Купить книгу Ангелы ада

Подобно Чингиз Хану на железной лошади, они восседают на своих монстрах конях с огнедышащим анусом, открывая с мясом крышки пивных банок и успевая пощупать за ляжку твою дочь, не рассчитывая на хороший прием, не моля о пощаде и не щадя никого

Нечего ждать проявления симпатии и сочувствия от окружающих, как только морщины и всякая прочая дребедень сообщит миру пренеприятнейшую новость: а Эд-то стареет!

\"Мотоцикл, несомненно, является сексуальным символом. Он представляет собой именно то, что называется \"фаллическим локомоторным символом\". Он- продолжение человеческого тела, сила, спрятанная между ног\" (доктор Бернард Даймон, криминалист Калифорнийского университета 1965год)

Есть литературные критики, настаивающие на том, что Эрнест Хемингуэй был измученным пидором и что Марка Твена до конца дней терзала межрассовая содомия. Это хороший способ поднять бучу в академических журналах, но это никоим образом не изменит ни слова из того, что каждый из них написал, не умолит значимости их работы и…

В их происхождении нет ничего выдающегося. Они сыновья бедняков, бродяг, неудачников и сыновей неудачников. Они похожи на миллионы других людей. Но их собирательный образ обладает своеобразным обаянием, столь очевидным, что это признает даже пресса, правда с известной долей цинизма.

Расценивать Ангелов Ада как хранителей старой «индивидуалистской» традиции, «сделавшей эту страну великой», - всего лишь довольно безболезненный способ посмотреть вокруг и увидеть, чем же они являются на самом деле: никаких романтических пережитков, а лишь первая волна того будущего, к встрече с которой мы всей прошлой…

Может быть, Маноле был фетишистом рогатого скота или страдал от ужасного геморроя, заработав его в течение долгих ночей, проведенных в салонах любителей корриды, но он был величайшим матадором, и довольно трудно понять, как любая порция теоретических выкладок Фрейда могла бы хоть чуточку повлиять на то, что он делал лучше…

Их мир был суровым, полным насилия пьяным забвением между приступами отчаяния и мечтой о большой леденцовой горе, о молочных реках и кисельных берегах...

На обратном пути в Сан-Франциско я пытался сочинить эпитафию, соответствующую этому случаю. Хотелось придумать что-нибудь оригинальное, но было невозможно отделаться от фразы Мисты Куртца, эхом звучащей из самого сердца тьмы: «Ужас! Ужас!.. Истребляйте всех скотов!».