Купити аудіокнигу Призрак Оперы

Знаете, друг мой, в музыке бывает так, что внешний мир перестает существовать и не остается больше ничего, кроме звуков, которые поражают вас прямо в сердце.

Бывают такие моменты, когда чрезмерная наивность кажется такой чудовищной, что становится ненавистной.

Чтобы стать добрым, мне не хватало лишь, чтобы кто-то полюбил меня.

Музыка обладает магической силой устранять всё во внешнем мире, за исключением звуков, которые проникают прямо в сердце.

Моя маленькая Кристина, моя маленькая Кристина… Вы слушаете меня? Вы не будете больше отвергать меня? Вы любите меня? Нет, вы не любите меня. Но это не имеет значения: вы полюбите.

Никто не мог бы слыть настоящим парижанином, не научившись надевать маску веселья на свои печали и маску уныния, скуки и безразличия на свои внутренние радости. Если вы знаете, что у одного из ваших друзей горе, не пытайтесь утешать его: он скажет, что дела уже поправляются. Если же его посетила удача, не поздравляйте…

\"Бедный, несчастный Эрик! Должны ли мы жалеть его? Или проклинать? Он просил только одного – быть как все. Но он был слишком уродлив! Ему приходилось или скрывать свой гений, или растрачивать его на различные трюки, тогда как с обычным лицом он мог бы стать одним из благороднейших представителей рода человеческого. У него…

Он готов был к любому снисхождению и всепрощению, то есть к малодушию. Он любил.

– Самые лучшие трюки всегда самые простые! Все, что для этого нужно, хороший сообщник.

Никогда не стать парижанином тому, кто не научится скрывать скорбь под маской радости и набрасывать черную полумаску грусти, скуки или безразличия на тайное ликование!

Ты плачешь! Ты боишься меня! Но по сути я вовсе не злой! Полюби меня, и ты увидишь! Если ты полюбишь меня, я стану послушным, как ягненок, и ты сделаешь со мной все, что захочешь.

Он очутился в эпицентре чудовищной игры, физической и моральной, ключом к которой не владел и которая, возможно, сметет его.

Вы плачете! Вы боитесь меня! Но ведь я не плохой человек. Полюбите меня, и вы увидите. Чтобы быть добрым, все, что мне необходимо, это любовь.

— Разве когда любят, чувствуют себя несчастными? — Да, Кристина, когда любят и нет уверенности в том, что это взаимно.

Его сердце готово было вместить весь мир, а ему приходилось довольствоваться каким-то подвалом.

Клятвы даются для того, чтобы ловить в капкан глупцов и ничтожеств.

Вы должны знать, что я полностью соткан из смерти, от головы до ног, и этот труп любит вас, обожает и никогда не покинет вас, никогда!

Но разве нельзя запретить женщине иметь ясные глаза ребенка, когда у нее душа куртизанки?

Знаете, друг мой, в музыке бывает так, что внешний мир перестает существовать и не остается больше ничего, кроме звуков, которые поражают вас прямо в сердце.

Люди могут привыкнуть ко всему, когда сами хотят этого, когда готовы попытаться.

— Мадемуазель, я имею честь просить вашей руки! — Да они обе уже ваши, дорогой мой жених...

...даже прекрасная особа имеет право любить самое страшное чудовище...

Он испытывал боль в груди, как будто кто-то открыл ее и извлек оттуда его сердце. И эту ужасную пустоту в груди нельзя было заполнить ничем, кроме как сердцем Кристины. Таковы симптомы той болезни, понять которую, вероятно, могут лишь те, кто сам имел опыт, обычно характеризуемый как «влюблен без памяти».

Невозможно стать парижанином, не научившись надевать маску беззаботной радости при всех печалях и неприятностях и \"полумаску\" безразличия при самой глубокой радости. Если кто-то из ваших друзей попал в беду, не пытайтесь утешать его - он скажет вам, что уже утешен, но если с ним случилось нечто приятное, остерегайтесь…

Моя маленькая Кристина, моя маленькая Кристина… Вы слушаете меня? Вы не будете больше отвергать меня? Вы любите меня? Нет, вы не любите меня. Но это не имеет значения: вы полюбите.

\"Бедный, несчастный Эрик! Должны ли мы жалеть его? Или проклинать? Он просил только одного – быть как все. Но он был слишком уродлив! Ему приходилось или скрывать свой гений, или растрачивать его на различные трюки, тогда как с обычным лицом он мог бы стать одним из благороднейших представителей рода человеческого. У него…

Вот уж верно говорится: бойтесь юнцов, которые напускают на себя вид записных скромников.

Он готов был к любому снисхождению и всепрощению, то есть к малодушию. Он любил.

Рауль только мельком видел подвалы Оперы, эту фантастическую, грандиозную бездну, забавную, как кукольный спектакль, и пугающую, как бездонная преисподняя.

– Самые лучшие трюки всегда самые простые! Все, что для этого нужно, хороший сообщник.

Когда человек глуп, ему остается готовиться к неизбежной катастрофе, причем заслуженной.

Если есть вещи, которыми не стоит хвалиться, то есть и такие, из-за которых унизительно умолять о жалости.

Ты плачешь! Ты боишься меня! Но по сути я вовсе не злой! Полюби меня, и ты увидишь! Если ты полюбишь меня, я стану послушным, как ягненок, и ты сделаешь со мной все, что захочешь.

Он очутился в эпицентре чудовищной игры, физической и моральной, ключом к которой не владел и которая, возможно, сметет его.