Купити аудіокнигу Лужок Черного Лебедя

Me, I want to bloody kick this moronic bloody world in the bloody teeth over and over till it bloody understands that not hurting people is ten bloody thousand times more bloody important than being right.

Если у скуки есть запах, то это запах кладовки для канцтоваров. Пыль, бумага, теплые трубы — весь день и всю зиму напролет. Чистые тетради на железных стеллажах. Стопки «Убить пересмешника», «Ромео и Джульетты», «Мунфлита».

И отчаянно пели дрозды - пели так, словно молчание равносильно смерти. Вообще, мне кажется, что пение птиц - это мысли леса.

Сплетни - как фишки домино: урони одну - и их уже не остановить.

Старики и младенцы похожи в одном - никогда нельзя точно сказать, сколько им лет.

Сиротство - это лучшая школа жизни

Я понял кое-что насчёт самоубийц, которые всегда идут на север, на север, на север, в никуда, в место, где горы плавятся в море. Это не проклятие и не наказание. Это их выбор.

\"Единственный способ остановить задиру, - говорила она, уверенная в своих словах так же, как в том, что её глаза - голубые, - предупредить его, что если он ударит тебя, ты обязательно дашь сдачи - и твой удар будет гораздо больнее!\"

Trees\'re always a relief, after people.

Стихи существуют до того, как они написаны.

Алексу семнадцать лет, у него прыщи, как чумные бубоны, и тело ему на три размера велико.

Я часто думаю, что мальчики на самом деле не становятся мужчинами. Просто мальчика закатывают в папье-маше, из которого снаружи лепят мужскую маску. И иногда мальчик вроде как выглядывает изнутри.

Смелость — это когда боишься до смерти, и всё равно делаешь.

Ackkkk, чудесный, мучительный возраст. Не мальчик, не подросток. Нетерпение, но и робость. Эмоциональное недержание.

Фотографии лучше, чем ничего, но вещи — гораздо лучше фотографий, потому что они — часть того, что происходило.

- К делу, парни! — половина нашего класса — девочки, но мистер Мэркот всех зовёт «парнями», кроме тех случаев, когда ругается. Тогда мы все у него «девки».

Грачи кр-кр-кричали, как старики, которые забыли, зачем пошли на второй этаж.

Я смотрел на озеро в лесу и вспоминал, как ровно год назад мы играли здесь в Британских Бульдогов. Двадцать или тридцать пацанов скользили по льду и вопили. Том Юи прервал нашу игру, появившись здесь на своем «Сузуки». Он сидел на этой самой лавочке. А сейчас он лежит на кладбище, там, на островах, где даже не растут…

Зрелость, Джейсон, это когда ты понимаешь, что всему своё время.

Последние дни свободы тарахтят, как почти пустая жестянка «тик-таков».

На пляже хорошо воспитанные волны расстёгивали и застёгивали свои молнии.