Купить аудиокнигу Чайка Джонатан Ливингстон

Ты не должен бороться за то, чтобы жить так, как тебя хочется. Живи так, как хочешь, и плати за это требуемую цену, какой бы она ни была.

Почему самое трудное на свете дело — убедить свободного в том, что он свободен и что он вполне способен сам себе это доказать, стоит лишь потратить немного времени на тренировку?

Небеса – это не место и не время. Небеса – это достижение совершенства.

«Цель жизни - поиск совершенства, а задача каждого из нас - максимально приблизить его проявление в самом себе, в собственном состоянии и образе действия.»

- Чтобы со скоростью мысли переместиться в любое выбранное тобою место, тебе для начала необходимо осознать, что ты уже прилетел туда, куда стремишься. Весь фокус, по утверждению Чианга, заключался в том, что Джонатану следовало отказаться от представления о себе как о существе, попавшем в западню ограниченного тела с…

Не верь глазам своим! Они видят только преграды. Смотреть – значит понимать, осознай то, что уже знаешь, и научишься летать.

Серая скука, и страх, и злоба — вот причины того, что жизнь столь коротка. Осознав это, Джонатан избавил свои мысли от скуки, страха и злобы, и жил очень долго, и был по-настоящему счастлив.

Когда знаешь, что делаешь, всегда получается.

Истинным является лишь тот закон, который ведет к свободе. Другого нет.

Это не значит, что ты должен пролететь тысячу миль в час, или миллион, или научиться летать со скоростью света. Потому что любая цифра - это предел, а совершенство не знает предела.

«Почему труднее всего на свете заставить птицу поверить в то, что она свободна, - недоумевал Джонатан, - ведь каждая птица может убедиться в этом сама, если только захочет чуть-чуть потренироваться. Почему это так трудно?»

Новые горизонты, новые вопросы…

Ну что ж, тогда ты достигнешь Неба, Джонатан, в тот миг, когда тебе покорится совершенная скорость. А совершенная скорость - это не тысяча миль в час. И не миллион. И даже не скорость света. Ибо любое число суть предел, а предел всегда ограничивает. Совершенство же не может иметь пределов. Так что совершенная скорость,…

Вот она — цена непонимания. Либо Бог, либо дьявол.

Не верь глазам своим. Им не дано видеть беспредельность. Смотри сердцем.

Нам не дано постигнуть смысл жизни, ибо он непостижим, нам известно только одно: мы брошены в этот мир, чтобы есть и оставаться в живых до тех пор. пока у нас хватит сил.

Джонатан стоял на песке и думал: интересно, есть ли сейчас там, на Земле, Чайка, которая старается вырваться за пределы врожденных ограничений, постичь значение полета, выходящее за грань понятия о нем лишь как о способе добыть корку хлеба, выброшенную кем-то за борт вместе с помоями.

Все ваше тело — от кончика одного крыла до кончика другого — есть собственно мысль, воплощённая в форме, доступной вашему зрению. Разорвав путы, сковывающие вашу мысль, вы разорвете и путы, сковывающие ваши тела.

«Предела нет, Джонатан?», – подумал он с улыбкой. И ринулся в погоню за знаниями.

Ты можешь знать все что угодно, но пока ты не доказал это на практике, ты не знаешь ничего!

Преодолевшему пространство остается одно место — Здесь. Победившему время остается одно — Сейчас.

Большинство чаек не стремится узнать о полете ничего кроме самого необходимого: как долететь от берега до пищи и вернуться назад. Для большинства чаек главное - еда, а не полет. Больше всего на свете Джонатан Ливингстон любил летать.

Не будет борьбы, не будет и поражений.

Но, преодолевая пространство, единственное, что мы покидаем, – это Здесь. А преодолевая время, мы покидаем только Сейчас. Неужели ты думаешь, что мы не сможем повидаться один-два раза в промежутке между тем, что называется Здесь и Сейчас?

.. чем выше летает чайка - тем дальше она видит.

Истинен лишь тот закон, что ведет к свободе.

— Да. А что нас ждёт впереди? Куда мы идём? Разве нет такого места — небеса? — Нет, Джонатан, такого места нет. Небеса — это не место и не время. Небеса — это достижение совершенства. — Он помолчал. — Ты, кажется, летаешь очень быстро? — Я... я очень люблю скорость, — сказал Джонатан. Он был поражён — и горд! — тем, что…

Вот она, цена непонимания, - подумал он. Тебя назовут богом или дьяволом.

Чайки, от которых ты улетел, стоят на земле, они кричат и дерутся друг с другом. Они живут за тысячи миль от небес, а ты говоришь, что хочешь показать им небеса — оттуда, с Земли! Да ведь они, Джон, не могут разглядеть концов своих собственных крыльев.

\"Чайка имеет право летать, она свободна по самой своей природе и ничто не должно стеснять её свободу - никакие обычаи, предрассудки и запреты.\"

\"Мы переходим из одного мира в другой, почти такой же, и тут же забываем, откуда мы пришли; нам всё равно, куда нас ведут, нам важно только то, что происходит сию минуту.\"

Все ваше тело от кончика одного крыла до кончика другого - это не что иное, как ваша мысль, выраженная в форме, доступной вашему зрению. Разбейте цепи, сковывающие вашу мысль, и вы разобьете цепи, сковывающие ваше тело...

— Нет, Джонатан, места под названием рай не существует. Рай находится вне пространства и вне времени. Рай — это достижение совершенства. — Он умолк. — Ты ведь очень быстро летаешь, правда? — Я… я люблю скорость, — растерянно пробормотал Джонатан, но его охватила гордость, что Старейшина заметил его успехи. — Ты начнешь…

Джонатан представил себе стаю чаек, стоящую на берегу совсем в другие времена, и с отработанной легкостью заново ощутил, что он — вовсе не тело из костей да перьев, а совершенная идея свободы и полета, не ведающая никаких ограничений.

Если наша дружба завсити от таких условностей, как пространство и время, значит, мы сами разрушим наше братсво в тот миг, когда сумеем преодолеть пространство и время!