пристрастю великого серця, допитливiстю роздумiв громадянина. Шевченко був усебiчно обдарованою натурою. Могутньо розцвiв його поетичний талант, його живописне обдарування було великим i цiкавим явищем в iсторii росiйського мистецтва ХІХ ст. Багато поворотiв Шевченковоi долi пов’язано саме з цiею стороною його таланту. У помiщика Енгельгардта, крiпаком якого народився Шевченко, вiн вважався «ремесленным человеком», вiн похоже «списывал» рiдних i знайомих помiщика. Помiщик послав Шевченка в Петербург учитися ремесла декоративного розпису. Тут i вiдбулася зустрiч, яка вирiшила долю Шевченка, зустрiч хлопчика-крiпака, який малював статую Сатурна в Лiтньому саду, з художником Сошенком. Долею талановитого крiпака зацiкавились Венецiанов, Брюллов, Жуковський, якi за 2500 карбованцiв домоглись викупу Шевченка на волю. «Вiльний художник» на рiднiй землi Шевченко 1845 р. закiнчуе вiльним слухачем Академiю художеств, здобувае звання «вiльного художника». Того ж року Шевченко переiжджае до Киева i весь вiддаеться планам визволення й освiти украiнського народу. Великий громадянин i поет мрiе про створення нацiональноi культури свого народу, мрiе створити в Киевi Украiнську академiю художеств, вiн задумуе кiлька великих видань з iсторii Украiни, видае перший том своiх малюнкiв, присвячених життю народу, природi, iсторii Украiни – «Живописная Украина». Шевченко-художник розвивався в тiсному взаемозв’язку з Шевченком-поетом. Гострота бачення художника, його загострене здорове сприйняття навколишнього свiту надавали особливоi повнокровностi баченню свiту поетом. Поетичнi образи породжували й навiвали теми картин, малюнкiв. Нерiдко Шевченко iлюстрував своi лiтературнi твори (наприклад, поеми «Катерина», «Гамалiя», «Наймичка»). Царське самодержавство однаково «високо» оцiнило обидвi сторони обдарування великого поета. Коли в 1847 р. Шевченко був арештований i засланий, Микола І власноручно написав на вироку: «Под строжайший надзор, с запрещением писать и рисовать». Заборона малювати була одним з найтяжчих переживань Тараса Григоровича Шевченка на засланнi. Вiн пише в своему щоденнику: «Смотреть и не сметь рисовать – это такая мука, которую поймёт только настоящий художник». Коли 1858 р. хворий i змучений Шевченко повертаеться iз заслання, вiн гаряче береться здiйснювати те, про що мрiяв у неволi: «… уеду на дешёвый хлеб в мою милую Малороссию и примусь за исполнение эстампов… Из всех изящных искусств мне теперь больше всех нравится гравюра. И не без основания. Быть хорошим гравёром, значит быть распространителем прекрасного и поучительного в обществе. Прекраснейшее, благороднейшее призвание гравера. Сколько изящнейших произведений, доступных только богачам, коптилось бы в мрачных галлереях без твоего чудотворного резца?» Цi слова чудовi. Вони говорять про те, що хворий, на порозi смертi, Шевченко, як i ранiше, думае насамперед про народ, що одинадцять рокiв заслання не зламали великого громадянина, не похитнули його переконань. Творча спадщина Шевченка-художника багата й рiзноманiтна. Вiн писав портрети, пейзажi, жанровi сценки з народного життя. Прекрасно володiв рiзними технiками, писав олiею i аквареллю. Є багато малюнкiв, виконаних сепiею i в гравюрi. Особливо захоплювався офортом. У цiй галузi художник досяг великих успiхiв: саме за «майстернiсть i знання в гравiювальному мистецтвi» в рiк смертi йому було присвоено звання академiка. Художнiй спадок Т. Г. Шевченка в малярському надбаннi Росii Як художник Тарас Шевченко склався в перехiдну добу в iсторii росiйського мистецтва. Учився в Брюллова, який протягом довгих рокiв був для нього i зразком, i iдеалом художника. Зачарований блискучим майстром, Шевченко копiюе його картини, повторюе його теми. Коли ж пiсля закiнчення Академii Шевченко приiхав на Украiну, реальне життя вриваеться в його малюнки, полотна. Вiн жадiбно поспiшае зафiксувати все, що бачить навколо себе, покинену вдовину хату, запилену дорогу в селi, занедбане кладовище… На батькiвщинi Шевченко побачив не причепурену Малоросiю з вибiленими хатками i квiтучими вишневими садками, вiн побачив свiй народ, який живе пiд гнiтом крiпацтва. Слова одного з його вiршiв можуть бути програмою творчостi художника: Не називаю ii раем, Тii хатиночки у гаi Над чистим ставом край села… В тiм гаю, У тiй хатинi, у раю, Я бачив пекло… Там неволя, Робота тяжкая… В украiнських пейзажах Шевченка чiтко видiляеться демократична лiнiя мистецтва, яка розвиваеться в жанрових картинах, пейзажах, створених художником пiд час заслання в степах Киргизii й Туркменii. У цих творах вiн виступае попередником Саврасова, Шишкiна, попередником мистецтва передвижникiв. Тарас Шевченко був великим майстром портрета-мiнiатюри, жанром якого так блискуче володiли росiйськi художники ХІХ ст. Портрети, намальованi Шевченком, пройнятi ясною думкою, чуйною увагою до духовного свiту людини. Вони перегукуються з ясним ладом музи Пушкiна, з внутрiшньою гармонiею його поезii. Дуже цiкавi автопортрети Шевченка, створенi ним у рiзнi роки життя. Один з найвидатнiших творiв Шевченка-художника – серiя малюнкiв «Блудний син», що була задумана як сатира на сучасне суспiльство. Малював ii Шевченко пiд враженням вiд Рембрандта. 12 аркушiв цiеi серii мали розповiсти бiблiйну притчу про блудного сина. У цiй працi Шевченка, виконанiй у 1856 – 1857 роках, вражае одна обставина: першi аркушi, що розповiдають про безпутне життя молодоi людини, нагадують раннi романтичнi працi художника, аркушi, що вiдображають кару, вражають: це картини справжнього життя миколаiвськоi Росii – солдати в колодках, кара шпiцрутенами, тюрма… Якою гранично точною i життевою стала раптом мова художника, як одразу звiльнився художник вiд усiх умовностей романтичноi школи, вiд усiх приписiв класичноi композицii. Цi аркушi серii, особливо «кара шпiцрутенами», стали класикою росiйського мистецтва. Важко говорити про Шевченка-художника, не говорячи про нього, як про поета, громадянина, оскiльки все це – гранi однiеi могутньоi особистостi, яка всi своi сили вiддала народовi. У майстернi Академii художеств, де жив i працював Тарас Григорович Шевченко в останнi роки життя, вчаться тепер студенти, майбутнi художники, якi приiхали з усiх кiнцiв нашоi величезноi краiни. Над iх головами висить меморiальна дошка, що нагадуе про долю чудового художника-громадянина. В ювiлейнi днi в конференц-залi Академii художеств у Ленiнградi встановлено нову меморiальну дошку Шевченковi поряд з дошкою великому росiйському художниковi Репiну. Хай пам’ять про Тараса Шевченка залишиться у вiках i буде прапором громадянського прекрасного мистецтва, яке в усi часи оспiвувало благородну боротьбу людини за ii свободу i щастя! І мене в сiм’i великiй, В сiм’i вольнiй, новiй, Не забудьте пом’янути Незлим, тихим словом[107 - Всенародна шана. С. 51 – 53.]. ШЕВЧЕНКО І СУЧАСНІСТЬ Доповiдь голови Спiлки письменникiв Украiни О. Т. Гончара на урочистому засiданнi в Киевi 9 березня 1964 р Загальне свято братерства Дорогi товаришi! Сьогоднi у нас велике свято. Ювiлей Тараса Шевченка став святом нашого братерства, свiтлим святом багатонацiональноi радянськоi культури. Найкращим вiнком безсмертю Тарасовому е оцей живий вiнок нашоi дружби – ленiнськоi дружби народiв. Бо саме вона, ця дружба, зiбрала нас тут, у цьому братньому колi, зiбрало еднаюче усiх нас почуття шани й любовi до генiального сина украiнського народу, до великого поета-революцiонера. За столiття й тисячолiття свого розвитку народи нашоi Вiтчизни створили величезнi духовнi цiнностi, без яких свiтова культура була б неповною. Проте не завжди свiт дiзнавався про цi здобутки своечасно i в правдивому обсязi. В умовах тяжких – колонiальних чи напiвколонiальних утискiв i принижень зазнавали цiлi нацiональнi культури – неоцiненна спадщина багатьох подвижникiв творчостi, митцiв, мислителiв залишалась довгий час мовби приглушеною, применшеною в своему значеннi для культури свiтовоi… Прометеем називае Шевченка украiнський народ. Так, дiйсно, вiн був украiнським Прометеем, прикутим царатом до скелi неволi i безправiя, i, як про невмируще серце Прометея з Шевченковоi грiзноi i прекрасноi поеми «Кавказ», сьогоднi можна сказати про саму Шевченкову поезiю, про слово його, що «воно знову оживае i смiеться знову». Разом з народами нашоi радянськоi краiни ювiлей Тараса Шевченка вiдзначають всi народи свiту. Свiдченням визнання його великих заслуг перед людством е ухвали ХІІ сесii Генеральноi конференцii ЮНЕСКО та Всесвiтньоi Ради Миру, якi рекомендували вiдзначити 150-рiччя з дня народження Тараса Григоровича Шевченка в усiх краiнах, на всiх континентах. Свiтова велич Шевченка Звiдусiль – з близьких i далеких краiн линуть у цi днi на Вкраiну вiстi про трiумфальну ходу Шевченкових творiв, про те, з яким радiсним подивом i захопленням вiдкривають його для себе народи, якi ранiш про нього, може, й не чули. Щойно одержано «Кобзар», виданий в Японii, твори Шевченка виходять у Парижi, схвильований голос про нашого поета долинае з далекоi Австралii, слово його чуе сьогоднi Індiя i молода вируюча Африка, що розламуе кайдани колонiалiзму. «Шевченко з його сонячним темпераментом, – пишуть про украiнського поета на Кубi, – це такий вогонь, який кидае своi вiдблиски на всi народи, що борються за справедливiсть i красу». Так, вiн е незгасним вогнем сьогоднi i таким буде завтра, бо серед темноi ночi самодержавства сам з’явився в образi вогню з вулканних надр народноi боротьби, з’явився таким месником-вогнем, що небо крiпацькоi Украiни забагрянiло вiд його поезii. Фундатор новоi украiнськоi поезii Тарас Шевченко – спiвець визвольних прагнень украiнського народу З’ява Шевченка на iсторичнiй аренi була пiдготована всiею попередньою визвольною боротьбою народу, багатовiковим розвитком украiнськоi культури. Шевченко, як i Пушкiн у лiтературi росiйськiй, як Мiцкевич у польськiй, зробив у тогочаснiй украiнськiй лiтературi те, що пiд силу тiльки всеосяжним, – з найбiльшою повнотою, красою i силою виявив перед свiтом величезне духовне багатство украiнського народу i його невичерпнi творчi можливостi. Шевченкова поезiя стала синтезом усього кращого, столiттями набутого демократичною украiнською культурою. Водночас поезiя «Кобзаря» була справжнiм вiдкриттям, творiнням не просто поета, а поета-революцiонера; вона пiдносила соцiальну та нацiональну самосвiдомiсть украiнського народу на новий, вищий рiвень розвитку. Гiгантський маяк «Кобзаря» вiдкрив перед тогочасною лiтературою новi шляхи, новi, значно ширшi, обрii. Пiсля Шевченка вже не можна було повторювати пройдене, його поезiя – могутня в своiх гуманiстичних iдеалах, довершена в своiй художнiй красi – показала, якою може й повинна бути новiтня украiнська лiтература. Це було перемогою в поезii живоi революцiйноi мислi, утвердженням високохудожнього реалiзму, це був вихiд украiнськоi лiтератури на простори свiтовi. Одним з перших це вiдзначив Чернишевський… Усiм дальшим розвитком украiнськоi лiтератури була засвiдчена ii величезна життездатнiсть. Сила цiеi життездатностi коренилась в народному грунтi, успiхи пояснювались вiрнiстю лiтератури тим реалiстичним традицiям, якi заповiдав iй Шевченко. Глибоко розумiючи суспiльнi завдання, якi постали перед украiнською лiтературою того часу, Шевченко спрямував ii розвиток на шлях революцiйний, на шлях народностi i реалiзму. Сила науки Шевченковоi виявилась напрочуд живущою i плiдною, i сам вiн нiби продовжив себе в новiй украiнськiй лiтературi, що так бурхливо розiв’еться пiсля нього, розгорнеться великою творчiстю Івана Франка, Лесi Украiнки, Михайла Коцюбинського, Павла Грабовського, Панаса Мирного, Василя Стефаника, Карпенка-Карого, Степана Васильченка та багатьох iнших наших класикiв, чиi невмирущi традицii живуть i