Купити книгу Дубровский

«…плетью обуха не перешибешь».

«…богатую невесту, мечту бедной молодости».

у нас что свисти, что нет: а денег все нет как нет

– Не бойтесь, ради бога, вы не должны бояться моего имени. Да, я тот несчастный, которого ваш отец лишил куска хлеба, выгнал из отеческого дома и послал грабить на больших дорогах. Но вам не надобно меня бояться – ни за себя, ни за него. Всё кончено. Я ему простил. Послушайте, вы спасли его. Первый мой кровавый подвиг…

– У меня сосед есть, – сказал Троекуров, – мелкопоместный грубиян; я хочу взять у него имение – как ты про то думаешь? – Ваше превосходительство, коли есть какие-нибудь документы, или… – Врешь братец, какие тебе документы. На то указы. В том-то и сила, чтобы безо всякого права отнять имение.

Роскошь утешает одну бедность, и то с непривычки на одно мгновение.

брак пугал ее как плаха, как могила

Все завидовали согласию, царствующему между надменным Троекуровым и бедным его соседом, и удивлялись смелости сего последнего, когда он за столом у Кирила Петровича прямо высказывал свое мнение, не заботясь о том, противуречило ли оно мнениям хозяина. Некоторые пытались было ему подражать и выйти из пределов должного…

Антон Пафнутьич, призывая Господа в свидетели в том, что красная шкатулка его была пуста, не лгал и не согрешал - красная шкатулка точно была пуста, деньги, некогда в ней хранимые, перешли в кожаную суму, которую носил он на груди под рубашкою.

Служанки сбежались, раздели ее, насилу-насилу успели ее успокоить холодной водой и всевозможными спиртами, ее уложили, и она впала в усыпление.

хоть он, бывало, всегда первый трунил над продажной совестью чернильного племени, но мысль соделаться жертвой ябеды не приходила ему в голову

Стыдись, — сказала она, — разве женщины не имеют отечества? разве нет у них отцов, братьев, мужьёв? Разве кровь русская для нас чужда? Или ты полагаешь, что мы рождены для того только, чтоб нас на бале вертели в экосезах, а дома заставляли вышивать по канве собачек? Нет, я знаю, какое влияние женщина может иметь на мнение…

Маша не обратила никакого внимания на молодого француза, воспитанная в аристократических предрассудках, учитель был для неё род слуги или мастерового, а слуга иль мастеровой не казался ей мужчиною.

Было бы корыто, а свиньи-то будут.

— Дубровский, ты труп! — От трупа слышу.

Никогда злодейство не будет совершено во имя ваше. Вы должны быть чисты даже и в моих преступлениях.

Она увидела, что храбрость и гордое самолюбие не исключительно принадлежат одному сословию..