Купить книгу Закон о детях

Возможно, это извращение — увидеть в нежданной помехе перспективу свободы. На другом краю города подростка ждет смерть из-за того, во что верит он сам и его родители. Ее дело и обязанность не спасать его, а решить, что предписывают закон и разум. Ей захотелось увидеть мальчика своими глазами, вырваться из домашней…

Как сказать об этом? Трудно поверить, что при ее юридическом опыте именно этот случай, один из множества, его тяжесть, анатомические подробности, шум вокруг него так глубоко ее проймут. На какое-то время что-то в ней окоченело вместе с бедным Мэтью. Это она отправила ребенка в мир иной, на тридцати четырех страницах четко…

С точки зрения мотива — вопрос первостепенной важности, — цель хирургического вмешательства не убить Мэтью, а спасти Марка. Мэтью своей беспомощностью убивает Марка, и врачам должно быть позволено прийти на помощь Марку и предотвратить летальный исход. Мэтью умрет после разделения не потому, что будет умышленно убит, а…

Не может быть никаких оснований для вывода, что одна жизнь стоит больше другой. Разделить близнецов — значит умертвить Мэтью. Не разделить — убить обоих в результате бездействия. Юридический и моральный выбор крайне ограничен, и приходится выбрать меньшее из зол. И все же судья обязан максимально учесть интересы Мэтью.…

Лучше всего не иметь бы тела и вольно парить, сбросив бремя плоти.

Невычитанная первая страница, выгнувшись, свисала с её пальцев. Грядёт перемена в её жизни? Зашепчутся в ужасе её учёные друзья за обедом – здесь или в Линкольнс-инне, или в Миддл-темпле: \"И она вышвырнула его?\" Из чудесной квартиры Грейз-инна, где она будет вековать одна, пока арендная плата или сами годы, набухая, как…

\"Смешивать свою кровь с кровью животного или другого человека – это загрязнение, порча.\"

Но в глубоко частном участке ума, никогда не сказываясь на ее решениях, жило пуританское презрение к мужчинам и женщинам, которые разрушают семью и убеждают себя, что действуют не эгоистично, а из лучших побуждений.

Мой путь оборвался, внизу леденящий холод, Душу мою корежит дьявольский молот, Каждый удар – мой предсмертный хрип. Я погиб. Расплющена этим безжалостным молотом, Душа засверкала сусальным божественным золотом, Мой путь засиял под благословеньем небес. Я воскрес.

Предательство оставалось предательством.

То, что священнослужитель готов зачеркнуть возможность полноценной жизни из теологических соображений, её не удивило и не обеспокоило. У закона были похожие проблемы, когда он дозволял врачам допустить смерть безнадежного пациента от удушья, обезвоживания или голода, но не дозволял разом прекратить страдания смертельной…