розвиваються в нашi днi в сучаснiй лiтературi украiнського народу. Поборник боротьби за волю й щастя близьких i далеких народiв …Шевченковi болiло не тiльки горе украiнського народу, хоч природно, що воно було йому найпекучiщим. Всюди, де вiн тiльки бачив гнiт i безправ’я, приниження людини – хай було це на волзькому пароплавi, в азiатських пустелях чи грiзним стогоном докочувалось iз Кавказьких гiр, – всюди зло i неправда викликали вибух поетового протесту, i щоразу вiн був готовий стати до бою з насильством i злом. Нi вiдмiннiсть у кольорi шкiри, нi iномовнiсть не могли стати перешкодою для вияву його природноi гуманностi i братолюбства. Справдi символiчною була його зустрiч з англiйським артистом-трагiком – негром Айрою Олдрiджем у Петербурзi. Не тiльки ж виняткова артистичнiсть iх поеднала, не тiльки любов до Шекспiра, якого обое вони глибоко розумiли й любили, – спiльну мову вони знайшли в спiльностi долi своiх народiв, у гарячому взаемному спiвчуттi до всiх знедолених i покривджених. Шевченко не роз’еднуе, вiн об’еднуе народи, цим вiн великий, цим дорогий людству. Луначарський з його ясним розумом побачив у життi й творчостi Шевченка найважливiше, найiстотнiше. «Великий Шевченко тим, що вiн поет украiнськоi нацii, але ще бiльше тим, що вiн поет народний, а над усе тим, що вiн поет глибоко революцiйний i духом своiм соцiалiстичний. Найбiльша слава для кожного краю, для нацii – це творити загальнолюдське; завдяки Шевченковi скарби украiнськоi душi немов повною рiчкою влилися в загальний потiк людськоi культури, що своiми хвилями пливе назустрiч свiтлiй будучностi». Багатостраждальним було його життя. По колючих тернах iшло Тарасове крiпацьке дитинство, в терновiм вiнку страдника бачимо поета й на схилi вiку. Наскiльки ж глибокими й пекучими були враження сирiтського пiдневiльного дитинства, що протягом усього свого життя Тарас раз у раз повертався до них! Досить було забачити йому сумне дитяче обличчя десь бiля убогоi киргизькоi кибитки чи загледiти такого ж малолiтка в украiнському селi, як в душi вже виливалась голублива ласка, щемлива поетова нiжнiсть: І золотоi й дорогоi Менi, щоб знали ви, не жаль Моеi долi молодоi: А iнодi така печаль Оступить душу, аж заплачу, А ще до того, як побачу Малого хлопчика в селi. Мов одiрвалось од гiллi, Одне-однiсiньке пiд тином Сидить собi в старiй ряднинi. Менi здаеться, що се я, Що це ж та молодiсть моя[108 - Тарас Шевченко. Повне зiбрання творiв: у 12 т. Т. 2. С. 188.]. Крiпацький син i сам крiпак, безправний, беззахисний перед панською сваволею, з душею тонкою, вразливо-чуйною, вiн на кожному кроцi бачив довкола себе картини горя народного, беззаконня, здирства. Над усiм дитинством його, як i над цiлою Украiною, посвистував канчук панського осавула. Трагедiя поневоленого народу була для Шевченка особистою трагедiею. Саме життя його – це трагiчна поема, сповнений драматизму життепис людини, яка пройшла всi Дантовi кола чорного крiпацького пекла, залишаючись при тому до кiнця днiв своiх у чистотi своеi волелюбностi, нескореностi, душевноi стiйкостi, i наперекiр усьому зберегла в собi почуття честi й достоiнства, сонячного, нiчим не отруеного людинолюбства. Коли ми хочемо бачити, чим може бути людина, який справдi прометеiвський дух у нiй живе, – гляньмо на Шевченка. Хай невимовно дорогою цiною, але вiн здобув собi право в найтяжчi днi свого життя, в каторжнiй солдатчинi, в засланнi сказати про себе з гiднiстю: Караюсь, мучуся… але не каюсь!.. Пiдлiтком Тарас – козачок покойовий – разом з панською челяддю потрапляе у Вiльно (тепер Вiльнюс) – мiсто, де в повiтрi вже вiдчувалось передгроззя польського повстання. Пiсля того вiн – у Петербурзi, де ще жива згадка про декабристiв, де уява ще малюе йому на Сенатськiй площi тiнi героiв-мученикiв, «поборникiв святоi волi». Юнакневiльник вiдчувае в собi готовнiсть стати на шлях боротьби. Вiн вiдчувае, що життя його повинно належати народу, його рiднiй, палко любимiй Украiнi, поетичний образ якоi вiн потiм, ставши людиною зрiлою, намалюе в «Кобзарi» найпроникливiшими, найспiвучiшими барвами. У боротьбi за дiло народне, в захистi пригнiчених вбачае вiн змiст i доцiльнiсть свого iснування, невсипущоi творчоi працi. Возвеличу Малих отих рабiв нiмих! Я на сторожi коло iх Поставлю слово. З крiпакiв на волю – до багатогранноi творчостi Напiвлегендарною здаеться нам та далека бiла петербурзька нiч, коли в алеi Лiтнього саду украiнський художник Сошенко зустрiв юнака-пiдмайстра, який саме малював статую Сатурна. Зустрiчi цiй судилося стати iсторичною. Завдяки зусиллям росiйськоi та украiнськоi прогресивноi iнтелiгенцii, щирим клопотам В. Жуковського, К. Брюллова, В. Григоровича, Є. Гребiнки молодий Шевченко був викуплений з рабства. Вiн мiг тепер сказати про себе: «Велике щастя бути вiльною людиною». Перед ним вiдкриваються зали Академii художеств; оточений друзями, вiн працюе натхненно, багато вчиться. Вiдвiдуе клас iсторичного живопису в Академii, бувае на лекцiях в Петербурзькому унiверситетi та Медичнiй академii, вивчае вiтчизняну i всесвiтню iсторiю, читае класикiв свiтовоi лiтератури. У спогадах сучасникiв вiн постае перед нами як людина високоосвiчена, широко ерудована. На цей час припадае i початок його поетичноi творчостi. Цей недавнiй невiльник, цей козачок, якого не раз було карано, виявляеться, виношував у собi нещадну вiдплату за безправ’я свого народу, за покривджених сестер своiх i братiв. Такою вiдплатою, карою ворогам стала його поезiя. «Кобзар» – початок становлення генiального народного поета У 1840 р. з’явилось перше видання «Кобзаря». І хоч книга та вийшла не в тому обсязi, як ii знають тепер мiльйони людей (там було вмiщено всього вiсiм перших творiв поета), все ж ця подiя була справдi епохальною. В наступному роцi окремим виданням з’явилась поема «Гайдамаки» – творiння могутне, грандiозне. Вiднинi трудовий люд Украiни мав свого поета. Шевченко не потребуе канонiзацii. Твори його, як i кожне явище мистецтва, не можна розглядати поза часом, поза iсторiею. Поет був живою людиною, вiн був пристрасним, весь час розвивався у своiй творчостi – цього не слiд забувати. В горiннi боротьби, в складних духовних процесах формувався вiн як митець i революцiонер. Природно, що раннi твори поета вiдрiзняються вiд тих, якi вiн напише згодом, мандруючи по крiпацьких селах Украiни, або складе на засланнi чи пiсля заслання; замiсть одних образiв з’являться iншi, замiсть юнацько-романтичноi поетики посилиться поетика реалiстична, з’являться новi ритми, iнтонацii; незмiнною ж – протягом усього життя – буде в Тарасовiй поезii алмазно-чиста ii правдивiсть, нелукава щирiсть його слова, нiби вимовляли це слово самi уста народу. Живучи в Петербурзi, Шевченко спiлкувався зi студентами столицi, зблизився з передовими дiячами росiйськоi культури. Серед них були майбутнi петрашевцi. Саме в цьому колi змiцнювалися революцiйнi переконання поета. Його молода гаряча душа не могла не повернутись у новiм напрямi, «тим бiльше, – зауважуе Іван Франко, – що й власнi його мужицькi симпатii вiддавна тягли його в той бiк…». На захистi нацiональноi украiнськоi культури Шевченко жив i творив в умовах безперервного цькування царськими реакцiонерами украiнськоi нацiональноi культури. В той час, як один з таких мракобiсiв – редактор «Московских ведомостей» Катков – твердив, що «…Украiна нiколи не була окремою державою… Малоросiйськоi мови нiколи не було…», великий поет i художник закликае розвивати украiнську культуру, бiльше випускати лiтератури украiнською мовою для народу, тавруе ганьбою украiнське панство, шляхетних виродкiв давнiх козацьких родiв, якi пiшли слугувати царату. У передмовi до пiдготовленого (але не здiйсненого видання) «Кобзаря» 1847 р. Шевченко закликае розумно працювати «во iм’я матерi нашоi, Украiни безталанноi». Вiн сам дуже багато зробив для розвитку культури рiдного народу. Крiм своеi блискучоi поетичноi творчостi, вiн видав альбом «Живописная Украина», для якого вiдiбрав сюжети з минулого украiнського народу. Сам Шевченко склав i випустив у свiт буквар для початковоi школи i навiть, обираючи собi фах гравера, думав про те, щоб мати змогу поширювати в народi найкращi надбання образотворчого мистецтва. Вiн був людиною всебiчно обдарованою. Глибокий, здатний на генiальнi передбачення мислитель, незрiвнянний лiрик, сатирик, прозаiк, драматург, живописець. Багатобарвнiсть i багатограннiсть генiя Кобзаревого вражае. Довгий час його недооцiнювали як майстра живопису, графiки, а тим часом понад 1200 картин вiн залишив нам на цiй нивi, i серед них багато акварелей, чудових портретiв, де Шевченко розвиваеться як глибокий психолог. Його недарма вважали одним з найкращих портретистiв свого часу. Але Шевченко передусiм, звичайно, поет. Всю пристрасть серця вiн вклав у найбiльше свое творiння, iм’я якому – «Кобзар». Ще за життя поета «Кобзар» став найдорожчою книгою народу. Вже сучасники Тараса Шевченка, передовi люди Росii розумiли величезне значення цiеi книги, оцiнили титанiчну постать поета i його життевий подвиг. Твори Шевченка дали змогу Добролюбову, як i Чернишевському, сказати гарячi слова про цiннiсть поезii «Кобзаря», про силу й зрiлiсть украiнськоi лiтератури. Украiнськi попередники творчостi Шевченка Поезiя Тараса Шевченка з’явилась не на голому мiсцi, вона мала своiх попередникiв. Украiнськi думи, украiнськi народнi пiснi були ii старшими сестрами. На час виходу «Кобзаря» з украiнськоi сцени лунала вже «Наталка Полтавка», виблискувала, переливалась народним гумором «Енеiда» Івана Котляревського, з уст в уста передавались вiршi й притчi нашого мандрiвного народного фiлософа Григорiя Сковороди. Шевченко невiддiльний вiд украiнськоi культури. Вiн вирiс на ii грунтi, пiднявся з моря пiсень, чумацьких переказiв, козацьких лiтописiв, гайдамацького епосу… Незлiченнi джерела живили його творчiсть, та головним джерелом народних образiв, гнiвних барв «Кобзаря» були враження самоi навколишньоi дiйсностi – живоi, реальноi, що обпалювала душу горем, стражданнями матерiв, поругою поглумлених, занапащених сестер. Шевченко мав народитись. Про творця «Кобзаря» можна сказати, що вiн був вистражданий Украiною, багатовiковою визвольною боротьбою украiнського народу. Украiна трудова, волелюбна, палаюча ненавистю до крiпацтва, жадала новоi поезii. Цiй Украiнi потрiбен був поет, який би став виразником дум i устремлiнь народних, спiвцем повстанських заграв, провiсником грядущоi революцiйноi бурi. Шевченко став таким поетом. Могутнiм весняним громом прогримiло його слово про Украiну. Вивезений з дому майже непомiтним хлопчиком у натовпi панськоi челядi, Тарас Шевченко повернувся в Украiну через 14 рокiв загальновизнаним народним поетом. Як свого рiдного спiвця зустрiчали Шевченка селяни. З ентузiазмом розкрила йому обiйми передова украiнська iнтелiгенцiя, навiть помiщицтво, пожвавiшавши, запобiгало перед ним. Молодий Тарас сповнений життя, енергii, вiн багато подорожуе по селах Киiвщини, Полтавщини, Чернiгiвщини; як художник Археографiчноi комiсii вiдвiдуе Волинь i Подiлля, змальовуе iсторичнi мiсця, збирае етнографiчнi матерiали. Всюди по селах бачить вiн жахливi картини крiпаччини, народного безправ’я. Серце поета обливаеться кров’ю. У Киевi в середовищi передовоi, революцiйно настроеноi молодi Тарас зустрiчаеться з багатьма однодумцями, стае незабаром членом Кирило-Мефодiiвського братства, таемного полiтичного товариства, що ставило собi за мету знищити крiпацтво, самодержавство, створити вiльну республiку – федерацiю слов’янських народiв. Арешт i заслання Навеснi 1847 р., повертаючись з подорожi по Украiнi, Шевченко був зустрiнутий на Днiпровськiй переправi жандармами. Мабуть, якби знайшли в арештованого бомбу, вона б не вразила iх так, як той