Купити аудіокнигу Тихий Дон

\"И вот сроду люди так, – думал Григорий, выходя из горенки. – Смолоду бесются, водку жрут и к другим грехам прикладываются, а под старость, что ни лютей смолоду был, то больше начинает за бога хорониться.\"

Ишь ты, моль в юбке!

(о войне) Нет, это немыслимо. Этому названья нет!

— Жениться теперя тебе надо, соседушка. — Что вы! А старую куда дену? — Старая… Что же — старая… Старой жене, думаешь, износу не будет? Жена — что кобыла: до той поры ездишь, покеда зубы в роте держатся… Мы тебе молодую сыщем.

Лучше слезы, чем сухие глаза и твердо сжатые губы.

Что случилось, того ить не вернёшь, чего ж тут виноватого искать? Надо как-то дальше проживать...

– Ну а тарань с Крыму везут на чем? Знаешь, такие быки есть, с кочками на спине, колючки жрут: как их звать-то? – Верблюды.

Казаки насмешливо косились на растерянного еврея, переговаривались: – Наш брат жив не будет, чтоб не слямзить. – К казаку всяка вещь прилипает.

Плач в тяжелую минуту — что дождь в майскую засуху.

Наталья глядела вверх на недоступное звездное займище,на тенистое призрачное покрывало плывущей над ним тучи,молчала. Оттуда,с черно-голубой вышней пустоши,серебрянными колокольцами кликали за собой припозднившиеся в полете журавли. Тоскливо,мертвенно пахли отжившие травы. Где-то на бугре мерцала кумачная крапинка…

- На кой же ляд царя-то уволили?

В годину смуты и разврата Не осудите, братья, брата.

Стыд не дым, глаза не выест.

Кто старое вспомянет — тому глаз вон.