Купить книгу Дэниел Мартин

А что, по-твоему, больший грех — изменить человеку или изменить человека?

воспоминания детства обычно обретают чрезвычайно преувеличенный характер в неверной памяти взрослых, а всякое обращение к прошлому есть форма сентиментальной патетики

нельзя ожидать от других, чтобы они испытывали те же чувства, что и ты

Всегда можно распознать плохой сценарий по тому, что сюжет строится на упущенных возможностях.

И воцарилась тишина: так мало мы могли сказать друг другу, и так много надо было сказать.

Я подозреваю, у тебя создалось представление, что жизнь, по мере того как человек взрослеет, становится всё проще, потому что взрослому ею легче управлять. Однако для большинства из нас это не так. Просто жизнь демонстрирует нам некую повторяющуюся модель, некую программу, а человек может предугадать лишь повторение…

Стремление к совершенству на поверку оказывается лишь боязнью провала.

Свобода, особенно свобода познавать себя, есть движущая сила человеческой эволюции; чем бы ни приходилось жертвовать, нельзя жертвовать сложностью чувств и восприятий, как и способностью их выразить, поскольку именно в этой сфере и начинаются изменения (так сказать, приоткрывается щель в двери), что и порождает — в…

Неудачно выраженная истина не перестаёт быть истиной.

Но ремесленник и настоящий художник тем и различаются, что один знает, на что способен, а другой – нет; вот почему одно занятие ничем не грозит, а другое чревато всяческими опасностями.

Для кино не существует ничего, кроме «сейчас»; оно не позволяет отворачиваться, чтобы заглянуть в прошлое или будущее; именно поэтому кино — самая безопасная из иллюзий.

Он делит все разговоры на две категории: когда ты просто разговариваешь и когда ты разговариваешь, чтобы слушать себя.

Нельзя оправдывать презрение незнанием. Ни в чём. Никогда

Ни один мужчина, ни одна женщина никогда до конца не понимают, каким стал каждый из них. Если главным условием будет понимание, им придётся жить на разных планетах. Потому что такое требование нереально.

Можно разнести в пух и прах его философию, но его строки, его образы остаются с тобой навсегда.

Я знал, что никогда не скажу того, что успел отрепетировать, но перестать репетировать не мог.