рукописний збiрник творiв поета, що потрапив до iх рук. Звався збiрник «Три лiта» i складався вiн з вiршiв та поем, якi тiльки в рукописах i могли поширюватись. Тут була поема «Сон» – генiальна сатира на самодержавство – твiр, що вражав силою реалiзму, викривальним гнiвом, вiстря якого було спрямовано проти царя i всiеi придворноi царськоi камарильi; було тут також послання «І мертвим, i живим…», в якому Шевченко тавруе презирством оте саме украiнське панство, тупе, бездушне, продажне, що недавно визискувало «братiв незрячих, гречкосiiв»; був у збiрнику, вилученому жандармами, також грiзний «Кавказ» – твiр, що, мабуть, не мае собi рiвних у свiтовiй лiтературi за силою викриття розбiйницького колонiалiзму. Тодi, коли на всiх язиках все мовчало, коли покiрливiсть i рабство для багатьох уже ставало нормою iснування, Шевченко оспiвуе лицарiв боротьби, лицарiв святоi волi i, звертаючись до них, проголошуе свое пророче «Борiтеся – поборете!». У рукописному збiрнику, що потрапив до жандармiв, був також i «Заповiт», написаний Шевченком у Переяславi, на квартирi свого друга лiкаря Козачковського в 1845 р., коли був тяжко хворий. У натхненнi хвилини творення «Заповiту», що його згодом спiватиме вся Украiна, перед поетом у його жагучих бунтiвливих видiннях виникали картини майбутнього революцiйного струсу, розливалась грiзна музика перемоги народноi, виникав той прекрасний образ сiм’i вольноi, новоi, – що жила тодi тiльки в мрiях, в сонячних сновидiннях поета. Арештованого Шевченка було негайно вiдправлено до Петербурга i кинуто в каземат, як найнебезпечнiшого злочинця. Але й тут, у казематi жандармського управлiння, Тарас Шевченко живе думою про Украiну, в похмурiй в’язницi створюе цикл найнiжнiших лiричних поезiй, i серед них така перлина, як «Садок вишневий коло хати» – поезiя, що мовби зiткана не iз словесного матерiалу, а з чистих пелюсток вишневого цвiту i вся напоена чаром, задумливим смутком тихоi краси украiнського вечора, лагiдним настроем трудовоi сiм’i; в казематi Шевченко створюе i другий вiрш, що своею мученицькою любов’ю i майже шаленою силою патрiотичного почуття викликав захоплення Луначарського: Менi однаково, чи буду Я жить в Украiнi, чи нi, Чи хто згадае, чи забуде Мене в снiгу на чужинi — Однаковiсiнько менi. ....... Та не однаково менi, Як Украiну злii люде Присплять, лукавi, i в огнi Їi, окраденую, збудять… Ох, не однаково менi! Не про себе думае поет, не про свою гiрку долю – майбутне народу тривожило його. Пiдтримка видатних представникiв громадськостi – сучасникiв Шевченка Десятирiчною каторгою солдатчини повинен був заплатити Шевченко за свою волелюбну творчiсть. Однак i в закаспiйських степах знайшлися люди, якi, наперекiр дикому варварському розпорядженню царя, подали поетовi руку дружньоi пiдтримки. Росiйський учений, дослiдник Аральського моря Бутаков, польськi революцiонери, що вiдбували в тих краях заслання, немало зробили для того, щоб Тарас Шевченко змiг продовжувати свою творчiсть i в нелюдських умовах солдатчини. Навряд чи без пiдтримки друзiв з’явились би тi майстернi Шевченковi картини, що iх казахи вважають сьогоднi своею класикою. Тiльки людинi, що сама зазнала всiеi гiркоти безправ’я, людинi, що серед казенноi осоружноi муштри й грубощiв життя не втратила найтоншоi чутливостi й ласкавостi серця, дано було так глибоко вiдчути горе iнших, з такою щирою симпатiею вiдтворити нужденне життя казахiв, киргизiв, зневажених царатом степових народiв. Яким же вийшов Тарас iз цього безрадiсного каторжного десятирiччя? Пiсля заслання царизм поволi нищить Шевченка Роки заслання передчасно зiстарили поета, надломили його здоров’я; та не був зламаний його дух! Пiсля заслання поетичний голос Тараса Шевченка лунае все з бiльшою переконанiстю революцiонера. Молода революцiйна Росiя в пiдпiллi зачитуеться полум’яними поезiями украiнського Кобзаря, вони не менш близькi iй, як i пушкiнське «Послание в Сибирь», як поезiя Некрасова, як слово герценiвського «Колокола». Останне прижиттеве видання «Кобзаря» На початку 1860 р. виходить нове, хоча й скалiчене цензурою, але повнiше видання «Кобзаря». Це був своерiдний пiдсумок життя поета, життя мужнього, трагiчного, дивовижно цiлеспрямованого, до кiнця вiдданого народовi. Книга пiд iменем «Кобзар» була вироком крiпацтву. Думки й почуття трудовоi експлуатованоi людини були вiдтворенi в «Кобзарi» з незнаною доти глибиною i силою. Сама лише правда була передана в цiй книзi з точнiстю i зiркiстю великого художника-реалiста. Генiю Шевченковому завдячуемо тим, що в нашу лiтературу повновладно ввiйшла нова революцiйна думка, глибоко реалiстичний образ, народне реалiстичне мислення. «Кобзар» – вершина революцiйноi поезii, вiн означав переможне утвердження естетики реалiзму. Поетичний дiапазон голосу «Кобзаря» величезний, для нього природними е перехiд вiд спiвучого смутку раннiх балад до героiчноi громовицi поеми «Гайдамаки» – цiеi украiнськоi «Ілiади», вiд довiрливоi iнтимноi лiрики до гнiвноi, вбивчоi сатири, вiд тих майже шепiтних вiршiв-роздумiв до бiблейських суворих фiлософських поем. Пiсеннiсть Шевченковоi лiрики настiльки приваблива й природна, що багато його поезiй стали народними пiснями, та хоч твори Шевченковi такi близькi до народних безiменних джерел, вони нiколи не були простим переспiвом, штучним наслiдуванням усноi творчостi, вони завжди несуть на собi суб’ективнi риси генiальноi Шевченковоi iндивiдуальностi. Для свого часу «Кобзар» був величезним художнiм вiдкриттям. Сучасники побачили в ньому не тiльки гори Кавказу, що вперше з’явилися в тогочаснiй украiнськiй поезii, не тiльки «Сибiр неiсходиму», а й безлiч нових, по-теперiшньому сказати б, новаторських реалiстичних художнiх образiв, мистецьки смiливих i свiжих. Дослiдники слушно вiдзначають незвичайну простоту й ясномовнiсть Шевченкового вислову, неприйняття ним будь-якого словесного штукарства. Його поезii властива яскрава мальовничiсть, природний артистизм, плавнiсть i спiвучiсть, якi, на жаль, так важко вiдтворити в перекладi. Кожним своiм нервом поет вiдчував народне життя, i це дало йому змогу в усiх вiдтiнках передати соцiальнi погляди людини працi, ii мораль, фiлософiю, естетичнi уподобання, що складались вiками, передати мудрiсть, набуту досвiдом поколiнь. Трагедii, скорботи, вiйни, сльози, кров i помста вiдплати – все е у цiй книзi, в ii симфонiчнiй багатозвучностi, а лейтмотивом через увесь «Кобзар» проходить думка-мрiя про волю, про щасливе людське життя, любов до трудящоi людини, що iй Шевченко спiвае свiй натхненний гiмн: Роботящим умам, Роботящим рукам Перелоги орать, Думать, сiять, не ждать І посiяне жать Роботящим рукам. Народ вшановуе свого видатного сина З поколiння в поколiння передавалась любов народу до свого спiвця. 1918 р., в розпал громадянськоi вiйни, В. І. Ленiн пiдписуе декрет про спорудження пам’ятникiв великим дiячам революцii, i серед них – iм’я Тараса Шевченка. Ще ранiше, в 1914 р., Ленiн затаврував реакцiйнi заходи царату, який заборонив вiдзначати 100-рiччя з дня народження украiнського Кобзаря. Слово Тараса Шевченка, на шляху якого ранiше було стiльки перешкод, пiсля революцii лунае вiльно для мiльйонiв i мiльйонiв людей. У Радянському Союзi нема народу, який би не зробив надбанням своеi соцiалiстичноi культури Шевченковi поезii в перекладах рiдною мовою. За роки радянськоi влади вийшло в свiт 453 видання творiв поета 42-ма мовами народiв Радянського Союзу i зарубiжних краiн загальним тиражем понад 12 мiльйонiв примiрникiв. Як нетлiнний знак любовi народiв Радянського Союзу до нашого великого поета украiнський народ сприймае ухвалу радянського уряду про спорудження в цьому роцi пам’ятника Тарасовi на березi Москви-рiки в столицi нашоi Батькiвщини. Письменники всiх братнiх лiтератур Радянського Союзу сприймають спадщину Кобзаря як науку чесного служiння своему народовi. Про це схвильовано говорили свого часу Янка Купала i Якуб Колас – народнi поети Бiлорусii, сини того кревно близького нам народу, який Тарасову поезiю завжди вважав i вважае своею рiдною. Колись у поемi «Кавказ» Шевченко з нищiвним сарказмом затаврував розбiйництво царату i його витвiр – тюрму народiв: У нас же й свiта, як на те — Одна Сибiр неiсходима, А тюрм! а люду!.. Що й лiчить! Од молдаванина до фiна На всiх язиках все мовчить, Бо благоденствуе! Роки випробувань, незламна еднiсть у боротьбi проти фашизму, десятилiття спiльного будiвничого труда, велетенськоi всесвiтньо-iсторичноi творчостi – все це здружило, назавжди збратало нашi народи… Як радiсно бачити на нашому святi друзiв, що приiхали з просторiв Росii, з гiр Кавказу, з гiр i степiв квiтучоi Середньоi Азii, з берегiв Балтики, посланцiв братньоi Бiлорусii та Молдавii. Щиро вiтаемо вас, друзi, на нашiй украiнськiй землi! Був час, коли саме слово «Украiна» було пiд забороною. Мова, якою написано «Кобзар», зазнавала утискiв i репресiй, царськi мракобiси пророкували нашiй мовi кiнець, але вона живе й квiтне… Шевченко й украiнська нацiональна культура ХХ сторiччя Становище дореволюцiйноi Украiни було напiвколонiальним, землi ii належали до рiзних державних утворень… Але ще ранiше, нiж були возз’еднанi землi, вiдбувався довготривалий процес возз’еднання культури, i цьому величезною мiрою сприяла творчiсть Шевченка, яка пробуджувала й викликала до активного життя здоровi творчi сили як Украiни Надднiпрянськоi, так i Галичини, Буковини, украiнського населення Карпат. Ми не можемо не згадати з глибокою шаною сьогоднi цю велику об’еднуючу мiсiю Кобзаря – натхненника й збирача передових сил украiнськоi культури, його неоцiненну роль у твореннi спiльноi, загальнонацiональноi мови. Багато народiв здавна знають i люблять Тараса Шевченка, а ще для багатьох народiв свiту вiн вiдкриваеться в усiй своiй привабливостi i величi тiльки сьогоднi. Шевченко належить не вчорашньому дню, вiн не вiдходить у минуле, вiн тiльки починаеться. Вiд порога убогоi селянськоi хати шлях Тараса Шевченка пролягае до вершин свiтовоi поезii… Не в безплiдний грунт лягли добiрнi зерна Тарасовоi мислi i любовi! Шевченковi традицii народностi, правди й краси мистецтва наснажують творчiсть наших сучасникiвмитцiв, ми вiдчуваемо iх у кiноепосi Довженка, в художньому повноквiттi украiнськоi радянськоi поезii, прози, драматургii, в нашому яскравому малярствi, в художнiх перлинах украiнськоi радянськоi музики, в мистецтвi красного спiву, в багатющих талантах старших i молодих наших митцiв, що несуть усьому свiтовi живу красу украiнськоi пiснi, народного танцю, блиск i чарiвнiсть украiнськоi культури!.. Кожним своiм рядком, усiею генiальною силою своеi нев’янучоi поезii Шевченко живий для нашого часу. Великий гуманiст, спiвець свободи, поборник дружби й солiдарностi народiв – таким вiн був, таким входить у свiдомiсть сучасного людства наш безсмертний Кобзар»[109 - Всенародна шана. С. 150 – 159.]. ТАРАС ШЕВЧЕНКО – ВЕЛИКИЙ ПОЕТ УКРАЇНСЬКОГО НАРОДУ Доповiдь академiка М. Т. Рильського 11 березня 1964 р.