Купить книгу Уйти по воде

Всё это – замужество, дети, быт, семья, работа, - стало казаться ей болотом, тоской в любом варианте – хоть светском, хоть православном. В первом была пошлость, во втором – тоже пошлость плюс куча ограничений. Пошлость, пошлость, пошлость… Независимо от цвета – яркого мирского или скромного православного. Она лежала на…

Она выросла из этой истории, как из детской одежды, та девочка, которая оставляла на парте «Лествицу» и благоговейно вздыхала после помазания, поглядывая на сурового юного алтарника, больше не вернется. Ангел-хранитель был нужен ей, а не нынешней Кате – нынешняя слишком ясно видела, что с ангелом не могло быть ничего…

как расстроится мама, с каким лицом она скажет «делай, как хочешь»

Для счастья, как оказалось, нужно совсем немного. Просто не читать правило утром и вечером. Спать в воскресенье сколько угодно. Забыть слово «исповедь». Забыть слово «грех». Разрешить себе жить и радоваться и перестать себя винить за эту радость, позволить себе удовольствия, позволить себе быть счастливой.

Была безысходность во всем. Душа остыла. Лежа на диване и глядя в потолок, она думала – что теперь? Что дальше? Что?

Ну вот, и теперь я не могу понять – отчего я постоянно мучаюсь этим чувством вины? Это Бог зовет меня вернуться, снова ходить в храм, снова жить этой жизнью или мне просто так мозги хорошо промыли, что теперь я все время чувствую себя виноватой, грешной, за то, что хочу жить хорошо, счастливо, без этих вечных «смирений» и…

В Божьем мире всё идет своим чередом, гармонично и правильно. В Божьем мире потому так все хорошо, что все в нем подчиняется Богу. И только человек может выбирать – жить ли ему в радости вместе с Божьим миром или проваливаться в черную дыру, падая, падая, падая, но никак не достигая дна. Катя выбрала дыру.

- Бедный, бедный отец Митрофан! – закричала она. – Неужели вы никогда никого не любили? Или просто очень давно никто не дарил вам леденцы? А очень хорошо было бы! – Она подкинула листочек еще раз. – Чтобы хоть кто-то! Хоть иногда! Совал вам в руку чупа-чупс! Когда вы! Рассуждаете о страдании! Как о единственной! Правде!…

Катя запрещала себе даже вспоминать прошлую жизнь, неправильную, ветхую жизнь, не озаренную светом истины, но отсечь совсем и возненавидеть ее так и не смогла – она просто задвинула эту жизнь подальше, спрятала в дальний уголок памяти: маленькая Катя, та, «ветхая», не смогла совсем умереть, но легла в хрустальный гроб,…

Его неожиданные наблюдения поражали Катю иногда – свежестью и точностью мысли, взглядом с какой-то другой стороны. Взглядом не филолога, но того, кто тоже чувствовал слово. Или душу?