Читати онлайн Слепой убийца

Каково это – изо дня в день желать и тосковать о том, кто находится рядом?

Когда ты молод, кажется, что все проходит. Мечешься туда-сюда, комкаешь время, тратишь напропалую. Точно гоночный автомобиль. Кажется, что можно избавиться от вещей и людей – оставить их позади. Еще не знаешь, что они имеют привычку возвращаться.

Она не потеряла надежду - просто сложила и убрала: эта вещь не на каждый день.

Кто себя в руках держит, тот и победил.

Единственный шанс сказать правду – исходить из того, что написанного никто не прочтет.

Не ешь то, что не готов убить... Не убивай то, что не готов съесть.

Люди тогда думали, что Культура делает вас лучше. Верили, что она может возвысить; ну, то есть женщины в это верили. Они ещё не видели Гитлера в опере.

Что предпочтет мужчина? Яичницу с беконом или чистое обожание? По разному: зависит от того, насколько он голоден.

Я все больше ощущаю себя письмом: отправлено здесь – получено там. Только адресата нет.

Что они за конструкции, наши матери? Пугала, восковые куколки, в которых мы втыкаем булавки, наброски чертежей. Мы им отказываем в праве на собственную жизнь, подгоняем их под себя – под свои потребности, свои желания, свои недостатки. Я была матерью – я теперь знаю.

Для кого пишут дети, выводя на снегу свои имена?

Но что беспокоиться о конце света? Конец света наступает каждый день – для кого-то. Время вздымается, вздымается, и когда оно поднимается до бровей, тонешь.

Надежда порождает фантазии, тоска вызывает к жизни миражи - надежда вопреки всему, тоска в вакууме.

На снимке счастье, в истории – нет. Счастье – застекленный сад, откуда нет выхода. В Раю не бывает историй, ибо не бывает странствий. Что движет историю вперед по извилистому пути? Утраты, сожаления, горе и тоска.

Опять кости заныли – как всегда в сырую погоду. Ноют, будто история, – все давно закончилось, но по прежнему отдается болью.

«Сколько лжи, когда замешаны деньги!»

Потом мы направились в Рим. Мне он показался знакомым – во всяком случае, контекст в меня вбил мистер Эрскин на уроках латыни. Я видела Форум – то, что от него осталось, Аппиеву дорогу и Колизей, похожий на обгрызенный мышами сыр. Разные мосты, побитых временем ангелов, серьёзных и печальных. Видела Тибр – желтый, будто…

Он решает, что ему делать: перерезать ей горло или полюбить навеки. Точно. Да. Обычный выбор.

Should is a futile word. It’s about what didn’t happen. It belongs in a parallel universe. It belongs in another dimension of space.

А ещё она была Культурным человеком, что давало ей определенное моральное преимущество. Не то что сейчас; люди тогда думали, что Культура делает вас лучше. Верили, что она может возвысить; ну, то есть женщины в это верили. Они ещё не видели Гитлера в опере.

Люди помнят не саму книгу, но ажиотаж вокруг неё: священники в церквях обличали её непристойность, – и не только в наших краях; библиотеку вынудили убрать её с полок; единственный в городе книжный магазин отказался её продавать. Люди ездили в Стратфорд, в Лондон или даже в Торонто, покупали книгу тайком – как…

«Те, кто моложе, непременно записывают стариков в чудики.»

All she has left is the picture. Also the story of it. The picture is of happiness, the story not. Happiness is a garden walled with glass: there’s no way in or out. In Paradise there are no stories, because there are no journeys. It’s loss and regret and misery and yearning that drive the story forward, along its twisted…

Several years had now gone by – wasted, as it were, on Mr. Erskine. Though I shouldn’t say wasted: I’d learned many things from him, although not always the things he’d set out to teach. In addition to lying and cheating, I’d learned half-concealed insolence and silent resistance. I’d learned that revenge is a dish best…

Перед врагами не ударить в грязь лицом важней, чем перед друзьями.