[110 - Доповiдь виголошено на ювiлейнiй сесii загальних зборiв Академii наук Украiнськоi РСР.] Творчiсть поета пiсля заслання У славетному нижегородському триптиху 1859 р., що написаний в один день високого натхнення i складаеться з вiршiв «Доля», «Муза» i «Слава», Шевченко висловив заповiтнi думки про свое життя, про свою творчiсть, про свiй тернистий i прекрасний шлях. Звертаючись до долi, поет каже: Ми не лукавили з тобою, Ми просто йшли; у нас нема Зерна неправди за собою, Ходiмо ж, доленько моя! ......... Ходiмо дальше, дальше слава, А слава – заповiдь моя. «Слава – заповiдь моя». Цей рядок мiг би здатися у Шевченка дивним i несподiваним. Але коли ми згадаемо, що нiколи i нiде не шукав вiн собi дешевих лаврiв, нiколи не запобiгав ласки у сильних свiту сього, що раз i назавжди вiдкинув пораду спiвати «про Матрьошу, про Парашу, радiсть нашу», що девiзом його в найтяжчi хвилини було «караюсь, мучуся, але не каюсь», ми пильно вчитаемось у рядки «ми просто йшли, у нас нема зерна неправди за собою», коли припом’янемо звернення – в другому вiршi триптиху – до музи: «учи неложними устами сказати правду», коли перечитаемо третiй вiрш – «Слава», де ту саму славу зовсiм непоштиво називае поет «задрипанкою», «шинкаркою», «перекупкою п’яною», коли пролунають у нашiй душi вiщi слова «борiтеся – поборете», i громовий заклик «поховайте та вставайте, кайдани порвiте», – то нам стане ясно вочевидь, що йдеться не про славу взагалi, а про добру славу, славу чесноi людини, непохитного борця i непiдкупного спiвця. Добра слава рано знайшла Шевченка. Добра – i дуже широка. Його поетичний генiй непереможними чарами вабив за його життя не тiльки людей з одного табору – Герцена, Добролюбова, Чернишевського, Некрасова, Марка Вовчка, Акакiя Церетелi, а й людей зовсiм iншого свiтогляду, як мiнливий Пантелеймон Кулiш, як С. Т. Аксаков, Аполлон Григор’ев, що називав Шевченка першим великим поетом слов’янщини, як суперечливий Лесков. За пiзнiших рокiв незмiрно високо пiдносили Шевченка не тiльки Плеханов, Горький, Луначарський, Жеромський, Франко, Леся Украiнка, Стефаник, Ісаакян, Янка Купала, Якуб Колас, а й такi, здавалось би, далекi вiд нього творчi iндивiдуальностi, як Іван Бунiн. Але справжне чудо – не те, як бурхливо, сказати б, поширювалися Кобзаревi пiснi серед селянства, в масi своiй тодi ще неписьменного, серед робiтництва, в революцiйних колах пiдпiльноi Росii. Поширювалися i речi, дозволенi царською цензурою, i речi забороненi, що ходили в списках, поширювалися, щоб стати не тiльки предметом схвильованого читання, а й бойовою зброею. Полум’яний володар дум народних Як висловився Володимир Самiйленко[111 - Володимир Іванович Самiйленко (лiтературний псевдонiм – В. Синенький; 1864 – 1925) – украiнський поет демократичного напряму. Його твори, присвяченi Шевченковi i написанi до роковин смертi, – «На роковини смертi Шевченка» (1888), «26 лютого» (1890), цикл «Вiнок Тарасовi Шевченку в день 26 лютого» (1906) – сповненi роздумiв про тяжку долю поета. У своiх творах Самiйленко пропагував творчiсть Шевченка, але не завжди виявляв розумiння ii класовоi сутi.], «поет живе в серцях свого народу». Але «свого народу» – цим ще не все сказано. Шевченко належав до «володарiв дум», кажучи по давньому, не одного поколiння всiх народiв, що жили в царськiй Росii. Шевченкова муза стала давно рiдною в слов’янських краiнах – у Польщi, Болгарii, Чехословаччинi, Югославii. І якщо в iнших зарубiжних землях слово Шевченкове довгi роки було вiдоме тiльки небагатьом, то сотi роковини з дня смертi, вiдзначенi на Украiнi, по всьому Радянському Союзу i в усiх краiнах свiту, слiд вважати межею, вiд якоi починаеться трiумфальний похiд Кобзаревоi слави по всiй земнiй кулi. Нинi ми святкуемо 150-ту рiчницю з дня Тарасового народження. Лiтературу, присвячену життю й творчостi Шевченка, по справедливостi можна назвати величезною. І всетаки, коли стаеш перед завданням у стислiй доповiдi окреслити цю велетенську постать хоч би в найiстотнiших ii рисах, то почуваеш себе хлопчиком на березi неосяжного вiчношумного моря, яке не можна охопити оком i до дна збагнути думкою. Отже, заздалегiдь перепрошую слухачiв за неповноту, а може й однобокiсть оцього мого слова. Завдяки щасливому випадковi я недавно прочитав у рукопису статтю одного вiдомого польського лiтературознавця про Шевченка. Цей польський наш товариш без усякого вагання каже, що нi один народ у свiтi не мае такоi книги, як «Кобзар». Продовжуючи цю справедливу думку, я додам, що нема в свiтi поета, який стiльки важив би в життi свого народу, як Шевченко. Я говорю тут не про творчу генiальнiсть, не про художню силу, я не хочу в цьому розумiннi якось протиставляти Шевченка Байроновi, Пушкiну, Гете, Мiцкевичу, усьому сонмовi великих. Я маю на увазi, що вся iсторiя украiнського народу пiсля появи Шевченка освiтилась i обарвилась Шевченковими барвами, пiшла Шевченковським шляхом. До вiдомих Шевченкових слiв, що вся iсторiя його життя е частиною життя украiнського народу, треба додати, що всю iсторiю Украiни, починаючи з другоi половини ХІХ ст., не можна мислити без Шевченка. Шевченко – поет, художник, фiлософ, громадянин – на довгi роки став у центрi всього художнього життя нашого народу… Я не бачу жодноi дiлянки нашоi культури, жодноi сторiнки в нашiй лiтературi, де так чи iнакше не лежала б печать Шевченкового духу. Багатограннiсть i новизна творчостi Шевченка Ми всi погодились на тому, що Шевченко – поет дiйсно великий i дiйсно народний. Правда, слово «народний» ми тлумачимо тепер значно ширше, нiж тi шанувальники Шевченка, якi бачили в ньому тiльки письменного спiвця «iз народу», тiльки носiя i продовжувача фольклорних традицiй. Але раз у раз обертаючись у колi все тих самих загальникiв, ми ще не зовсiм, здаеться менi, охопили всю велич життевого i творчого подвигу Шевченка. Шевченко принiс в украiнську лiтературу нове слово. Мало про кого iз свiтових титанiв можна сказати це з такою певнiстю, з такою повнотою. Перший великий Шевченкiв твiр – «Гайдамаки» – не мае рiвноцiнних попередникiв. І то не тiльки в нашiй лiтературi. Я аж нiяк не хочу запевняти, нiби Шевченкова творчiсть виникла без будь-якого зв’язку з попередньою лiтературою i з сусiднiми лiтературами, виросла на голому мiсцi. Так не бувае, не може бути. Були перед Шевченком i Сковорода, i Котляревський, i Квiтка-Основ’яненко, i Гулак-Артемовський, i Боровиковський, буяла, нарештi, й розквiтала i при Шевченковi могутня народна творчiсть. Не тiльки Пушкiн та Лермонтов, але й Державiн, i Жуковський, i Рилеев позначили благотворним повiвом Шевченкiв шлях. Пильний iнтерес Кобзаря до Мiцкевича, до волелюбноi польськоi лiтератури вiдомий усiм. Але вертаюсь до «Гайдамакiв» – досить порiвняти поему Северина Гощинського «Канiвський замок» з «Гайдамаками» (а цi твори зiставляли нашi iсторики лiтератури не раз), щоб побачити, що «Гайдамаки» – якiсно нове i нi на що доти не схоже явище. Нi в творчостi згаданих вище украiнських письменникiв, нi деiнде в якiй-будь лiтературi не можна знайти близькоi паралелi до того своерiдного, единого i неповторного, що становить суть i особливiсть поеми «Гайдамаки». Справа не тiльки в тому, що Шевченко вже з перших крокiв своеi творчоi дiяльностi пiднявся на iдейнi височини, якi неприступнi були анi творцевi «Енеiди» та «Наталки Полтавки», анi авторовi «Марусi», нi тим паче меншим попередникам Шевченка. Своею композицiею, своею манерою вислову, своiм мовним характером i дiапазоном, нарештi небувалим у свiтi поеднанням в одному творi двох вiршових систем – народнопiсенноi чи умовно-силабiчноi i силабо-тонiчноi (що ми бачили ще i в першому вiдомому нам творi Шевченка, баладi «Причинна), своiм безоглядно-смiливим сполученням прямого аж до жорсткостi реалiзму з вогненною романтикою «Гайдамаки» височать у лiтературi, як стрiмкий i одинокий острiв. У чому таемниця генiя? У вступi до поеми Шевченко накреслюе свiй майбутнiй шлях як поета украiнського i поета мужицького, iншими словами – нацiонального i демократичного – i, обстоюючи вiрнiсть цього шляху, гостро полемiзуе з тими, хто пропонував йому «теплий кожух» – не на нього шитий. Цей славетний вступ – декларацiя обов’язкiв поета i громадянина, якiй Шевченко зостався вiрним протягом усього свого життя. Звiдки це у нього? Звiдки ця свiдомiсть обраного в лiтературi шляху молодого учня Карла Брюллова, крiпака, що вчився письма у п’яних дякiв, був панським козачком, працював у малярськiй майстернi Ширяева, обертався потiм серед передовоi, але все-таки далекоi вiд думки пiднесення украiнського слова на свiтову височiнь петербурзькоi iнтелiгенцii, стрiчався з украiнцями, лiберально, а то й радикально, патрiотично настроеними, вiд яких, одначе, навряд чи щось мiг у цьому напрямi взяти? Звiдки – таемниця генiя? Звичайно, був Радищев, був Рилеев, були декабристи, був Грибоедов, було животворне сонце Пушкiна. Звичайно, спiлкування з передовими людьми Росii благотворно вплинуло на свiтогляд молодого поета, як благотворно вплинуло воно свого часу й на Адама Мiцкевича. Але все-таки доводиться визнати, що свою дорогу, як дорогу нацiонального й народного поета, обрав собi й визначив собi Шевченко сам. І разом з тим вiн, спираючись на традицii украiнськоi, росiйськоi, польськоi, свiтовоi лiтератури, вiльно плаваючи в безмежному морi народноi творчостi, вже замолоду виробив свiй самобутнiй стиль, свою манеру, свое вiршування, свiй неповторний голос. Початок лiтературноi працi Шевченко почав свою лiтературну дiяльнiсть баладами, романсами, пiснями народного характеру, реалiстичними поемами, як «Катерина», поемами-фантазiями, як «Гамалiя» та «Іван Пiдкова»; про «Гайдамакiв» вже була рiч. Загалом кажучи, багато речей Шевченка ми тiльки штучно, умовно пiдводимо пiд поняття того чи iншого жанру. Своерiднiсть написаного вiн сам усвiдомлював, даючи несподiванi пiдзаголовки: «Сон» – комедiя, «Великий льох» – мiстерiя… «Сон», «Кавказ», «Посланiе» («І мертвим, i живим…») показали на весь зрiст Шевченка як поета-революцiонера, поета-трибуна i поета-мислителя. Ми часто називаемо цi речi сатирами або, вживаючи вишуканiшого термiну, iнвективами. Але як же переплетений у цих творах сатиричний елемент з елементом високопатетичним! Один тiльки приклад iз «Кавказу»: Слава! Слава! Хортам, i гончим, i псарям, І нашим батюшкам-царям Слава! І вам, слава, синi гори, Кригою окутi, І вам лицарi великi, Богом не забутi. Борiтеся – поборете, Вам Бог помагае! За вас правда, за вас слава І воля святая! Зовсiм у рiзних, у протилежних тональностях лунае слава в чотирьох перших рядках цього уривка i далi: з гострого сарказму вона без усякого переходу обертаеться в палку i щиру хвалу. На цих змiнах тональностi побудованi i «Сон» i «Посланiе», де так дивовижно сусiдять одно з одним i лiричний плач, i гротеск, i вбивча сатира, i урочиста ода… Сказати, що нiчого подiбного не було в украiнськiй лiтературi до Шевченка, – мало. Не так багато було таких явищ i в свiтовiй лiтературi. Лiрична сутнiсть Шевченковоi поезii Шевченко – лiрик передовсiм. Лiричним тоном закрашенi всi його твори, вiн раз у раз звертаеться в своiй розмовi до своiх героiв – i до безщасноi Катерини, i до мальовничого Гамалii, i до гайдамак, що нiбито обступили поета в петербурзькiй кiмнатi. Вiн чудовими лiричними словами починае свого «Слiпого», свою «Княжну». Але цiкаво, що лiричнi поезii в точному розумiннi слова, поезii-сповiдi повним цвiтом розцвiли у нього не змолоду, як це звичайно бувае, а в цiлком дозрiлому вже вiцi. 1844 р., тобто через сiм лiт пiсля «Причинноi», вилилося з поетового серця таке iнтимне признання: Чого менi тяжко, чого менi нудно, Чого серце плаче, ридае, кричить, Мов дитя голодне? Серце мое трудне, Чого ти бажаеш, що в тебе болить? Чи пити, чи iсти, чи спатоньки хочеш? Засни, мое серце, навiки засни, Невкрите, розбите – а люд навiсний Нехай скаженiе… Закрий, серце, очi. Велику поетичну смiливiсть, смiливiсть генiя треба було мати, щоб так звертатись до свого серця: «Чи пити, чи iсти, чи спатоньки хочеш?», «Закрий, серце, очi». Такою смiливiстю й граничною щирiстю позначено i вiрш «Заворожи менi, волхве», де поет звертаеться до свого друга Щепкiна: Стань же братом, хоч одури, Скажи, що робити: Чи молитись, чи журитись, Чи тiм’я розбити?! Знов-таки – як нiби прозаiчно, розмовно звучить оте «тiм’я розбити» – i яку ж силу почуття воно ховае в собi! У тому самому ряду стоiть i вiрш «Гоголю» з отiею глибокою кiнцiвкою, зi стислою характеристикою своеi i Гоголевоi творчостi: А ми будем Смiятися та плакать. У «Заповiтi» (1845) чудесно поеднана нiжна мрiя поета з високим революцiйним пiднесенням. Але справжне буяння Шевченковоi лiрики припадае на роки ув’язнення, солдатчини, повернення з неi i на останнiй, петербурзький перiод. Поет, що нiби досi приховував найпотаемнiше, найглибше, найболючiше, найлюбiше, кинувши в «Заповiтi» могутнiй клич до поколiнь – «Поховайте та вставайте», проголосивши нечуваноi сили безсмертну любов до рiдного краю й рiдного народу в вiршi «Менi однаково», вплiвши у фiлософський роздум про смерть – «Косаря» – гiдний нагад, що безжалiсний косар «не мине й царя», Шевченко час вiд часу пише чисто лiричнi, глибоко суб’ективнi, автобiографiчнi признання, яких досi уникала його муза. Як вiдомо, у Шевченка майже немае так званоi любовноi лiрики у вузькому значеннi слова; така лiрика з’являеться аж 1847 р. в Орськiй фортецi: «Сонце заходить, гори чорнiють…» Ця поезiя перегукуеться з пушкiнським «Редеет облаков летучая гряда», та коли для Пушкiна зоря, «звезда» – це тiльки один з багатьох його образiв, то зоря у Шевченка – i зiрка, i свiтанок – центральний мотив, уособлення всього найдорожчого поетовi – жiночоi краси й чистоти, дитячоi усмiшки, рiдноi краiни, мрii про людське, вселюдське щастя, поезii i правди. Простота, з якою сповiдаеться Шевченко перед читачем i перед самим собою, щирiсть його признань воiстину не мають собi рiвних: Бувае, iнодi старий Не знае сам, чого зрадiе, Неначе стане молодий, І заспiвае… як умiе. І стане ясно перед ним Надiя ангелом святим, І зоря, молодiсть його, Витае весело над ним. Що ж се зробилося з старим, Чого зрадiв оце? Того, Що, бачите, старий подумав Добро якесь комусь зробить. А що ж як зробить? Добре жить Тому, чия душа i дума Добро навчилася любить! Не раз такому любо стане, Не раз барвiнком зацвiте. Отак, бувае, в темну яму Святее сонечко загляне, І в темнiй ямi, як на те, Зелена травка поросте. Ось яке мав «добром нагрiте серце» Тарас Григорович, сам же сказавши колись, що таке серце «вiк не прохолоне». І воно не прохололо, воно не знало тiльки власного болю – без болю за людину, за людей: І золотоi, й дорогоi Менi, щоб знали ви, не жаль Моеi долi молодоi: А iнодi така печаль Оступить душу, аж заплачу, А ще, до того, як побачу Малого хлопчика в селi. Мов одiрвалось од гiллi, Одно-однiсiньке пiд тином Сидить собi в старiй ряднинi. Менi здаеться, що се я, Що це ж та молодiсть моя… Вiд свого болю, своеi печалi, свого смутку падала у Шевченка проекцiя на людськi страждання i муки, вiн переживав iх як своi. А яку треба було мати силу уяви, щоб iз пустельного Кос-Аралу, що ним позначено цей вiрш, так виразно перенестися думкою в рiдне село на Украiнi, в свою молодiсть! Контрастними барвами малюе те село Шевченко у всiм вiдомому початку «Княжни». Гнiвними залiзними прокляттями затаврував вiн тих, хто пише солодкi елегii про те ж таки село, ситих паничiв, що бачили р а й там, де Тарас за дитячих лiт своiх бачив пекло… А раю, раю на землi прагнув усе життя поет, закоханий у свiтлу красу людини, в свiтлу красу Катерини, Наймички, Марii. У нашiм раю на землi Нiчого кращого немае, Як тая мати молодая З своiм дитяточком малим. Якби я був скульптором, то викарбував би саме цi слова на пам’ятнику Шевченковi. Мрiею про рай на землi овiяний початок «Наймички», всi персонажi якоi передовсiм добрi люди. Мрiя ця увiнчуе й поему «Слiпий»: Бо не було того дива, Може, споконвiку, Щоб щаслива була жiнка З слiпим чоловiком! От же сталось таке диво! Год, другий минае, Як побрались; а дивiться — Вкупочцi гуляють По садочку. Старий батько Сидить коло хати, Та вчить внука маленького Чолом оддавати. Але найдивнiше, просто-таки неймовiрно, як сполучаються з гнiвними прокльонами «злим людям», тобто панам, гнобителям, осквернителям жiночоi краси й дитячоi радостi, душогубам i хижакам, – як сполучаються в найтяжчi роки поетового життя – у казематi, в солдатчинi – з найчорнiшими фарбами фарби найяснiшi, як виникають «в темнiй ямi, як на те» сонячнi, безхмарнi картини, якi я не побоюсь назвати iдилiями. Поруч з безмiрно печальним «Заросли шляхи тернами на тую краiну» – погоже, як лiтнiй ранок, «Зацвiла в долинi червона калина», поруч з розпачливим «Огнi горять, музика грае» – прегарне, як лагiдний вечiр, «І досi сниться пiд горою, мiж вербами та осокою бiленька хаточка…» І так до кiнця життя поетового: з глибоким зiтханням – «Дiвча любе, чорнобриве несло з льоху пиво» межуе закоханий гiмн природi «Ой дiброво, темний гаю». За саркастичним «Гiмном черничим» безпосередньо виступае залитий сонячним промiнням малюнок – «Над Днiпровою сагою», пiсля трагiчного «І день iде, i нiч iде» – повне радостi й надii «Тече вода з-пiд явора»… А останнiй, незадовго до смертi написаний вiрш «Чи не покинуть нам, небого» кiнчаеться зверненням до музи: Веселенько заспiваем… Це все я веду до того, що душевний дiапазон Шевченка був надзвичайно, незмiрно широкий – вiд найглибшого трагiзму до висот блакитноi радостi. У тiй частинi своеi поезii, яку я умовно назвав колись «жiночою лiрикою Шевченка», тобто в пiснях вiд дiвочого, вiд жiночого iменi, паралелi до яких я знову-таки не можу знайти в свiтовiй лiтературi, Шевченко перебрав усю гаму людських почуттiв – вiд розпачливих «Ой люлi, люлi, моя дитино» або «Ой пiшла я у яр за водою» – до грайливого «Утоптала стежечку», до визивного, вiдчайдушного «У перетику ходила…». Вiдчайдушного – це я не випадково сказав. Пустотлива дiвчина, що по черзi кохалась то з мiрошником, то з лимаренком, то з бондарем, на питання матерi, кого ж вона матиме своiм зятем, жартома вiдповiдае: Усiх, усiх, моя мамо, У недiленьку зятями Будеш звати. Пiдозрiла якась веселiсть, нарочита якась легкодухiсть, за якою криеться майбутня, може, вже сьогоднiшня, трагедiя. Можливо, що з цих саме рум’яних безжурних уст незабаром вирветься: Сину мiй, сину, не клени тата, Не пом’яни Мене, прокляту, я твоя мати, — Мене клени. Великий спiвець гнiву, Шевченко був i великим спiвцем любовi. Шевченко був нестримний, титанiчно грiзний у своiх прокльонах, зверненнях до царiв i царят, панiв i панят, гнобителiв усього живого i гасителiв усього свiтлого. Вiн вергав на них нещаднi громи й блискавки, нiби зiбранi з усiх гроз на свiтi. Не тiльки до Украiни, а до великоi свiтовоi правди звертався вiн у таких вогненних, багряних рядках: Воскресни, мамо! І вернися В свiтлицю-хату; опочий, Бо ти аж надто вже втомилась, Грiхи синовнi несучи. Спочивши, скорбная, скажи, Прорци своiм лукавим чадам, Що пропадуть вони, лихi, Що iх безчестiе, i зрада, І криводушiе огнем Кровавим, пламенним мечем Нарiзанi на людських душах, Що крикне хмара невсипуща, Що не спасе iх добрий цар, Їх кроткий, п’яний господар. Не дасть iм пить, не дасть iм iсти, Не дасть коня вам охляп сiсти Та утiкать; не втечете І не сховаетеся; всюди Вас найде правда-мста, а люди Пiдстережуть вас на тоте ж, Уловлять i судить не будуть, В кайдани туго окують, В село на зрище приведуть, І на хрестi отiм без ката І без царя вас, бiснуватих, Розпнуть, розiрвуть, рознесуть, І вашей кровiю, собаки, Собак напоять… Так. Грiзнi, гнiвнi, жорстокi, нещаднi слова. Але не розпачем вони народженi, а вiрою в ту невiдкладну «правду-мсту», що очистить вiд скверни i кривди землю, i тодi на нiй Врага не буде, супостата, А буде син, i буде мати, І будуть люди на землi. Даремно, отже, порiвнював великий польський письменник Жеромський Шевченка з iталiйським поетом-песимiстом Леопардi. У Шевченка мiг вирватись хвилевий зойк зневiри, але вся iстота його, вся його творчiсть, вся його боротьба зверненi були до грядущого царства правди, все серце вiддав вiн отим «малим рабам нiмим», на сторожi яких «поставив слово», отим Катеринам, Маринам, Марiям, наймичкам, дiтям, що гралися «на великдень в соломi» i хвалилися немудрими своiми обновами, отим «невольникам i сиротам», для яких у нього билося в грудях невичерпне джерело нiжностi й теплоти, «роботящим умам, роботящим рукам», яким дано «думать, сiять, не ждать i посiяне жать…». Скорбота Шевченкова нерозлучна була протягом усього його життя з надiею й вiрою в те, що «настане суд, заговорять i Днiпро, i гори» – i пiсля того праведного суду «свiт ясний, невечернiй тихо засiяе». Вiра в той невечернiй свiт, у те, що «Сонце йде i за собою день веде», не покидала поета нiде й нiколи. Із передмови-пiслямови до «Гайдамакiв», iз «Єретика», iз «Заповiту», з «Неофiтiв», з усiеi лiрики останнього, петербурзького перiоду ми знаемо, що промiння того невичерпного свiту бачили вiщi очi поета не тiльки над Украiною, а над усiма народами свiту. Вiн провидiв i провiщав: І спочинуть невольничi Утомленi руки, І колiна одпочинуть, Кайданами кутi! І це буде – великий поет знав – на всiй землi. Шевченко принiс в украiнську лiтературу нове слово. Вiн назнаменував шляхи, якими йшли потiм – кожне по-своему – Панас Мирний, Іван Франко, Михайло Коцюбинський, Леся Украiнка, Павло Грабовський, Василь Стефаник. Вiн кинув промiння свого генiя на всю радянську лiтературу. Вiн вивiв украiнську лiтературу на верховини свiтовоi культури. Вiн усе життя присвятив народовi i народам. І нинi украiнський народ i всi народи свiту вклоняються йому доземним уклоном»[112 - Всенародна шана. С. 204 – 211.]. ШЕВЧЕНКО Й СВІТОВА КУЛЬТУРА З доповiдi члена-кореспондента АН СРСР М. Ф. Бельчикова[113 - Доповiдь виголошено 4 березня 1964 р. на науковiй сесii вiддiлу лiтератури i мови та вiддiлу iсторii Академii наук СРСР. Повний текст доповiдi опублiковано: Известия Академии наук СССР. Серия литературы и языка». 1964, Вып. 3. С. 204 – 212.] 1 Великi епохи висувають i великих дiячiв. «Великi твори мистецтва збiгаються з великими суспiльними рухами», – писав Герцен В. В. Стасову 5 вересня 1862 р. Про роль Шевченка в боротьбi селянства за волю У велику епоху 40 – 60-х рокiв ХІХ ст., коли вирiшувалось найважливiше питання про долю селян-крiпакiв, i коли натиск народно-визвольного руху примусив царизм пiти на поступки й дати мiльйонам селян хоча б iлюзорну волю, повною мiрою розквiтнув генiй народного поета Украiни, революцiонера й художника Тараса Григоровича Шевченка. Вiн був другом не лише украiнського й росiйського народiв, а й народiв Кавказу i Казахстану, другом усiх трудящих та пригноблених нацiй. Благороднi iдеi визволення всiх поневолених народiв, що борються за свою свободу, глибокий гуманiзм, безмежна любов до простих людей, гнiвне викриття гнобителiв народних мас, мрii про щасливий суспiльний лад i вiра в могутнi сили народу – всi цi особливостi поетичноi спадщини Шевченка близькi й зрозумiлi всiм народам. Життестверджуюча сила творiнь Шевченка чаруе передових людей в усьому свiтi. Конец ознакомительного фрагмента. notes 1 Бiографiчнi данi та внесок тих чи iнших дослiджень шевченкознавцiв у висвiтлення життя й творчостi Тараса Григоровича Шевченка подаються за енциклопедичними виданнями: Шевченкiвський словник: у 2 т. К., 1976 – 1977; Краткая литературная энциклопедия. Т. 1 – 8. М., 1962 – 1975; Советская историческая энциклопедия. Т. 1 – 16, 1972 – 1975; Украiнська лiтературна енциклопедiя. Т. 1 – 2. К., 1988 – 1990; Довiдник з iсторii Украiни. К., 1994. 2 Федiр Тимофiйович Ващук (народився 16.10.1925 р.) – украiнський радянський лiтературознавець. Працi Ващука присвяченi головним чином вивченню творчого процесу, зокрема творчо-редакцiйноi роботи Шевченка над поемами «Варнак», «Марiя», циклом «В казематi», вiршем «Ми вкупочцi колись росли…», поезiею раннього перiоду та iншими творами (надрукованi в збiрниках праць наукових шевченкiвських конференцiй та iнших виданнях). (Шевченкiвський словник. Т. 1. К., 1976. С. 104 – 105). 3 Аспекты // День: газ. 2011. 2 дек. С. 2. 4 Нарис iсторii украiнськоi лiтератури / за редакцiею члена-кореспондента С. І. Маслова i Є. П. Кирилюка. К., 1945. С. 135 – 136. 