Купити книгу Кысь

Сколько книжек - столько и жизней разных проживешь.

– А не слыхать, отчего зима бывает и отчего лето? Старуха говорит: – А не слыхивали, милые, врать не буду, не слыхивали. А тому, правда, многие дивятся: зачем бы зима, когда лето куда слаще. Видно, за грехи наши.

\"Вот и сегодня, к вечеру, в аккурат на самом рабочем месте, невесть с какой причины у Бенедикта внутрях ФЕЛОСОФИЯ засвербила.\"

Цветки - а это бывает, идут к бабам в гости с цветками: нарвут в огороде чего поярче али чтоб дух от них хороший, побольше вместе сложат - и выйдет букет; вот этот букет бабе и сунут: дескать, и вы так же прекрасны, и дух от вас тоже ничего. Держите крепше и будем шутки шутить.

Ты ведь «Муму» читал? Понял притчу? Как он все молчал-молчал, а собака-то погибла.

Дался ему этот пушкин. Дрожит над ним, и Бенедикту дрожать велит, вроде как благоговеть. Много, говорит, он стихов понаписамши, думал, не зарастет народная тропа, дак только если не пропалывать, так и зарастет.

Вот в поскакалочки игра хорошая, веселая. Значит, так. Правила такие. Свечки потушить, чтоб темно было, сесть-встать где попало, одному на печку забраться. Сидит он там, сидит, да ка-а-ак прыгнет с криком громким, зычным! Ежели на кого из гостей попадет, дак непременно повалит, ушибет, али сустав вывихнет, али еще как…

Середь дня – вечер; это и есть зима.

— Так... Свободы... Тут у меня записано... памятка... не разберу. У тебя глаза помоложе, прочти-ка. — Э-э-э... Почерк какой корявый... Кто писал-то? — Кто-кто, я и писал. Из книги списывал. Консультировался, все чтоб по науке. Читай давай. — Э-э-э... свобода слева... или снова... не разберу... — Пропусти, дальше давай. —…

На севере - дремучие леса, бурелом, ветви переплелись и пройти не пускают, колючие кусты за порты цепляют, сучья шапку с головы рвут. В тех лесах, старые люди сказывают живет кысь. Сидит она на темных ветвях и кричит так дико и жалобно: кы-ысь! кы-ысь! - а видеть ее никто не может. Пойдет человек так вот в лес, а она ему…

А все улицы, говорит, были ОСФАЛЬТОМ покрыты. Это будто бы такая мазь была, твердая, черная, ступишь — не провалишься.

Бенедикт нипочем не хотел сыр и фрукты. Сопротивлялся. – Это после сладкого?! Сыр?! Вы что? Смеялися над ним. – Объясняли же тебе: супруга моя, Феврония, из французов! Ведь объясняли? Ведь какие вредные французы эти: поешь сыру, – тут тебя и выворотит, и прощай обед. Хоть сначала начинай. А крыжовник этот, фрукт кислый,…

Варвара Лукинишна тоже с разговорами с этими со своими неясными. «Конь» ей знать надо. Беспокойная какая. Мало ли что Федор Кузьмич, слава ему, в стихах выразит. На то и стихи, чтоб ни бельмесу не понимать.

А с мечтой и жить сподручней, и засыпать слаще.

Ништяк, всё продумано. Революцию сделаем.

А и всякий бы так сделал. Ведь одно дело на чужого варить, на незнакомого: кто его знает, что за человек такой? А другое дело на свое дитятко. Некоторые говорят: на всех, дескать, варить надо одинаково. Да где ж это видано? Чужой он и есть чужой. Что в нем хорошего? Если не девушка, конечно. Что хорошего? А может ему и не…