Читати онлайн Гроздья гнева

– Одно я заучила крепко, – сказала она. – Все время этому учусь, изо дня в день. Если у тебя беда, если ты в нужде, если тебя обидели – иди к беднякам. Только они и помогут, больше никто.

Спокойствие лучше, чем радость. Оно надежнее.

Голодным и сытым тесно вместе.

-У другого это было бы просто ошибка, - сказал Кейси, - а если ты думаешь, что это грех, значит, грех. Человек сам создает свои грехи.

А когда урожай созревал и его собирали, никто не разминал горячих комьев, никто не пересыпал землю между пальцами. Ничьи руки не касались этих семян, никто с трепетом не поджидал всходов. Люди ели то, что они не выращивали, между ними и хлебом не стало связующей нити. Земля рожала под железом — и под железом медленно…

— Это женская работа, — наконец ответила она. — Работа есть работа, — сказал проповедник. — Ее много, зачем считаться, где мужская, где женская.

Лошадей кормят, даже если они стоят без работы, хозяину и в голову не придет морить их голодом. А вот когда на него работают люди, плевал он на них. Выходит, лошадь дороже людей? Не понимаю я этого.

Если б вам, владельцам жизненных благ, удалось отделить причины от следствий, если бы вам удалось понять, что Пэйн, Маркс, Джефферсон, Ленин были следствием, а не причиной, вы смогли бы уцелеть. Но вы не понимаете этого. Ибо собственничество сковывает ваше \"я\" и навсегда отгораживает его от \"мы\".

Человек сливается воедино с тем местом, где живет.

Люди приходят с сетями вылавливать картофель из реки, но охрана гонит их прочь; они приезжают в дребезжащих автомобилях за выброшенными апельсинами, но керосин уже сделал свое дело. И они стоят в оцепенении и смотрят на проплывающий мимо картофель, слышат визг свиней, которых режут и засыпают известью в канавах, смотрят…

Томные, разомлевшие от жары дамы - маленькие планеты, вокруг которых вращаются их неизменные спутники: кремы, лосьоны, флакончики с красками - черной, розовой, красной, белой, зеленой, серебряной, - с их помощью меняется цвет волос, глаз, губ, ногтей, бровей, ресниц, век. Пилюли, травы, порошки, - с их помощью улучшается…

угнетение сплачивает тех, кого угнетают, оно придает им силу

Тюрьма свое дело делает медленно, да верно, - она сводит человека с ума.

Обида многое может сделать, обиженный человек - горячий, он за свои правa готов биться.

Банки дышат не воздухом, они едят не мясо. Они дышат прибылью; они едят проценты с капитала. Если не дать им этого, они умрут, так же как умрем мы с вами, если нас лишат воздуха, лишат пищи. Банк — чудовище — должен получать прибыль все время. чудовище не может ждать. Оно умрет. Если чудовище хоть на минуту остановится в…

\"Люди изголодались, дорвутся до мяса, а сытости не чувствуют. А когда вконец изголодаются, так что сил нет терпеть, тогда просят меня помолиться. И иногда я молился. — Он обнял колени руками и подтянул ноги повыше. — Я раньше думал, что молитва помогает. Прочтешь молитву — и все горести налипнут на нее, как мухи на…

Двоим лучше, чем одному, потому что у них есть доброе вознаграждение в труде их. Ибо если упадет один, то другой поднимет товарища своего. Но горе одному, корда упадет, а другого нет, который поднял бы его. Также если лежат двое, то тепло им, а одному как согреться? И если станет преодолевать кто-либо одного, то двое…

Человек хоть и спотыкаясь, а тянется вперед, идет дальше и иной раз ошибается, получает жестокие удары. Сделав шаг вперед, он может податься назад, но только на полшага - полного шага назад он никогда не сделает.

Банк – это нечто другое. Бывает так: людям, каждому порознь, не по душе то, что делает банк, и все‑таки банк делает свое дело. Поверьте мне, банк – это нечто большее, чем люди. Банк – чудовище. Сотворили его люди, но управлять им они не могут.

...доподлинно мне известно только одно: никто не смеет соваться в чужую жизнь. Пусть человек решает сам за себя. Помочь ему можно, а указывать — нет.

Как мы узнаем самих себя, если у нас отняли прошлое?

Мне так кажется: все, что мы делаем, все ведет нас дальше и дальше. Так мне кажется. Даже голод, даже болезни; кое-кто умрет, а другие только крепче станут. Надо со дня на день держаться, сегодняшним днем жить.

\"по-настоящему стало все ясно только в тюрьме. — Глаза у него были живые и веселые. — Большущая камера, все время в ней полно. Люди уходят, приходят. Ну, я, конечно, со всеми говорил. — Ну еще бы! — сказал Том. — Тебе бы только поговорить. Если бы тебя вздернули на виселицу, ты бы и с палачом словечком перекинулся. Я…