5 Історiя украiнськоi культури: у 5 т. (Редколегiя: Патон Б. Є. – головний редактор. Вервес Г. Д. – заступник головного редактора. Литвин В. М. – заступник головного редактора. Толочко П. П. – заступник головного редактора. Даниленко В. М. – вiдповiдальний секретар.) Т 5. Кн. 2. К., 2005. С. 50. 6 Киiв, 2001. 7 Життя i твори Тараса Шевченка. Звiд матерiалiв до його бiографii. К., 2011. 8 «Вiршами Шевченка я марив з 1840 року…». Михайло Чалий – бiограф Тараса Шевченка. Там само. С. 221 – 236. 9 Див.: Шевченкiвський словник: у 2 т. Т. 2. К., 1977. С. 356 – 357. 10 Євген Шаблiовський. Народ i слово Шевченка. К., 1961. С. 3. 11 Там само. С. 395. 12 Дмитро Іванович Багалiй (1857 – 1832) – украiнський радянський iсторик i громадський дiяч, академiк АН УРСР з 1919 р. Закiнчив Харкiвський унiверситет у 1880 р. З 1883 р. – приват-доцент, з 1887 р. – професор кафедри росiйськоi iсторii, у 1808 – 1810 рр. – ректор Харкiвського унiверситету. Пiсля Великоi Жовтневоi соцiалiстичноi революцii Багалiй – один з органiзаторiв украiнськоi радянськоi науки, управляв Украiнським центральним архiвом, керував науково-дослiдницькою кафедрою iсторii Украiни в Харковi, був директором Інституту iсторii украiнськоi культури та Інституту iм. Тараса Шевченка. З 1919 р. очолював iсторико-фiлологiчний вiддiл, згодом – член президii АН УРСР. Автор праць з питань вiтчизняноi iсторii перiодiв феодалiзму i капiталiзму, зокрема дослiджень «Нарис iсторii Харкiвського унiверситету» (1893 – 1904), «Декабристи на Украiнi» (1926). Вивчав дiяльнiсть Кирило-Мефодiiвского товариства та iншi питання. Значний внесок зробив Багалiй у висвiтлення украiнсько-росiйських економiчних, полiтичних i культурних зв’язкiв, у дослiдження iсторii украiнськоi культури, життя i творчостi Г. Сковороди («Украiнський мандрiвний фiлософ Григорiй Сковорода», 1926), П. Гулака-Артемовського, Г. Квiтки-Основ’яненка, О. Потебнi, І. Франка та iнших. Займався питаннями шевченкознавства: опублiкував працi «Про поему «Сон», «Про поему «Кавказ» (в кн.: Шевченко Т. Сон. Кавказ. Двi поеми. 1927). «Т. Шевченко i селяни в переказах i iсторичнiй дiйсностi» (1928), «Т. Г. Шевченко – поет пригноблених мас» (1931). У дожовтневий час Багалiй при освiтленнi iсторико-лiтературних праць виходив з позицiй позитивiзму. В радянський час багато зробив для становлення iсторичноi науки на основi марксизму-ленiнiзму (Украiнська лiтературна енциклопедiя. К., 1988. С. 106). 13 Микола Федорович Сумцов (1854 – 1922) – украiнський фольклорист, етнограф i лiтературознавець, член-кореспондент Петербурзькоi академii наук (з 1905 р.), академiк Академiii наук УРСР (з 1919 р.). Дослiджував питання украiнського фольклору та етнографii, народного мистецтва, iсторii i лiтератури, образотворчого мистецтва, залишив працi про украiнських i росiйських письменникiв XIX столiття. У бiльшостi своiх праць, присвячених Шевченковi (понад 30), розглядав творчiсть поета з демократичних позицiй, виступав проти заборони вшанування пам’ятi Шевченка, проти заборони вивчати його твори в недiльних школах. Його працям про творчiсть Шевченка властива багатоплановiсть аспектiв дослiдження: «Сон Т. Г. Шевченка. До психологii художньоi творчостi» (1913), «Про мотиви поезii Т. Г. Шевченка» (1898), «Головнi мотиви поезii Шевченка» (1905), «В. А. Жуковський i Т. Г. Шевченко» (1902), «Пушкiн i Шевченко» (1917), «Вплив Шевченка переважно на письменникiв» (1921), «Харкiв i Шевченко» (1911), «Гуманiзм Шевченка» (1915), «Революцiйне значення “Щоденника” Т. Г. Шевченка» (1922). Сумцов був одним з перших дослiдникiв Шевченка, якi вивчали зв’язок його поетичноi творчостi з фольклором («Вага i краса украiнськоi народноi поезii», 1910; «Етнографiзм Шевченка», 1913; «Улюбленi народнi пiснi Т. Г. Шевченка», 1914) (Шевченкiвський словник. Т. 2. С. 247). 14 Василий Иванович Веретенников (1880 – 1942) – русский историк. Окончил Петербургский университет. Ученик А. С. Лаппо-Данилевского. Профессор Харьковского (1920 – 1930) и Саратовского (1917 – 1920) университетов; деятель советского архивного и музейного дела, главная область исследований – история России XVIII века, в частности государственных учреждений. Работы Веретенникова написаны на большом архивном материале. Основные сочинения: «История Тайной канцелярии Петровского времени» (1910), «Из истории Тайной канцелярии 1731 – 1762» (1911), «Очерки истории генерал-прокуратуры в России до Екатерининского времени (1915) (Советская историческая энциклопедия. Т. 3. Стб. 360). 15 Александр Афанасьевич Потебня (1835 – 1891) – украинский и русский филолог-славист. Окончил Харьковский университет в 1856 г. В 1860 г. защитил магистерскую диссертацию… С 1875 г. – профессор кафедры русской словесности Харьковского университета, с 1871 г. – член-корреспондент АН. Разрабатывал вопросы теории словесности, фольклора, этнографии… На формирование его философских взглядов оказали влияние идеи А. И. Герцена, Н. Г. Чернышевского, Н. А. Добролюбова, а также И. М. Сеченова… Особый интерес представляют взгляды Потебни на поэтический язык, природу поэзии и вообще искусства как познания. Таким образом его эстетические теории откровенно реалистичны. В поэтическом слове и соответственно в поэтических произведениях в целом Потебня выделяет три составных элемента: внешняя форма (звучание), значение (семантика) и внутренняя форма (или образ). Так в слове «подснежник» помимо прямого значения мы находим представление о цветке, растущем «под снегом». Поэтичность слова (художественное произведение) – это его образность. Внутренняя форма есть средство познания нового, но не путём научной абстракции, а подведением новых впечатлений под уже имеющийся образ. Идеи Потебни после его смерти развивала т. н. «харьковская» школа (Д. Н. Овсянико-Куликовский и др.); их приняли теоретики символизма, в т. ч. А. Белый, указавший, что русские символисты «подписались бы» под словами Потебни. В связи с возросшим интересом к лингвистическим проблемам поэтики в последние годы наблюдается интерес и к работам Потебни в этой области. Но до сих пор отсутствует анализ поэтической концепции Потебни в свете современного состояния эстетики и теории литературы (Краткая литературная энциклопедия. Т. 5. Стб. 913 – 914). 16 Министерство иностранных дел СССР. Документы внешней политики СССР. Т. 1. 7 ноября 1917 г. – 31 декабря 1918 г. М., 1957. С. 95 – 96. 17 Киiвська старовина, 1992, № 5. С. 92 – 98. 18 Мариэтта Шагинян. Собрание сочинений: в 9 т. Т. 8. М., 1989. С. 491. Наведемо частину пояснень до цiеi глибокоi й грунтовноi узагальнюючоi працi серйозного й вдумливого науковця: «Впервые отдельной книгой – Гослитиздат, 1941. Подписано к печати 8 января 1941 года: первоначальное название: «Шевченко». Переиздавалась там же в 1946 и 1964 годах. Вышла на украинском языке в изд-ве художественной литературы «Днiпро», (Киiв, 1970). По выходе книги в 1941 году работа над нею продолжалась. Каждое последующее издание писательница неутомимо обогащала новыми фактами и материалами. Так, готовя в 1967 году шеститомник, М. С. Шагинян сообщала: «Продолжаю редактировать оставшиеся тома… Эта работа займет в новом году много времени, так как нужно написать новые главы в монографии о Шевченко и Гете…» В феврале 1944 года монография «Тарас Шевченко» была защищена Мариэттой Шагинян как докторская диссертация. В 1976 году за многолетние творческие исследования в области национальных литератур писательница Указом Президиума Верховного Совета СССР была удостоена ордена Дружбы народов». (Мариэтта Шагинян. Собрание сочинений: в 9 т. Т. 8. С. 710.) Шевченкiвський словник. (Т. 2. С. 351) доповнюе: «Державна премiя СРСР, 1951 р., Ленiнська премiя, 1972 р.». 19 Газета «галицийских малороссов» отвечала на статью Чернышевского в духе российского панславизма. (Примiтка видавцiв творiв Чернишевського.) – Шевченкiвський словник. Т. 2. С. 1042. 20 Надо понимать межнациональном (то есть речь идёт о споре между русинами и поляками). (Ред.) 21 Хорватов. 22 На нашу думку, тут i далi, можливо, певним чином дещо загострюеться розглядуване питання. Разом з тим, варто розумiти, що стаття, яка цитуеться, – як буде видно вище, спрямована проти орiентацii «Слова» на дii Вiдня, який базував свою полiтику на розпаленнi ворожостi слов’янських нацiй, загарбаних Австро-Угорщиною. Саме в цьому iмперський Вiдень убачав найзручнiший засiб збереження свого панування i над украiнцями, i над поляками. Можливо, також, що послiдовний борець проти росiйського царизму М. Г. Чернишевський у такий спосiб висловлював свою солiдарнiсть iз самовiдданою боротьбою польських революцiонерiв-демократiв iз царськими гнобителями народiв. 23 Н. Г. Чернышевский. Полное собрание сочинений: в 15 т. Том 7. Статьи и рецензии. 1860 – 1861. М., 1950. С. 792 – 793. 24 Мариэтта Шагинян. Собрание сочинений. Т. 8. С. 238. 25 Михайло Йосипович Микешин (1835 – 1896) – росiйський скульптор i графiк. Шевченко познайомився з Микешиним весною 1858 р. у родинi Ф. Толстого i був з ним у дружнiх взаеминах, вiдвiдував його майстерню. Микешин часто бував у нього в майстернi в Петербурзькiй академii мистецтв, багато рокiв працював над iлюструванням його поезiй. Вiн активно домагався увiчнення образу Шевченка в монументальнiй скульптурi: в первiсному проектi пам’ятника «Тисячолiття Росii», що його не схвалив уряд, вiн вилiпив барельеф поета серед iнших дiячiв вiтчизняноi культури; в проектi пам’ятника Богдану Хмельницькому для Киева надав портретних рис кобзаревi, постать якого за першим задумом автора мала ввiйти до композицii пам’ятника, а також пiдтримував iдею композитора Г. Козаченка написати про Шевченка оперу. В останнi роки життя Микешин писав про великий вплив на нього поета, про те, що вiн весь час шанував пам’ять свого друга й багато чим зобов’язаний йому. В 1896 р. петербурзький видавець П. Бабкiн опублiкував три випуски «Иллюстрированного Кобзаря» з малюнками Микешина. На обкладинцi й фронтиспiсi художник зобразив Шевченка, яким бачив його в майстернi в останнi роки життя. В текстi вмiщено малюнки до творiв «Катерина», «Перебендя», «Гайдамаки», «Утоплена» й «Тополя». Микешин малював Шевченка в трунi. Вiн був iнiцiатором створення Товариства пам’ятi Т. Г. Шевченка, проект статуту якого розробив i подав на затвердження урядовi (товариство не було дозволено). Разом з Д. Менделеевим, І. Репiним, М. Чайковським та iншими Микешин був засновником Товариства iменi Т. Г. Шевченка для допомоги нужденним уродженцям Пiвденноi Росii, що вчаться у вищих учбових закладах Петербурга. В 1876 – 1878 рр. Микешин видавав журнал «Пчела», в якому друкував i своi малюнки, статтi та спогади, зокрема й про Шевченка. Спогади Микешина про Шевченка надруковано також у празькому виданнi «Кобзаря» (1876). Малюнки Микешина добре передавали лiричнiсть, драматизм i соцiальний змiст поезiй Шевченка, хоч окремi з них надмiрно перевантаженi деталями i символiкою, не властивими поетовi (Шевченкiвський словник. Т. 1. С. 397). 26 Олександр Олександрович Русов (1847 – 1915) – украiнський земський статистик, етнограф, фольклорист. Громадський дiяч буржуазно-лiберального напряму. З доручення киiвськоi «Староi громади» разом з Ф. Вовком пiдготував до друку «Кобзар» Шевченка в двох книжках (виданий 1876 р. у Празi, де вперше було опублiковано ряд революцiйних творiв поета. Написав «Спомини про празьке видання „Кобзаря“» (1907). У статтi «Коллекция рисунков Т. Г. Шевченко» (Киевская старина, 1984, № 2) описав малярськi твори Шевченка, що перебували в приватних осiб (Шевченкiвський словник. Т. 2. К., 1977. С. 186). 27 Бронiслав Францевич Залеський (1820 – 1880) – польський iсторик, художник, полiтичний засланець. 