Купить книгу Дядя Ваня

Е л е н а А н д р е е в н а. Вы, Иван Петрович, образованны и умны, и, кажется, должны бы понимать, что мир погибает не от разбойников, не от пожаров, а от ненависти, вражды, от всех этих мелких дрязг... Ваше бы дело не ворчать, а мирить всех. В о й н и ц к и й. Сначала помирите меня с самим собою! Дорогая моя...…

Правда, какая бы она ни была, все-таки не так страшна, как неизвестность.

Когда нет настоящей жизни, то живут миражами.

Я - сумасшедший, а не сумасшедшие те, которые под личиной профессора, ученого мага, прячут свою бездарность, тупость, свое вопиющие бессердечие. Не сумасшедшие те, которые выходит за стариков и потом всех на глазах обманывают их.

... когда я слышу, как шумит молодой лес, посаженный моими руками, я сознаю, что климат немножко и в моей власти, и что если через тысячу лет человек будет счастлив, то в этом немножко буду виноват и я.

Мария Васильевна. Тебе почему-то неприятно слушать, когда я говорю. Прости, Жан, но в последний год ты так изменился, что я тебя совершенно не узнаю… Ты был человеком определенных убеждений, светлою личностью… Войницкий. О да! Я был светлою личностью, от которой никому не было светло…

Надо быть безрассудным варваром, чтобы жечь в своей печке эту красоту, разрушать то, чего мы не можем создать. Человек одарен разумом и творческою силой, чтобы преумножать то, что ему дано, но до сих пор он не творил, а разрушал. Лесов все меньше и меньше, реки сохнут, дичь перевелась, климат испорчен, и с каждым днем…

Войницкий. [...] О, понимаешь... (судорожно жмет Астрову руку) понимаешь, если бы можно было прожить остаток жизни как-нибудь по-новому. Проснуться бы в ясное, тихое утро и почувствовать, что жить ты начал снова, что все прошлое забыто, рассеялось, как дым. (Плачет.) Начать новую жизнь... Подскажи мне, как начать... с…

Вы говорите всегда, что люди не творят, а только разрушают, то, что им дано свыше. Зачем же, зачем вы разрушаете самого себя? Не надо, не надо, умоляю, заклинаю вас.

Елена Андреевна. А хорошая сегодня погода… Не жарко… Войницкий. В такую погоду хорошо повеситься…

В человеке должно быть все прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли.

Убеждения сами по себе ничто, мёртвая буква... нужно дело делать.

С о н я. Что же делать, надо жить!

Двадцать пять лет читает и пишет о том, что умным давно уже известно, а для глупых неинтересно.

Астров. Что ты сегодня такой печальный? Профессора жаль, что ли? Войницкий. Оставь меня. Астров. А то, может быть, в профессоршу влюблен? Войницкий. Она мой друг. Астров. Уже? Войницкий. Что значит это «уже»? Астров. Женщина может быть другом мужчины лишь в такой последовательности: сначала приятель, потом любовница, а…

Я был светлою личностью... Нельзя сострить ядовитей! Теперь мне сорок семь лет. До прошлого года я так же, как вы, нарочно старался отуманивать свои глаза вашею этою схоластикой, чтобы не видеть настоящей жизни, - и думал, что делаю хорошо. А теперь, если бы вы знали! Я ночи не сплю с досады, от злости, что так глупо…

Но ты возьми вот что. Человек ровно двадцать пять лет читает и пишет об искусстве, ровно ничего не понимая в искусстве. Двадцать пять лет он пережевывает чужие мысли о реализме, натурализме и всяком другом вздоре; двадцать пять лет читает и пишет о том, что умным давно уже известно, а для глупых неинтересно: значит,…

А ты знаешь, что значит талант? Смелость, свободная голова, широкий размах... Посадит деревцо и уже загадывает, что будет от этого через тысячу лет, уже мерещится ему счастье человечества.

Правда, какая бы она ни была, все-таки не так страшна, как неизвестность

Человек одарен разумом и творческою силой, чтобы преумножать то, что ему дано, но до сих пор он не творил, а разрушал

Астров. Пришла охота стрелять, ну и палил бы в лоб себе самому.