Купити аудіокнигу Под покровом небес

Не пришло ей на память и то, как однажды она подумала, что если Порт умрет раньше нее, то она не поверит по-настоящему в то, что он умер, а решит, что он каким-то таинственным образом вернулся внутрь себя с тем, чтобы там оставаться, утратив всякое представление о ее существовании; так что на самом деле это она перестанет…

С тех пор как умер Порт и исчезла Кит, он возненавидел пустыню: его одолевало смутное чувство, что это она отняла у него друзей. Она была слишком могущественной сущностью, чтобы устоять перед соблазном наделить ее человеческими чертами. Пустыня: само ее безмолвие было как молчаливое признание присутствия полусознательного…

И вот теперь в этом дальнем и чуждом краю тоска по более прочным узам оказалась сильнее страха. Но чтобы такие узы выковать, нужно быть вместе и, по возможности, наедине.

Одно то, что я дышу, меня уже полностью оправдывает. Если человечество не считает это оправданием, пусть поступает со мной как хочет. Я не собираюсь всюду таскать с собой паспорт, удостоверение существования, не собираюсь доказывать, что имею право тут находиться. Я и есть мир!

Слова, возвращались слова, а под оболочкой слов обнаружатся вложенные туда мысли. Они скукожатся от жаркого солнца; их нельзя выпускать наружу, их надо хранить в темноте.

Его французский был вполне сносным, и говорил он ласково, тоном затаенной обиды.

Она сознавала, что в её действиях имеется некий изъян, как если бы целый участок её мозга был отморожен. Она явственно чувствовала нехватку - огромное слепое пятно где-то внутри неё, - но не могла установить, где именно.

До тех пор, пока он пребывал в гуще жизни, он был не в состоянии о ней писать.

- Я знаю, отчего мне тошно, - крикнул он ей вдогонку. - Оттого, что я что-то съел. Десять лет назад.

Одна из розовых собак бочком заползла из кухни в комнату и, увидев его, протрусила в патио, где улеглась на полу с тяжелым вздохом.

И все это так знакомо и так ужасно, и ничего в этом его существовании нельзя ни изменить, ни оспорить: надо терпеть. Ни разу ему не пришло в голову крикнуть.

Все равно ведь страдание распределено между всеми людьми равномерно: никто без своей доли, такой же точно, что и у соседа, не останется…

Порт не способен выскочить из клетки, в которую сам себя запер, - клетки, которую сам же и смастерил, чтобы спрятаться от любви.

Хода времени она не сознавала; наоборот, чувствовала, что оно замерло и что сама она превратилась в статичную вещь, подвешенную в каком-то… вакууме что ли.

Восход солнца сулит перемену, и только когда его сияние в разгаре, наблюдатель начинает подозревать, что день опять все тот же: тот самый день, в котором он живет давным-давно, проживая его снова и снова, - по-прежнему ослепительно-яркий и не тускнеющий от времени.