1838 р. заарештований за участь у гуртку студентiв Дерптського унiверситету; вiдбувши дворiчне ув’язнення, був висланий до Чернiгова, звiдки повернувся 1845 р. до Вiльна i знову взяв участь у польському революцiйному русi; 1846 р. був удруге арештований i засланий рядовим в Окремий Оренбурзький корпус, куди прибув 1848 р. Познайомився з Шевченком в Оренбурзi в листопадi-груднi 1849 р., коли був вiдряджений як художник на допомогу Шевченковi для оформлення географiчних ландшафтiв берегiв Аральського моря. Ближче зiйшлися пiд час експедицii на Каратау 1851 р., пiсля якоi розпочалося iнтенсивне листування. Пiсля того, як вiн вiдзначився в експедицii 1853 р. при штурмi Ак-Мечетi (тепер – Кзил-Орда), йому надано чин унтер-офiцера, а 1856 р. звiльнено iз заслання. (Саме про це вiн i повiдомляе поета…) (Листи до Тараса Шевченка. К., 1993. С. 243.) 28 Тарас Шевченко. Повне зiбрання творiв: у 10 т. Т. 6. К., 1957. С. 96. 29 Тут шановна М. С. Шагiнян не догледiла – Т. Г. Шевченка 14 роками ранiше не стало. Насправдi лист датований 10 квiтня 1855 року. 30 Тарас Шевченко. Повне зiбрання творiв: у 10 т. Т. 6. С. 99. 31 М. С. Шагинян. Собрание сочинений. Т. 8. С. 278 – 281. 32 Тарас Шевченко. Повне зiбрання творiв. Т. 1. С. 164, 165. 33 Тарас Шевченко. Повне зiбрання творiв. Т. 1. С. 200. 34 35 Тарас Шевченко. Повне зiбрання творiв. Т. 1. С. 206. 36 Ян Коллар (1793 – 1852) – чеський учений i поет, який послiдовно обстоював думку про еднання слов’янських народiв. Великоi популярностi набула його поема «Дочка слави», уривок якоi О. Бодянський опублiкував у своiй книжцi «О народной поэзии славянских народов» (1837). В «Отечественных записках» (1840) опублiкована статья Я. Коллара «О литературной зависимости между племенами славянскими». Очевидно, з цими творами Шевченко був обiзнаний (Шевченкiвський словник. Т. 1. К., 1976. С. 503). 37 Павел-Йосеф Шафарик (1795 – 1861) – чеський i словацький славiст, фiлолог, iсторик, археолог, видатнй дiяч чеського й словацького вiдродження. Його дiяльнiсть мала не тiльки наукове, а й громадське значення, вiдiгравши велику роль у пiднесеннi нацiонально-визвольного руху слов’янських народiв i особливо на його батькiвщинi. Шевченко знав про П. – Й. Шафарика вiд його учня О. М. Бодянського, читав перекладенi останнiм його працi «Славянские древности» (М., 1837 – 1838) та «Славянское народописание» (М., 1843), схвально вiдгукнувся про П. – Й. Шафарика в передмовi 1847 р. до нездiйсненого видання «Кобзаря. Перебуваючи в Украiнi 1845 р., поет мiг прочитати в «Полтавских губернских ведомостях» статтю «О малороссийском наречии сравнительно с великорусским и белорусским (по Шафарику)» (1845 – 31 марта, 7 апреля), в якiй украiнська мова розглядаеться як рiвноправна серед iнших схiднослов’янських мов. Десь у 1858 – 1859 рр. Шевченко переслав П. – Й. Шафариковi неповний текст поеми «Єретик» разом з посланiем (Там само. С. 491). 38 Вацлав Ганка (1791 – 1861) – чеський поет i фiлолог, дiяч чеського нацiонального вiдродження. Разом з Й. Лiндою створив збiрки поезiй «Краледворський рукопис» (1819) i «Зеленогорський рукопис» (1820), пiдробивши iх пiд пам’ятки давньоi чеськоi лiтератури. Переклав «Слово о полку Ігоревiм» чеською мовою. Як i Я. Коллар, обстоював iдею слов’янського еднання (Там само). 39 Луцiй Юнiй Брут – керiвник повстання в Римi 509 р. до н. е., внаслiдок якого повалено iмператорську владу i встановлено республiканський лад. За участь у змовi проти республiки засудив до страти двох власних синiв. Марк Юнiй Брут (85 – 42 рр. до н. е.) – римський полiтичний дiяч, один з головних учасникiв змови проти Юлiя Цезаря i вбивства його (44 р. до н. е.). Обстоював республiканський лад правлiння. Зазнавши поразки проти другого трiумвiрату Антонiя i Октавiана, 42 р. до н. е. покiнчив самогубством. Ім’я Брутiв набуло символу громадянських чеснот (Шевченкiвський словник. Т. 1, С. 491). 40 Публiй Горацiй Коклес (Одноокий) – легендарний герой, який 507 р. до н. е. врятував Рим вiд етрускiв, один захищаючи мiст через рiчку Тiбр (Там само). 41 Титло – значок над скорочено написаним словом у церковнослов’янських книжках (Шевченкiвський словник. Т. 1. С. 491). 42 Так вперше, гнiвно й беззастережно Шевченко охарактеризував поведiнку украiнськоi козацькоi старшини, яка поперемiнно вислужувалась то перед царизмом, то перед польською шляхтою, цiлковито нехтуючи iнтереси народу (Там само). 43 Первiсний автограф не вiдомий. Уперше поет прочитав послання своiм знайомим i друзям на лiтературному вечорi у В. В. Тарновського-старшого. М. М. Бiлозерський згадував: «Василий Васильевич Тарновский-отец (ум. 1865 г.) рассказывал мне, что у него в сороковых годах в Киеве бывали литературные вечера, которые посещали Н. И. Костомаров, Василий Михайлович Белозерский и другие друзья и знакомые Тарновского, и в числе их и Шевченко. Однажды он пришел и прочитал только что написанное им известное «Посланiе до землякiв». Общее содержание этого произведения и в особенности те места, где говорится о казацких гетманах, которых Шевченко первый понял и выставил в их истинном виде, произвело на всех присутствующих потрясающее впечатление и с этого момента преклонение ясновельможным и представление их героями-рыцарями рушилось… Слово Шевченка низвело их с пьедесталов и поставило на надлежащие места» (Киевская старина, 1882, № 10). У квiтнi-червнi 1846 р., перебуваючи у Киевi, Шевченко переписав твiр з невiдомого автографа до рукописноi збiрки «Три лiта» з виправленнями… Твiр набув остаточного вигляду. У серединi 1840-х рокiв, до арешту Шевченка 5 квiтня 1847 р., послання нелегально поширюеться в рукописних списках, автор знайомить з ним учасникiв Кирило-Мефодiiвського товариства, у справi яких пiд час допиту у ІІІ вiддiлi фiгурували списки, зробленi В. М. Бiлозерським… М. І. Костомаровим… О. В. Марковичем… Списки дещо рiзняться мiж собою, але всi походять, хоч i не безпосередньо, вiд автографа збiрки «Три лiта» з незначними рiзночитаннями… Вiд автографа збiрки «Три лiта» опосередковано походить список П. О. Кулiша та невiдомоi особи… З недогляду… пропущено два слова: «Не турбуйтесь». В «Історичному оповiданнi» П. О. Кулiш цитував послання: Умийтеся! Образ Божий Багном не сквернiте, Не дурiте дiтей своiх, Що вони на свiтi На те тiлько, щоб панувати…a У третьому рядку наведеного уривка е рiзночитання (замiсть «Не дурiте дiтей ваших» – «Не дурiте дiтей своiх»), але важко сказати, чи то недогляд П. О. Кулiша, чи може так було в якомусь попередньому автографi. Є такого типу рiзночитання i в iншому уривку, що його наводить П. Кулiш: …Заговорить І Днiпро, i гори, І потече сторiками Кров у Чорне море Синiв ваших. І не буде Кому помагати, Одцураеться брат брата І дитини мати. Існував також список невiдомою рукою 40-х рокiв ХІХ ст., його рiзночитання подано у примiтках до «Кобзаря з додатками споминок про Шевченка Костомарова i Микешина» (Прага, 1876). З невстановленого списку, як видно, дуже неякiсного, наприкiнцi 50-х рокiв ХІХ ст. послання переписав І. М. Лазаревський. Цей список не вiдбивав тексту, створеного поетом у рукописнiй збiрцi «Три лiта», мiстив викривлення. Переглядаючи його пiсля повернення з заслання, Шевченко зробив у ньому чимало виправлень, наблизивши текст до автографа у збiрцi «Три лiта», а часом дав i новi варiанти, але правку не доведено до кiнця i облишено. Суттевi вiдмiни проти автографа мiстив список М. О. Максимовича, рiзночитання якого подав В. М. Доманицький у своiй працi «Критичний розслiд над текстом «Кобзаря» (1907). З них лише поодинокi збiгаються з рiзночитаннями iнших спискiв. Не повторюються вони i в iншому списку, що належав М. О. Максимовичу… Навiть назви рiзнi: у першому – «Посланiе до мертвих i живих…», а у другому – «І мертвим, i живим…». Останнiй список взагалi ближчий до автографа у збiрцi «Три лiта». До списку, що належав М. О. Максимовичу i тепер зберiгаеться в ЦДАМЛ СРСР… близький список О. М. Бодянського… Значнi розбiжностi з основним текстом мiстять списки у примiрнику «Кобзаря» 1860 р. з рукописними вставками, у рукописнiй збiрцi «Сочинения Т. Г. Шевченка» 1862 р. невiдомою рукою… у рукописному «Кобзарi» І. І. Сердюка. Список невiдомою рукою (можливо, А. Слюсарчука) у Львiвськiй науковiй бiблiотецi iменi В. Стефаника АН УРСР… мав помiтку олiвцем на титулi: «З тих часiв, як ще поезii Шевченка галицька молодiж переписувала i передавала з рук до рук». Вiн вiдноситься до першоi половини 60-х рокiв ХІХ ст. i походить, як i список Т. Грушкевича… вiд першодруку. Список К. Климковича… е копiею з видання «Поезii Тараса Шевченка» (Львiв, 1867). Незначнi рiзночитання у списках П. О. Кулiша… у списку, що належав Л. М. Жемчужникову… у рукописнiй збiрцi «Стихотворения Шевченка»… невiдомою рукою… у рукописному «Кобзарi»… у рукописнiй збiрцi 1889 р. Вперше надруковано у збiрцi «Новые стихотворения Пушкина и Шевченки» (Лейпциг, 1859). Введено до збiрки творiв у виданнi: Поезii Тараса Шевченка. Львiв, 1967. Т. 1. У Росii вперше надруковано без купюр у виданнi: Шевченко Т. Кобзарь. – СПб., 1907. 44 Мариэтта Шагинян. Собрание сочинений. Т. 8. С. 286 – 291. 45 Іван Лисяк-Рудницький. Історичнi есе. Т. 1. К., 1994. С. 335. 46 Там само. С. 151. 47 Там само. С. 178. 48 В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений. Т. 10. С. 398. 49 Ю. Д. Марголис. Исторические взгляды Т. Г. Шевченка. Ленинград, 1964. С. 5. 50 Пантелеймон Олександрович Кулiш (1819 – 1897) – вiдомий украiнський письменник, прозаiк i поет, критик, етнограф, фольклорист. Про свою першу зустрiч з Шевченком, що вiдбулась у червнi 1843 р. у Киевi, детально розповiв в автобiографii «Жизнь Кулиша»: «Ввiходить хтось до Кулiша в полотняному пальтi. – «Здоровi були!.. А вгадайте – хто» – «Хто ж, як не Шевченко?!» (А нiколи не бачив його й намальованого) – «Вiн i е!.. Чи не нема в вас чарки горiлки?» i т. д. Тут уже й пiшло справжне сiчове балакання, а далi й спiви». Тодi ж П. О. Кулiш i Шевченко здiйснили поiздку вгору по Днiпру, до колишнього Межигiрського монастиря, ловили рибу на Днiпрi, записували народнi пiснi. Пiд записом пiснi «Да все луги, все береги, нiде води да напити(ся)» в альбомi Шевченка 1839 – 1843 рокiв – дата «1843, июня 14, вночi на плоту, проти Межигiрського монастиря…» Пiсля повернення до Киева Шевченко виiхав на Полтавщину до знайомих, а П. О. Кулiш з 3 липня – у вiдрядження для обстеження архiвiв та монастирiв у Киiвськiй губернii. Повернувшись на початку жовтня до Киева, П. О. Кулiш почав листування з поетом… яке було перерване арештом обох у 1847 р. у справi Кирило-Мефодiiвського товариства та наступним засланням: Шевченка – рядовим в Окремий Оренбурзький корпус iз забороною писати i малювати, П. О. Кулiша – у Тульську губернiю без права служити «по учёной части». Вiдновилося листом П. О. Кулiша до Шевченка вiд 6 листопада 1857 р. i тривало до 1860 р. включно. (Спогади про Тараса Шевченка. К., 1982. С. 1129) 51 Антон Андрiйович Головатий (? – 1797) – запорозький полковий старшина, пiзнiше вiйськовий суддя Чорноморського вiйська. Інтерес до цiеi постатi виник у Шевченка пiд впливом нарису Г. Ф. Квiтки-Основ’яненка «Головатый (материал для истории Малороссии)», де образ Головатого романтизовано (Отечественные записки. 1839…), Тодi ж, 1839 р., поет написав вiрш «До Основ’яненка». 52 У «Кобзарi» 1840 р. i в чигиринському «Кобзарi» i «Гайдамаках» 1844 р. цi рядки звучали: «Наш завзятий Головатий не вмре, не загине». У виданнi «Кобзаря» 1860 р. Шевченко, враховуючи пораду П. Кулiша, зняв iм’я Головатого i, переставивши порядок слiв у першому рядку, написав: «Наша дума, наша пiсня// Не вмре, не загине…». Цi ж рядки у рукописнiй збiрцi «Поезiя Т. Шевченка. Том перший», що була пiдготовлена Шевченком до друку на початку 1859 р., мали такий вигляд: «Наша дума, славослови,// Не вмре, не загине». 