Купити аудіокнигу Дальше живите сами

Вот живёшь-живёшь, и тебе кажется, что впереди — целая вечность. А отец твой возьми да и умри. Ты думаешь, что у тебя счастливый брак, и тут выясняется, что твоя жена спит с твоим боссом. Ты думаешь, что твой брат — говно, и вдруг обнаруживаешь, что ты сам говно. Всё это, как минимум, довольно познавательно.

Ездить на «порше» — это как секс с моделью. Обертка глянцевая, а внутри все как обычно.

— Ты прав, я не святая, — говорит она, всем своим видом показывая, что я кругом не прав, а она святая, но ей скучно со мной спорить.

Похоронить человека — значит проявить к нему самую бескорыстную доброту и уважение, ведь «спасибо» он тебе уже не скажет.

Если браку суждено развалиться, никакой ребенок его не спасет, рассчитывать на ребенка — верх идиотизма.

Вот так сидишь на крыше, считая, что ты выше всего этого, и в то же время понимаешь, что ничего ты не выше, что подняться над жизнью невозможно, а про наших ближних мы знаем только одно: что мы ничегошеньки о них не знаем.

Люди это обожают — взять и взвалить вину на кого-то или на что-то, а самим остаться чистенькими, как обжоры, которые подают в суд на «Макдоналдс» за то, что стали по вине ресторана жирными свиньями.

Никогда заранее не знаешь, когда ты в последний раз увидишь отца, поцелуешь жену, поиграешь с братом, но последний раз случается всегда, неизбежно. И если помнить все эти последние разы, вся жизнь будет исполнена печали.

- Спасибо, мамочка. Я всегда ценю твои непрошеные советы, какими бы бесполезными они ни были.

- Как говорится, не бери с меня пример, а слушай, что говорю.

Мать считала, что внутри семьи никаких секретов быть не должно, это «нездорово», поэтому лучшую часть детства мы провели, самозабвенно вешая ей лапшу на уши.

...все, что предшествует слову «но», – полная ерунда, можно даже не вслушиваться.

Иногда нужно просто волевое усилие - и вот оно, счастье. Нужно научиться ценить то, что есть в руках, а не в небе, научиться видеть в этом будущее, а главное - не сравнивать с тем, что потеряно безвозвратно. Да, так и надо жить, это мудро и правильно. Только так ни у кого не получается.

— Матери не рассуждают про члены своих взрослых сыновей. — Так повзрослей, и я перестану.

Вообще - то люди женятся, чтобы иметь союзника против своих родственников.

Впрочем, вслух я такие вопросы давно не задаю: себе дороже. В ответ меня смерят снисходительным взглядом, который припасен у всех родителей для всех не-родителей, чтобы напомнить, что я пока - человек неполноценный.

Вообще с определенного возраста никто своих родителей в упор не видит — остаются только эпизоды из прошлого да клубок неразрешенных конфликтов.

В последнее время со мной это постоянно: шагу не ступить — сразу влюбляюсь.

Ездить на «порше» – это как секс с моделью, – со знанием дела говорит он. – Обертка глянцевая, а внутри все как обычно.

Она тебе изменила, и я понимаю, как тебе больно. Но это лишь секс, мальчик, удовлетворение телесного зуда. Мы придаем этому слишком большое значение, нас так запрограммировали. В результате мы теряем из виду куда более важные вещи. Лес густой, и секс в нем – лишь одно дерево.

Вот живешь-живешь, и тебе кажется, что впереди - целая вечность. А отец твой возьми да и умри. Ты думаешь, что у тебя счастливый брак, и тут выясняется, что твоя жена спит с боссом. Ты думаешь, что твой брат - говно, и вдруг обнаруживаешь, что ты сам говно. Все это, как минимум, довольно познавательно.

Иногда люди говорят «я хочу извиниться» и полагают, что тем самым они это уже сделали. На самом же деле они сказали «а», не сказавши «б».

— Спасибо, мамочка. Я всегда ценю твои непрошеные советы, какими бы бесполезными они ни были.

— Пол всегда заполняет зарплатную ведомость, сидя на толчке. — Мудро. Два больших дела одним махом.

Я ложусь на пол, чтобы пару раз отжаться, и тут же засыпаю.

- Ты веришь в Бога? - В общем, нет. Не верю. - Тогда зачем мы ходим в синагогу? - А вдруг я ошибаюсь?

В нашем семействе горе напоказ не выставляют, мы наслаждаемся им скрыто, по-своему. Среди возможных побочных эффектов — хамство и раздражительность.

Таков удел любого семейного фотографа - в зафиксированной на пленке истории семьи он появляется лишь в редких эпизодах.