Купить книгу Нарцисс и Гольдмунд

Немало ведь есть на свете таких людей, которым дано глубоко и сильно ощущать красоту мира и носить в душе высокие, благородные образы, но которые не находят путей, чтобы дать этим образам выход, оформить и выразить их на радость людям.

Всем людям доброй воли свойственно одно: наши дела по окончании смущают нас, мы снова должны начинать сначала, приносить жертву вновь и вновь.

Наше мышление - это постоянное абстрагированное игнорирование чувственного опыта, попытка построения чисто духовного мира. Ты же принимаешь в сердце как раз самое непостоянное и самое смертное и провозглашаешь смысл мира именно в преходящем. Ты не отворачиваешься от него, ты отдаешься ему, и благодаря твоей отдаче оно…

И как это у тебя выходит, что ты говоришь мне слова или задаешь вопросы, которые проникают в душу и объясняют мне меня самого?

Бодрствующим я называю того, кто понимает и осознает себя, свои самые глубокие внерассудочные силы, влечения и слабости и умеет с ними считаться.

В одном ты очень ошибаешься: ты считаешь, что говоришь, выражая мысли, а это - чувства!

Поскольку мир полон смерти и ужасов, я снова и снова пытаюсь утешить свое сердце и срываю прекрасные цветы, растущие посреди этого ада. Я наслаждаюсь и на время забываю ужасы. Но их от этого не становится меньше.

Только эта мысль и утешала его, когда он переступил порог и вдруг переулок и город предстали его глазам в том преображенном, странном виде, который принимают привычные вещи, когда наше сердце прощается с ними. Он еще раз бросил взгляд на входную дверь — теперь эта дверь вела в чужой, закрытый для него дом.

Ты совсем один, мой юный брат, ты одинок, у тебя есть поклонники, но нет друзей.

Ничего не известно. Вот живешь и бродишь по земле или скачешь по лесам, и что-то смотрит на тебя так требовательно и обещающе, пробуждая тоску ожидания: вечерняя звезда, голубой колокольчик, заросшее зеленым тростником озеро, взгляд человека или коровы, а иногда кажется, вот сейчас произойдет что-то невиданное, но давно…

Похоже, все бытие зиждется на раздвоенности, на противоположностях; ты можешь быть мужчиной или женщиной, бродягой или филистером, человеком рассудка или человеком чувства, но нигде вдох и выдох, мужское и женское начало, свобода и подчинение, инстинкт и духовность не сливаются воедино, всегда одно оплачивается утратой…

Да, то одно, то другое оставалось на совести того, кто собрался странствовать. Не стоило все принимать всерьез.

Любовь и чувственность казались ему единственным средством сделать жизнь теплее, наполнить ее истинным смыслом.

Для него искусство и художество не имели никакой цены, если они не обжигали, как солнце, и не бушевали, как буря, если они несли с собой только благополучие, только уют, только маленькое счастье.