53 П. Кулiш тодi вже готувався до поiздки за кордон. Остаточне рiшення комiтету мiнiстрiв: «Отправить Кулиша для изучения славянских наречий в Пруссию, Саксонию и Австрию, на два с половиною года…», прийняте 1 i 15 жовтня 1846 р. Ця поiздка була перервана арештом П. Кулiша у Варшавi у зв’язку з Кирило-Мефодiiвською справою. 54 Очевидно, М. І. Костомаров. 55 Про кого йдеться – невiдомо. 56 Див.: Спогади про Тараса Шевченка. С. 15. 57 Н. П. Огарёв. Избранные социально-политические и философские произведения. Т. 1. М., 1952. С. 466. 58 Ю. Д. Марголис. Исторические взгляды Т. Г. Шевченка. Ленинград, 1964. С. 6 – 7. 59 Н. А. Добролюбов. Собрание сочинений: в 3 т. Т. 3. С. 535 – 542. 60 Александр Андреевич Безобразов (1828 – 1889) – буржуазно-либеральный экономист и публицист. (Там само. С. 691.) 61 Евгения Тур (псевдоним Елизаветы Васильевны Салиас де Турнемир) (1815 – 1892) – писательница. (Там само. С. 735.) 62 Н. А. Добролюбов. Собрание сочинений: в 3 т. Т. 3. С. 535 – 536. 63 Тарас Шевченко. Повне зiбрання творiв: у 12 т. Т. 1. Поезiя. 1837 – 1847. К., 1990. С. 59. 64 Тарас Шевченко. Повне зiбрання творiв: у 12 т. Т. 1. Поезiя. 1837 – 1847. К., 1990. С. 53. 65 Мы приводим все стихи в подлиннике; они кажется так понятны, что нет надобности переводить их. Заметим только по орфографии, принятой в книге Шевченко и сохранённой нами, i есть острое наше и, а и – тот средний звук между и и ы, который так характеризует малороссийское наречие. 66 Добролюбов цитирует подцензурный текст. В подлиннике: «панам жито сiють». (Примiтка упорядникiв тому творiв М. О. Добролюбова.) 67 Н. А. Добролюбов. Собрание сочинений: в 3 т. Т. 3. Статьи и рецензии. 1860 – 1861 гг. М., 1952. С. 539 – 543. 68 Н. Г. Чернышевский. Полное собрание сочинений. Т. 7. С. 775 – 793. 69 В. И. Ленин. ПСС. Т. 20. С. 403. 70 Там само. С. 19 – 28. 71 Литературное наследство. Т. 3, М., 1932. С. 99 – 102. 72 Тут Добролюбов переказуе змiст статтi Чернишевського «Нацiональна безтактнiсть». 73 Н. Г. Чернышевский. Полное собрание сочинений: в 15 т. Т. 7. С. 793. 74 М. Шагинян. Собрание сочинений: в 9 т. Т. 8. С. 337. 75 Пам’ятки iсторичноi думки Украiни. М. П. Драгоманов. Вибране. К., 1991. С. 327. 76 Я. Галан. Твори: у 4 т. Т. 1. К., 1978. С. 11. 77 І. Франко. Твори: у 20 т. Т. 19. К., 1956. С. 64. 78 Украiнськi народнi думи та iсторичнi пiснi. К., 1955. С. 261 – 262. 79 А. С. Пушкин. Полное собрание сочинений: в 12 т. Т. 11. С. 40. 80 Кальдерон де ля Барка… Педро (1600 – 1681) – испанский драматург. Принадлежал к старинному, но обедневшему дворянскому роду. Учился в иезуитской коллегии и Саламанском университете, где изучал гражданское и каноническое право. В 1619 – 1623 гг. обратился к драматургии, с 1625 г. целиком отдался литературной деятельности. К настоящему времени известно 120 комедий, 76 ауто и 200 пьес малых жанров, некоторые произведения не известны или известны только по названиям… Унаследовав великие национальные традиции испанской литературы, Кальдерон де ля Барка при этом выразил характерное для него разочарование в гуманизме Ренессанса. Кризис этого гуманизма, неосуществимость идеалов которого отразил уже Сервантес, даёт Кальдерону де ля Барке основание для пессимистической переоценки человека, якобы вечного источника зла и жестокости. Единственным средством примерения с жизнью является християнская вера с её обузданием гордыни. В творчестве писателя своеобразно сочетаются мотивы Возрождения и барокко. Творчество Кальдерона де ля Барки получило широкую известность в Европе с начала XIX века, когда немецкие романтики создали восторженный культ писателя. В России знакомство с ним относится ещё ко времени Петра I; романтическое увлечение Кальдерона де ля Барка получило выражение в переводах и постановках первой половины XIX века. Во второй половине XIX века на русской сцене шли «Врач своей чести» и «Ересь в Англии» (1866), «Саламейский алькальд» (1886). Большой интерес представляли эксперементальные постановки «Поклонения кресту» (1910) и «Стойкого принца» (1915), осуществлённые Вс. Мейерхольдом, а также «Жизнь есть сон» (1914) – А. Таировым. На советской сцене представлены многие комедии Кальдерона де ля Барки («Дама-невидимка», «С любовью не шутят», «Спрятанный кавальеро», «Сам у себя под стражей» и др.) на русском и других языках народов СССР (Краткая литературная энциклопедия. Т. 1. Стб. 332 – 335). 81 Мiсцевого колориту. 82 Н. Г. Чернышевский. Полное собрание сочинений: в 15 т. Т. 7. С. 791, 786, 776. 83 Коломийковий вiрш – вiршовий розмiр, що використовуеться у поширених (переважно в захiдних областях Украiни) пiснях-коломийках, виконуваних за усталеною мелодiею, нерiдко – жартiвливi приспiвки до танцю. Коломийковим iнодi називають 14-складовий вiрш – найпоширенiший народнопiсенний розмiр, характерний i для пiсень iнших жанрових груп – iсторичних, любовних, побутових (за винятком обрядових, баладних). В Украiнi вiн широко вживаеться вiд часiв поетiвромантикiв i Т. Шевченка (Украiнська лiтературна енциклопедiя. Т. 2. С. 533. К., 1990). 84 Фiларет Колесса. Студii над поетичною творчiстю Т. Шевченка. Львiв – Киiв. 1939. С. 102. 85 Колядки – народнi обрядовi величальнi пiснi (зимового циклу, виконуються з 25 грудня до 1 сiчня). (Украiнська лiтературна енциклопедiя. Т. 2. С. 538. К., 1990.) 86 Амфибрахий (греч. Amphibrachys – с обеих сторон краткий) – короткие стихотворения, основанные на чередовании ударений через строго определённые слоговые промежутки. (Краткая литературная энциклопедия. Т. 1. М., 1962. Стб. 190.) 87 Бюллетень № 2 стенограммы VI юбилейного пленума ССП. Киев, Гослитиздат Украины, 1939. С. 95. 88 Совокупность строфических форм отдельного произведения, течения и т. п. Краткая литературная энциклопедия. Т. 9. Стб. 654 («Шевченковский стих»). 89 Эта и остальные цитаты из выступлений приводятся по бюллетеням стенограммы VI юбилейного пленума ССП. Киев, Гослитиздат Украины, 1939. (Примiтка М. С. Шагiнян.) 90 Мариэтта Шагинян. Собрание сочинений: в 9 т. Т. 8. С. 256 – 259. 91 Н. А. Добролюбов. Собрание сочинений: в 3 т. Т. 3. М., 1952. С. 543. 92 А. В. Луначарский. Шандор Петефи // В кн.: Статьи о литературе. М., 1957. С. 604 – 605. 93 Див. І. П. Симоненко. Поезiя Роберта Бернса. К., 1962. 94 Здаеться, в цьому випадку Олександр Іванович Бiлецький, незаперечний класик украiнського лiтературознавства, дещо захоплюеться. Адже невипадково Шевченко послався на народного поета Шотландii у розквiтi свого революцiйного таланту в 1847 роцi у передмовi до нездiйс неного видання «Кобзаря»: «А Борнц усе-таки поет народний i великий. І наш Сковорода таким би був, якби його не збила з пливу латинь, а потiм московщина». (Тарас Шевченко. Зiбрання творiв: у 6 т. Т. 5. С. 208). Пiзнiше видання Інституту лiтератури iм. Т. Г. Шевченка так характеризуе Роберта Бернса: «Реалiстично змальовував нестерпнi умови життя шотландського селянства, таврував правлячу верхiвку краiни i духiвництво, закликав до боротьби за свободу i незалежнiсть, за справедливий соцiальний лад. Багатьма своiми рисами, зокрема палким патрiотизмом, любов’ю до знедоленого народу i зненавистю до його гнобителiв, непохитною вiрою в свiтле майбутне батькiвщини, а також глибокою народнiстю i бунтiвною силою твори Бернса спiвзвучнi полум’янiй поезii Шевченка… Полемiзуючи з реакцiйними тлумаченнями народностi й вiдстоюючи можливiсть i необхiднiсть створення високохудожнiх поетичних творiв про життя простого народу народною мовою, Шевченко посилався на приклад Бернса, називаючи його поетом великим i народним» (Шевченкiвський словник. Т. 1. С. 64). 95 Анакреонтическая поэзия – лёгкая жизнерадостная лирика, распространённая в европейских литературах Просвещения и Возрождения… Образцом анакреонтической поэзии служил позднегреческий сборник стихов «Анакреонтика», созданных в подражание Анакреонту, и позднее ошибочно ему приписанных. Свободомыслие, жизнелюбие, беспечность, а иногда и политическое вольнодумство, земные радости, вино, любовь – основные темы анакреонтической поэзии. Анакреонтические стихи в России писали – М. В. Ломоносов, Г. Р. Державин, К. Н. Батюшков, А. С. Пушкин и другие; во Франции – поэты «Плеяды», А. Шенье, Вольтер, Э. Д. Парни, П. Ж. Беранже и другие; в Германии – Глейм, Г. Э. Лессинг (Краткая литературная энциклопедия, Т. 1. Стб. 193). 96 Л. Первомайський. Шандор Петефi (Нотатки перекладача). В книзi: Ш. Петефi. Поезii. К., 1958. С. 32 – 34. 97 Герман Шлютер (1854 – 1919) – немецкий историк. С юных лет принимал активное участие в социалистическом движении, примыкая к левому крылу германской социал-демократии. После переезда в США участвовал в деятельности социалистических организаций. Исторические труды Шлютера, посвящённые различным аспектам рабочего и демократического движения в США – «Начало немецкого рабочего движения в Америке», «Линкольн, труд и рабство», «Интернационал в Америке» и др. – были направлены против попыток буржуазной и социал-реформистской историографии свести историю рабочего движения в США исключительно к тред-юнионистской борьбе. 98 Лист Ф. Енгельса Г. Шлютеру вiд 15.V.1885 р. – У зб.: К. Маркс и Ф. Энгельс об искусстве. Т. 1. М., 1957. С. 556. 99 Всенародна шана. Вiдзначення сторiччя з дня смертi та 150-рiччя з дня народження Т. Г. Шевченка. К., 1967. С. 70 – 78. 100 Подаеться скорочений текст доповiдi. 101 Павло Іванович Гессе (1801 – 1880) – з 1841 р. чернiгiвський, з 1855 р. – киiвський цивiльний губернатор. У 1844 р. Шевченко звернувся до Гессе з листом-проханням допомогти поширити на Чернiгiвщинi перший випуск офортiв «Живописной Украины». У 1850 р. Гессе на вимогу О. Орлова викликав до Чернiгова А. Лизогуба. Іменем царя О. Орлов, що був тодi у Чернiговi, заборонив А. Лизогубовi листуватися з Шевченком. У 1861 р., в днi похорону поета, Гессе, побоюючись народних заворушень, послав сотню козакiв до Канева «для забезпечення належного порядку та спокою» (Шевченкiвський словник. Т. 1. С. 154). 102 Андрiан Пилипович Головачов (1820 – 1889) – росiйський учений-зоолог. Шевченко познайомився з ним 1852 року, коли Головачов, виконуючи наукове завдання, приiздив на пiво стрiв Мангишлак. На поета ця зустрiч справила велике враження, вiн захоплено згадував про неi в листах до Головачова (15.ХІ.1852 р.) i Й. Бодянського (15.ХІ.1852 р.). (Шевченкiвський словник. Т. 1. С. 163). 103 Всенародна шана. С. 78 – 80. 104 Якщо стаття була надрукована в 1961 р., то далi вказуватиметься тiльки число i мiсяць ii появи (для газет) i номер (для журналу). 105 На жаль, у цитованому збiрнику вiдсутнi данi про здiйснення побажань Є. Лапського. 106 Всенародна шана. С. 123 – 138. 107 Всенародна шана. С. 51 – 53. 108 Тарас Шевченко. Повне зiбрання творiв: у 12 т. Т. 2. С. 188. 109 Всенародна шана. С. 150 – 159. 110 Доповiдь виголошено на ювiлейнiй сесii загальних зборiв Академii наук Украiнськоi РСР. 111 Володимир Іванович Самiйленко (лiтературний псевдонiм – В. Синенький; 1864 – 1925) – украiнський поет демократичного напряму. Його твори, присвяченi Шевченковi i написанi до роковин смертi, – «На роковини смертi Шевченка» (1888), «26 лютого» (1890), цикл «Вiнок Тарасовi Шевченку в день 26 лютого» (1906) – сповненi роздумiв про тяжку долю поета. У своiх творах Самiйленко пропагував творчiсть Шевченка, але не завжди виявляв розумiння ii класовоi сутi. 112 Всенародна шана. С. 204 – 211. 113 Доповiдь виголошено 4 березня 1964 р. на науковiй сесii вiддiлу лiтератури i мови та вiддiлу iсторii Академii наук СРСР. Повний текст доповiдi опублiковано: Известия Академии наук СССР. Серия литературы и языка». 1964, Вып. 3. С. 204 – 212. Текст предоставлен ООО «ИТ» Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию:https://tellnovel.com/ru/berestenko_v-ktor/taras-shevchenko-ta-yogo-doba-tom-1