Купити книгу 35 кило надежды

Теперь я понимал, что значит \"перегореть\" Именно это со мной произошло. Я перегорел. Что-то во мне погасло, и все стало безразлично. Я ничего не делал. Ни о чем не думал. Ничего не хотел. НИ-ЧЕ-ГО.

Бабушка отворачивается и бормочет, что лучше бы ей оглохнуть, чем слышать такое. На что дед всегда отвечает: - Душа моя, ты и так уже оглохла * Одно из двух. Можешь лечь на кровать и реветь. Есть повод: жизнь у тебя дерьмовая, и сам ты полное дерьмо, и. если сейчас умрешь, всем будет только лучше. А можешь встать и…

Вот что я тебе скажу, дружок: несчастным быть куда легче, чем быть счастливым, а я не люблю, слышишь, не люблю людей которые ищут легких путей. Не выношу нытиков! Будь счастливым, черт побери! Делай что-нибудь, чтобы быть счастливым!

Я думаю, что отметки - не самое главное в жизни. По-моему, важнее знать, чего ты в жизни хочешь. Мне хочется учиться у Вас, потому что в Граншане мне будет лучше всего, - так я думаю. Я не очень упитанный, во мне 35 кило надежды.

Когда он мне так улыбался, я понимал, что это человек, которого я люблю больше всех на свете, и что он не имеет права умирать. Никогда.

Они громко смеялись. Глупые. Но это была хорошая глупость. Мальчишки такими и должны быть.

И мы потихоньку смываемся под бабушкино ворчание: - Давай, давай! Задуривай голову малышу... А дед пожимает плечами: Да ладно тебе, Шарлотта. Мы с Грегуаром уединяемся, нам надо спокойно подумать. - О чем это вы будете думать, интересно? - Я - о своей жизни, которая позади, а Грегуар - о своей, которая впереди. Бабушка…

Я выпил пива, первый раз в жизни, оказалось — гадость страшная.

Мне надо было перевести дух, успокоиться, отвлечься. Вдруг я чуть не уперся носом в надписи на столе. Одна была такая: \"Я люблю большие сиськи\". И еще: \"А мне больше нравятся разводные ключи\". Я улыбнулся - и принялся за работу.

...у меня от этого их смеха что-то отпустило внутри, потому что смеялись-то не зло, классно смеялись, как в цирке, и после этого урока я решил, что так всегда и буду на физре клоуном. Берлюроншиным шутом. Когда люди покатываются со смеху благодаря вам, это же здорово, и потом, это как наркотик: чем больше смеются, тем…

Вот осел-то! Это я так подумал про себя, закусив изнутри щеку. Осел, болван, трижды идиот!.. 35 кило кретинства, это точно…

Мама присела передо мной на корточки. Я замотал головой. Она стала меня уговаривать. Я заплакал. Она подняла меня на руки, я завизжал. И тогда она влепила мне затрещину. Первую в моей жизни. Вот так. Вот тебе и школа. Так начался кошмар.

А потом начинается пытка уроками. Если мне помогает мама, всегда кончается тем, что она плачет. Если отец — плачу я.

...родители тебе совсем дышать не дают. Ты их единственный сын, все, что у них в жизни есть, свет в окошке. Они сами не понимают, как сильно тебе вредят тем, что слишком многого от тебя ждут. Нет, не понимают. И думаю, все еще сложнее… Им бы сначала собственные проблемы решить, прежде чем на тебя набрасываться.

Дедов закуток - это место, где мне лучше всего на свете. Хотя, казалось бы, что там такого особенного - сараюшка из досок и листового железа в углу сада, зимой в ней холодно, летом жарко. Я стараюсь забегать туда как можно чаще. Что-нибудь смастерить, позаимствовать инструмент или деревяшку, посмотреть, как работает дед…

Любить кого то, кто любит вас, – это нарциссизм. Любить кого то, кто вас не любит, – вот это да, это любовь

Когдa люди покатываются со смеху блaгодаря вам, это же здорово, и пoтом, это как наркотик чем бoльше смеются, тем бoльше хочется их смешить.

Это было красиво - и лживо насквозь

Мне не было скучно, просто всё равно. Быть здесь или где-то ещё, думал я, какая разница? И ещё я думал: быть или не быть, здесь или не здесь, какая разница?

Это было красиво — и лживо насквозь. Я листал их [фотографии], качая головой, и думал: интересно, как это ухитрились заснять улыбающихся учеников? То ли им заплатили, то ли сообщили, что их учитель французского свалился в пропасть.

Поезд мчался вдоль бесконечных электрических проводов, километр за километром, и я отсчитывал столбы, повторяя шепотом:«Дедушка… дедушка… дедушка… дедушка… дедушка… дедушка… дедушка… дедушка… дедушка…», а между столбами думал: «Не умирай. Останься. Ты так нужен мне.

Нельзя же всё на свете брать в голову, на что-то можно и наплевать, иначе и свихнуться не долго.