Купить книгу Любовница смерти

Жапонизм - это так изысканно.

...люди чаще всего приходят к мысли о самоистреблении даже не от горя или безысходности, а от отсутствия интереса к жизни, от скуки!

Если у тебя много соперниц, значит ты выбрала достойный предмет любви.

Все истинно важное происходит не с другими людьми, а с тобою самим и внутри тебя.

Жизнь — это сон, увиденный во сне.

Оказывается, есть и такое наслажденье - брести по пустым улицам наугад, не зная пути. Чужой, непонятный город. Чужая, непонятная жизнь. Зато настоящая. Самая что ни на есть.

У сдержанного человека меньше промахов.

Нет, наши русские писатели совершенно неисправимы. В жизни и без того мало красивого, а их всё тянет в грязи копаться.

Когда шли назад, к коляске, и потом ехали по окутанным предвечерними тенями улицам, Маса сердито бурчал что-то на своем клекочущем наречии и все никак не умолкал. - Что это он вдруг разучился говорить по-нашему? - шепотом спросила Коломбина. Гэндзи сказал: - Из деликатности. Чтобы не оскорблять ваших религиозных чувств.…

Смерть — не та невеста, которую тащут к алтарю силой.

Яблоко прекрасно Не на ветке и не в желудке, А в миг паденья.

Я - Коломбина, непредсказуемая, подвластная только капризу своей прихотливой фантазии и дуновению шального ветра. Пожалейте бедняжку Пьеро, которому выпадет горький жребий влюбиться в мою конфетную красоту, моя же судьба - стать игрушкой в руках коварного обманщика Арлекина, чтоб после валяться на полу сломанной куклой с…

Искренность и подлинное чувство не выдают стыда.

На свете ты — один, вся вселенная — в тебе, а стало быть, ты есть Бог.

- Отчего вы всегда такой спокойный? - спросила она. Он не отшутился и не перевел разговор на пустяки, как делал обычно, а ответил просто и серьезно.: - Я не всегда был таким, мадемуазель Коломбина. В юности я приходил в волнение из-за любой ерунды. Однако судьба испытывала мою чувствительность так часто и жестоко, что…

Что русскому хорошо, то немцу смерть.

Она понежилась на пуховой перине, протелефонировала на первый этаж, чтобы принесли кофе, и в ознаменование новой, утонченной жизни выпила его без сливок и сахару. Было горько и невкусно, зато богемно.

Нет на свете ничего такого, из-за чего стоило бы печалиться долее одной минуты.