Купить книгу Накануне

ее сердце так обширно, что обнимает всю природу, до малейшего таракана или лягушки, словом все, за исключением родного отца

\" На глазах и на губах постоянная улыбка, официальная какая-то, точно она у него дежурит.\"

Нет еще у нас никого, нет людей, куда ни посмотри. Все – либо мелюзга, грызуны, гамлетики, самоеды, либо темнота и глушь подземная, либо толкачи, из пустого в порожнее переливатели да палки барабанные! А то вот еще какие бывают: до позорной тонкости самих себя изучили, щупают беспрестанно пульс каждому своему ощущению и…

Душа не яблоко: её не разделишь.

... мы часто, когда сами хотим понравиться другому человеку, превозносим в разговоре с ним наших приятелей, почти никогда притом не подозревая, что мы тем самых себя хвалим.

«Кто не видал Венеции в апреле, тому едва ли знакома вся несказанная прелесть этого волшебного города. Кротость и мягкость весны идут к Венеции, как яркое солнце лета к великолепной Генуе, как золото и пурпур осени к великому старцу - Риму. Подобно весне, красота Венеции и трогает и возбуждает желания; она томит и дразнит…

— Какая ночь! серебристая, темная, молодая! Как хорошо теперь тем, кого любят! Как им весело не спать! Ты будешь спать, Андрей Петрович? Берсенев ничего не отвечал и ускорил шаги. — Куда ты торопишься? — продолжал Шубин. — Поверь моим словам, такой ночи в твоей жизни не повторится, а дома ждет тебя Шеллинг. Правда, он…

- Освободить свою родину! - промолвила она. - Эти слова даже выговорить страшно - так они велики...

я одна, все одна, со всем моим добром, со всем моим злом. Некому протянуть руку. Кто подходит ко мне, того не надобно; а кого бы хотела… тот идет мимо.

Звёзды только и делают, что смотрят на влюбленных людей, — оттого они так прелестны.

Елена не знала, что счастие каждого человека основано на несчастии другого, что даже его выгода и удобство требуют, как статуя – пьедестала, невыгоды и неудобства других.

Я искала счастья - и найду, быть может, смерть.

Хочешь, мы нынешний день отдадим друг другу, позабудем о политике, о войне, обо всем, будем знать только одно: что мы живем, дышим, думаем вместе, что мы соединены навсегда... Хочешь?

Мне говорят, на свете есть миллион других женщин; а я скажу: покажите мне этот миллион; покажите мне этот миллион, говорю я: ces femmes - qu\'on me les montre!

Если ты не будешь сочувствовать красоте, любить ее всюду, где бы ты ее ни встретил, так она тебе и в твоем искусстве не дастся.

Мне нужно света, простора... Когда же, боже мой, поеду я в Италию? Когда...

-...а я хочу любить для себя; я хочу быть нумером первым. - А мне кажется поставить себя нумером вторым - все назначение нашей жизни.

Известно, что почти все русские дворянские фамилии убеждены в существовании исключительных, породистых особенностей, им одним свойственных: нам не однажды довелось слышать толки \"между своими\" о \"подсаласкинских\" носах и \"перепреевских\" затылках.

— Я хочу любить для себя; я хочу быть номером первым. — Номером первым <...>. А мне кажется, поставить себя номером вторым — всё назначение нашей жизни.

\"Наше время не нам принадлежит...А всем, кому в нас нужда.\"

Да, молодое, славное, смелое дело. Смерть, жизнь, борьба, падение, торжество, любовь, свобода, родина... Хорошо, хорошо. Дай бог всякому! Это не то, что сидеть по горло в болоте да стараться показывать вид, что тебе все равно, когда тебе действительно, в сущности, все равно. А там - натянуты струны, звени на весь мир или…

Как все русские дворяне, он в молодости учился музыке и, как почти все русские дворяне, играл очень плохо