Читать онлайн Завтра была война (сборник)

А что касается поэзии в частности и искусства вообще, то мне больше по душе то, где знаки вопросительные превалируют над знаками восклицательными. Восклицательный знак есть перст указующий, а вопросительный — крючок, вытаскивающий ответы из вашей головы. Искусство должно будить мысли, а не убаюкивать их.

— Кому читаешь-то? Кому, спрашиваю, читаешь? — Никому. Себе. — А чего же в голос? — Так ведь стихи.

— Отличница была, — сказала Осянина. — Круглая отличница — и в школе и в университете. — Да, — сказал старшина. — Стихи читала. А про себя подумал: не это главное. А главное, что могла нарожать Соня детишек, а те бы — внуков и правнуков, а теперь не будет этой ниточки. Маленькой ниточки в бесконечной пряже человечества,…

Он замолчал, стиснув зубы, закачался, баюкая руку. - Болит? - Здесь у меня болит. - Он ткнул в грудь: - Здесь свербит, Рита. Так свербит!... Положил ведь я вас, всех пятерых положил, а за что? За десяток фрицев? - Ну зачем так... Все же понятно, война... - Пока война, понятно. А потом, когда мир будет? Будет понятно,…

«Если любишь и головы не теряешь, значит, не любишь и любовь потеряешь».

Наступила та таинственная минута, когда одно событие переходит в другое, когда причина сменяется следствием, когда рождается случай. В обычной жизни человек никогда не замечает ее, но на войне, где нервы напряжены до предела, где на первый жизненный срез снова выходит первобытный смысл существования — уцелеть, — минута…

И я все время об этом думаю - о вере в отцов - и твердо убеждена, что только так и надо жить. Если мы перестанем верить своим отцам, верить, что они честные люди, то мы очутимся в пустыне. Тогда ничего не будет, понимаешь, ничего. Пустота одна. Одна пустота останется, а мы сами перестанем быть людьми. <...> я знаю…

— Это я сейчас комсомолка. А потом я хочу быть женщиной. — Как не стыдно! — с гневом воскликнула подруга. — Нет, вы слыхали, ее мечта, оказывается, быть женщиной. Не летчицей, не парашютисткой, не стахановкой, а женщиной. Игрушкой в руках мужчины! — Любимой игрушкой, — улыбнулась Зиночка. — Просто игрушкой я быть не…

Если хочешь знать, самое большое счастье – чувствовать, что тебя любят. Не знать, а чувствовать, так при чем же здесь голова?

Трусость, девчата, во втором бою только видно.

— Страшно все-таки. — Что? — не поняла Искра. — Ну, это… Обыск этот. Книжки по полу, а на книжках-следы от сапог. А хрусталь не били. Аккуратно складывали, ни одной рюмки битой. — Он, наверно, дорогой, — неуверенно вздохнула Зина. — Дороже книжек? — усмехнулся Артем. — Если стекляшки эти дороже книжек становятся, тогда…—…

- Голова у меня... побежала!.. - Завтра догонишь.

Ребенок — существо стихийно-вольное, и нечего зря решетки устанавливать.

— Кому читаешь-то? Кому, спрашиваю, читаешь? — Никому. Себе. — А чего же в голос? — Так ведь стихи.

Если любишь и голову не теряешь, значит не любишь и любовь потеряешь.

По ночам я все чаще и чаще слышу всхлипы собственного сердца: оно уморилось. Устало болеть.

— Стерва, — определил Ландыс. — Так о старших не говорят! — взвилась Искра. — Я не о старших. Я о Валендре.

\"- Какой тяжёлый год! - Знаете почему? Потому что високосный. Следующий будет счастливым, вот увидите! Следующим был тысяча девятьсот сорок первый.\"

— Глупости не стоит делать даже со скуки.

Не знаю, были ли у нее шрамы на теле, но на душе были, это я понял позже.

Счастье иметь друга, который не отречется от тебя в трудную минуту.

Смел только тот, у кого правда. А у кого нет правды, тот просто на Холин, вот и всё.

...в жизни есть две святые обязанности, о которых нужно думать : для женщины - научиться любить, а для мужчины - служить своему делу.

— Не тем ты интересуешься, Зинаида, — очень серьезно сказал Искра. — Совершенно не тем, чем должна интересоваться комсомолка. — Это я сейчас комсомолка. А потом я хочу быть женщиной. — Как не стыдно! — с гневом воскликнула подруга. — Нет, вы слыхали, ее мечта, оказывается, быть женщиной. Не летчицей, не парашютисткой, не…

Женщина не потому силища, что камни может ворочать похлеще мужика, а потому она силища, что любого мужика может заставить ворочать эти камни.

Жизнь, как лес, прореживать надо, чистить.

Мещанство — это такое состояние человека, когда он делается рабом незаметно для себя. Рабом вещей. удобств, денег, карьеры, благополучия, привычек. Он перестает быть свободным, и у него вырабатывается типично рабское мировоззрение. Он теряет свое \"я\", свое мнение, начинает соглашаться, поддакивать тем, в ком видит…

И даже когда первая пуля ударила в бок, она просто удивилась. Ведь так глупо, так несуразно и неправдоподобно было умирать в девятнадцать лет.

\"Глупости не стоит делать даже со скуки\".