Купити аудіокнигу Слепой убийца

Если знать, что тебя ждет впереди, что с тобой случится, к чему приведут твои поступки - ты обречена. Опустеешь, как Бог. Окаменеешь. Не будешь есть, пить, смеяться, вставать по утрам. Никого не полюбишь - никогда. Не осмелишься.

Не лишай себя жизни. Ничего на свете этого не стоит.

Война – черно-белая. Для тех, кто в тылу. Для тех, кто воюет, она цветная, и краски насыщенные, чрезмерно яркие, чрезмерно красные и оранжевые, чрезмерно жидкие и раскаленные, но для остальных война – точно кинохроника: зернистая, грязная пленка, а на ней – стаккато и толпы людей с серыми лицами, куда-то бегущих, бредущих…

В порыве он способен ради неё умереть, но жить ради неё – совсем другое дело. Монотонность ему претит.

Прошептав давным-давно: хочу умереть, я только теперь осознала, что мое желание сбудется – и довольно скоро. Неважно, что я передумала.

Нет ничего тягостнее вынужденной благодарности.

Что мне от тебя нужно? Не любви – я не осмелюсь просить так много. Не прощенья – ты не в силах его даровать. Значит, мне нужен слушатель; тот, кто поймет меня.

Любая жизнь – кучка мусора, а после смерти – особенно. Причем на удивление маленькая кучка. Убираясь за покойным, понимаешь, как мало зеленых мусорных пакетов в свое время займешь сам.

Закончить войну не так просто. Война – громадный костер, пепел разносится далеко и оседает медленно.

Когда великие падают с пьедесталов, приятно вытирать о них ноги.

Сначала сниму чулки. Они рвутся от одного твоего взгляда.

– Показывать, что тебе скучно, – нормально, – говорила она. – Но никогда не показывай страха. Они его чуют, точно акулы, и стараются добить. Смотри на угол стола – это удлиняет веки, – но никогда не смотри в пол, от этого шея кажется дряблой. Не стой навытяжку – ты не солдат. Никогда не раболепствуй. Если кто нибудь…

«Невыплаканные слезы могут отравить. И воспоминания тоже. И молчание»

Невозможно увидеть себя со стороны – как видят другие, как видит мужчина, что смотрит сзади, когда об этом не догадываешься, потому что в зеркале поворачиваешь голову, глядя через плечо. Застенчивая, соблазнительная поза. Можно взять второе зеркало, но тогда увидишь то, что любили рисовать художники: «Женщину,…

Это рай, но мы не можем из него выбраться. А любое место, откуда нельзя выбраться, есть ад.

Но в жизни трагедия - не бесконечный вопль. Она еще и то, что ей предшествует. Однообразные часы, дня, годы, а потом вдруг - удар ножа, разрыв снаряда, полет автомобиля с моста.

I swam, the sea was boundless, I saw no shore. Tanit was merciless, my prayers were answered. O you who drown in love, remember me. —INSCRIPTION ON A CARTHAGINIAN FUNERARY URN

Брак — отживший институт. Ничего общего с любовью не имеет, вот и все. Любовь отдает, брак покупает и продает. Нельзя заключить договор на любовь.

«Первое предложение написали карандашом, глубоко расцарапавшим краску, – округлым почерком, как на римских надгробиях: Не ешь то, что не готов убить. Ниже – зеленым фломастером: Не убивай то, что не готов съесть. Еще ниже – шариковой ручкой: Не убивай. И фиолетовым фломастером: Не ешь. А подо всем этим – последняя на…

Good judgment comes from experience. Experience comes from bad judgment.