Читати онлайн Море – мой брат. Одинокий странник

Но по большинству дней меня занимала рутина. – Подъем каждый день в 7 или около того, котелок кофе закипает над горстью горящих веточек, я выхожу, бывало, на альпийский дворик с кружкой кофе, подцепленной крюком моего большого пальца, и лениво замеряю скорость ветра и его направление, и снимаю показания температуры и…

Бродяга рождается из гордости, не имея ничего общего с обществом, а лишь только с самим собой и другими бродягами да, может, еще и собакой.

Проклятый ли дурак тот, кто в мрачную минуту смеется, заливая в себя бесстрашие?

...через несколько дней снова на борт, сонное мурлыканье винта, что вспенивает воду внизу, успокаивающее покачивание на волнах, море простирается вокруг до горизонта, глубокий, чистый звук, с которым нос судна рассекает воду… и долгие часы безделья на палубе под солнцем, где наблюдаешь за игрой облаков, которые треплет…

У бродяги двое часов, которых не купишь в «Тиффэниз», на одном запястье солнце, на другом луна, оба ремешка сделаны из небушка.

Knights grow bold growing old; young knights dream.

In Holland they dont allow bums, the same maybe in Copenhagen. But in Paris you can be a bum—in Paris bums are treated with great respect and are rarely refused a few francs.— There are various kinds of classes of bums in Paris, the high-class bum has a dog and a baby carriage in which he keeps all his belongings, and…

Beatnik Angel Peter Orlovsky in the supermarket five doors away buying Uneeda Biscuits (late Friday night), ice cream, caviar, bacon, pretzels, sodapop, TV Guide, Vaseline, three toothbrushes, chocolate milk (dreaming of roast suckling pig), buying whole Idaho potatoes, raisin bread, wormy cabbage by mistake, and…

счастье состоит в осознании, что всё это великая странная грёза

как ужасно жить лишь ради того, чтобы умереть

...просто обрести свободу, так элегантно освободиться от неприятностей, черпать комфорт и любовь в море, как Уэсли.

Океан утешителтно сонно вздохнул и этот вздох наполнил все.

Гуманисты будут работать и вымостят дорогу для последнего и поразительного племени людей, что придет на землю в ту эпоху, за которую мир веками истекал кровью, в эпоху всеобщей гармонии и культуры. Этому последнему, поразительному и неминуемому человеческому племени будет нечем заняться, кроме как развивать культуру,…

Но атмосфера бара, густой дым, запах всевозможного крепкого спиртного и пива, гвалт и постоянный громкий бит из патефона-автомата затуманили рассудок юноши, медленным, бессмысленным, экзотическим ритмом вогнав его в приглушенную покорность.

\"Одинокий странник\". Один на горе. Розовый снег и облака все далекие и в рюшечках, как древние далекие города великолепия Буддаляндии, а ветер трудится не покладая рук - фьить, фьить, - громыхает, по временам трясет мою хижину.

Они хрипло смеялись и продолжали свой путь по улице. После этого Уэсли помнил только три вещи: что он еще дважды от души хлебнул из бутылки; что был ночью в Нью-Йорке, так как они гуляли по глубокому каньону между высокими, безумно нависшими зданиями с карнизами, а над все этим, там, в вышине, им кивали звезды,…

– Как же твое свидание с Полли? Рот Уэсли открылся, а глаза от восторга распахнулись. Громко шлепнув Билла по спине, он впервые за их знакомство закричал: – Да кого, чтоб мне пусто, это парит?! – выкрикнул он низко, добродушно и лихо. – Мы выходим в море, мужик!!!

«Он скромный, неплохой матрос, хороший работник», – говорили о нем. Ха! Знали ли они, что он стоял на носу каждое утро, день и вечер по часу; подозревали ли об этом его глубинном долге, об этой молитве в благодарность Богу, который больше Бог, нежели тот, что заперт в книгах и алтарях Религии?